Мастер зеркала ГК

          
 
это ль не  рука
его с указательным пальцем, вытянутым навстречу тебе,
о дух феи игры, виднеется все ближе и ближе к месту, где
в контражуре улицы под углом,
как бы раскручивая мглу
справа налево, то есть винтом,
вака де лумбре* растет, точно в фокусе огонька
зажигалки,
а пространство и время в ней самой,
на выбывание пускаясь друг с другом в салки,
теснят реальность выше кровли дома, в котором
черная метка на батарее от бычка "лайки страйк"
без фильтра
нанесена курсивом
для юнги, одетого в модный бушлат с красивым
воротником из телячьей кожи, ни дать ни взять, здесь -
место силы,
а в комнате щуплое отражение бра
на стекле окна
пенится, как пепси-кола,
пузырьки выталкивая изнутри серебро,
делаются прозрачнее капли слезы родниковой,
у ножки стола банка
из-под кильки в томате, огрызок яблока, десять
копеек решкой кверху,
рядом - три гжелки
(ноль пять) пустые - два ночи,
сомкни ладони,
открой их резко: синицы нет -
сойка,
босой сосед
грузно на минуту осел
у двери в позе рикши, шепча:
"ну ее на фиг, лишь бы",
снаружи дома - нутро
города,
как всегда, липло к ребрам
забора,
колебля
ветви
березы, а чье-то тело
в шаре света
белело на фоне дерева, то ли это
вещая птица, то ли крылатая дева,
чему ж удивляться, хлебни из фляги,
взмахом ответят обе, им
знакомо вплавь уходящее за темный полог слово "да",
в прицеле луны его ждет солдат
ночного дозора - Ильичев Дмитрий,
как приказа,
четвертые сутки он врет сам себе, стуча костяшкой среднего пальца
по гильзе на желтой цепочке, пыхтя
цигаркой, выдыхает дым,
клубы
похожи на сердце волка -
глокая куздра (из давнего) штеко  будланула солдата - он
в алкогольном бреду вспоминает молодость: оду
к станции метро «Динамо»: вечер с грязью от пляски дождя
со снегом,
удар, еще удар,
лупцует в упор вода -
умойся перед атакой, ведь юным нужна война: 
ордена,
медали, нашивки за ранения, желательно не одна,
бац-бац, и все: сразу перед глазами дыра,
темнея, как рыба,
занырнет в тебя
до хруста в крутых боках,
затем вынырнет, чуть
дернет русалочьим веком -
беда-беда,
еще сегодня ты же был то рыбой,
то человеком, а теперь вот уже - дама с хвостом,
еда
на скатерти-самобранке слегка заветрилась,
гости,
уткнувшись в тарелки, ждут тостов:
"где ж тамада,
куда  ты делся, к такой-то маме?",
а у него во рту до вкуса
махры иль бритвы сухо, 
хоть режь по горлу, еще бы, ведь
ловче лезвий нагая буква распорет брюхо
у алфавита, на лбу испарина - что за муха
тебя укусила, Дмитрий?
даже ангел, и тот онемел бы от крика, слева же - тень, вынутая, как нитка,
из иглы, на конце загибается косо в ту сторону, где
треск из выхлопной трубы мотоцикла расходится в кругах дантова диска,
вращающегося со скоростью исчезновения  диалектики -
ну, а как же по тройной спирали без риска?
огонь ест мрамор на каждой ступени к лифту,
гой еси - всадники видны уже напротив будки со спящим консьержем,
первый, вполоборота к выходу держа поводья, поправляет папаху -
сам бы пиковый король умер от страха,
но наш герой подшофе, ему - до лампы,
не зря он одет в потертые джинсы и свитер,
а ладони его табаком пропахли
так, что кони пятятся тихо-тихо,
через секунду с двойным кульбитом и это
исчезнет в измененном сознании, вот-вот и у ног его битое
стекло бутылки из-под вина замерцает абие, затем, студенисто
дрожа, как кобылья возгря, омутом ёкнет обугленное дно в калейдоскопе
русалочьей вакханалии далее, "фьюти-фью, те, к чему, те, к чему", -
станет щелкать большая птица, как в передаче по Ren-тв 
о древней Италии,
подпрыгивая на одной лапке в пороховом дыму перьев,
жезлом адепта сцепленных намертво,
в расщепе ль ее клюва
зерно имени сокрыто вперемешку с гравием,
иль в значении decumanus,  где среди астрала без палева,
оно будет спрятано в масштабе три к одному?
лучше баклуши бить,
чем идти
в полон к бабе той,
чье королевство уже по числу примет
явно могущественнее, ибо
штандарты латинян наземь свалены, теперь
будет яснее ясного зеркальная гладь
для
тех, кто увидел разницу между ходами сталкера,
шаг за шагом ища себя в безмолвье его табу
с просьбой камню: "рцы" -
и
не была ль Ниобея вот так же украдена абстракцией кадра
в динамике? -
"люди, ау-ау".
 
* Vaca de lumbre — оригинальное написание названия Вака де Лумбре (буквально "огненная или пылающая корова"), бегающей по городам и сёлам демонической коровы из мексиканского фольклора.
В 1924 году в "Легендах Техаса" Томас Доби сравнивает легенду о Вака ле Лумбре с мексиканским предрассудком, который касался зарывания сокровищ. Когда кто-то хотел защитить зарытые сокровища, то убивал в том месте священника и закапывал его вместе с ними. Если кто-то начинал копать в том месте, то внезапно появлялся разъярённый бык, у которого из ноздрей вырывался огонь, и нападал на копающего.