Извечная неразбериха - кем был, кем стал?
а нужно ли было возиться? Зачем? Кому?
Остался ли дома, уехал, ушел в астрал,
чтоб не увеличивать мелкую кутерьму -
не важно, поскольку в стакане - девятый вал,
а ты повелитель никчемных стаканных бурь.
И если строки неверно адресовал,
то не признавайся - хихикай и каламбурь.
Дразни шевеленьем усов, надуваньем щёк,
ведь ты - предводитель дворянства всея Руси.
А кто, не поняв, испытает культурный шок,
того, ухмыляясь, ещё раз переспроси -
не понял, о чем я? Всё просто, как дважды два,
о, книжный мой червь, мой взыскательный букинист,
на книжных развалах меня разглядишь едва,
я снова исчезну, прохожий, посторонись.
Уйду незамеченным, сделав немалый крюк,
поверь мне - орала в мечи не перекуёшь.
давай без того, что достанем, без длинных рук,
без рваных ноздрей, ослеплений, сдираний кож.
И дома за столиком, ересей всяких чужд -
о Боге, о святости, ниже любой травы
и тише воды, на бумаге кропаешь чушь,
в захватанных рюшиках, складочках жировых.
Такую доступную каждому, всем и вся,
такую привычную, милую и свою,
что можно в неё и поверить. Кто врал - нельзя?
Поверят же сладкоголосому соловью.
А он заливается, горло его дрожит -
на классике вырос и на футуризме креп,
он третьему Риму орало и меч, и щит -
китайский непатентованный ширпотреб.
Я лучше, по-старому, в комнате за столом
затею стаканную бурю и табурет
слегка раскачаю, астрал находя в былом,
в сюжетах для книг и курении сигарет.
Подальше от зауми, в сложностях тех интриг,
которым цена - неразменность любых монет,
где только бумага впитает, сойдя на крик,
былую реальность. Которой уже и нет.