У поэта-фронтовика Семёна Липкина есть стихотворение «Зола», которое без сопереживания и влажных глаз, до конца прочитать невозможно:
«Зола»
«Я был остывшею золой
Без мысли, облика и речи,
Но вышел я на путь земной
Из чрева матери – из печи.
Ещё и жизни не поняв
И прежней смерти не оплакав,
Я шёл среди баварских трав
И обезлюдевших бараков.
Неспешно в сумерках текли
«Фольксвагены» и «Мерседесы»,
А я шептал: «Меня сожгли.
Как мне добраться до Одессы?».
В стихотворении происходит чудо воскресения, возрождения, восстания из пепла, несмотря на происшедшую трагедию.
Семён Израилевич Липкин (6 сентября 1911 года, Одесса – 31 марта 2003 года, Переделкино) – русский советский поэт и переводчик.
Родился в семье кустаря-закройщика. С 3-х лет ходил в начальную еврейскую школу – хедер, на Пушкинской улице, при синагоге. Светских дисциплин в ней не преподавали, только иврит и Пятикнижие.
А вот строки автобиографии: «Мне было 8-мь лет, когда я поступил в 5-ю Одесскую гимназию, в старший приготовительный класс.
В нашем околотке я был единственным неправославным мальчиком, ставшим учеником казённой гимназии…Экзамены были трудные, так как, чтобы быть принятым, мне надо было сдавать все предметы только на пятёрки…»
Сделать это было не просто. На долю соискателя в казённую гимназию выпала пушкинская «Песня о Вещем Олеге».
Он знал её всю и даже назвал столицы Хазарского царства, потому что много читал, и, по собственному признанию, был «достаточно смышлён».
Однако историк, принимавший экзамен, очень противился поступлению даже единственного еврейского мальчика, оттого и задал ему вопрос «на засыпку»:
«На каком языке говорили хазары?»
«Не знаю» - честно ответил восьмилетний соискатель – и дорога в гимназию, по сути, была отрезана.
Но, как это бывало, в особенности в Одессе, за него заступился «батюшка», православный священник Василий Кириллович, и способному претенденту поставили «пятёрку».
Семён Израилевич на всю жизнь сохранил чувство признательности и к нему, и к другим преподавателям гимназии.
Там он узнал о Пушкине и Лермонтове, о Баратынском, Тютчеве, Фете. И ещё из воспоминаний Семёна Израилевича о гимназии:
«Она помещалась далеко от нашего дома, где-то на Земской улице. В ней преподавал отец писателя Валентина Катаева.
Я любил свою гимназию, помню окна, выходящие в сад, учителя словесности Подлепского. Ему-то и показал свои первые стихи юный гимназист.
Вскоре начинающий поэт понёс стихи в редакцию «Одесских новостей», где его ободрил и дал согласие на их публикацию сам Эдуард Багрицкий.
По совету, известного, поэта-романтика Эдуарда Багрицкого в 1929 году, Семён Липкин, переехал в Москву, где начал публиковать стихи в газетах и журналах. В том же году в «Известиях» Алексей Горький опубликовал его стихотворение «Леса».
Семён Липкин был младшим современником Багрицкого, Бабеля, Катаева, то есть плеяды одесских писателей, вступивших в литературу ещё во втором десятилетии прошлого века.
А когда из Одессы в 1929 году он переехал в Москву, судьба даровала ему знакомства с Осипом Мандельштамом, Марией Петровых, Горьким, Павлом Васильевым, Арсением Тарковским.
Самостоятельно выучил персидский язык. Окончил Московский инженерно-экономический институт в 1939 году.
Участник Великой Отечественной войны. С 1941 по 1945 год сражался в рядах 110-й Калмыцкой кавалерийской дивизии.
До войны, начиная с 1931 года, Семёна Липкина перестали печатать, поэт стал неугоден, из-за насыщенности его стихотворений сюжетами и образами из Библии и Нового Завета.
И начиная с этого времени, Семён Липкин, вынуждено стал заниматься переводами, переводил поэзию, преимущественно эпическую с восточных языков.
Он относился к переводам, не как к кормушке, а как к полноправной литературной деятельности, работая в редакции литературы народов СССР Госиздата.
О большом мастерстве и таланте в деле перевода, с национальных языков на русский, убедительно свидетельствуют большие награды Семёну Липкину от правительств советских республик.
За перевод калмыцкого эпоса «Джангар» на русский язык, Семён Липкин получил,
в 1968 году, звание Народного поэта Калмыцкой АССР, а в 2001 году поэту было присвоено почётное звание «Герой Калмыкии» с вручением высшей награды Калмыкии ордена «Белый лотос».
Семён Липкин перевёл киргизский эпос «Манас», «Лейла и Меджнун» Алишера Навои, «Шахнаме» Фирдоуси, памятник индийской культуры «Бхагавадгита».
За переводы сокровищ лирической поэзии Таджикистана, в 1967 году, Семён Липкин, был удостоен Государственной премии Таджикской ССР им. Рудаки.
В 1957 году Семёну Липкину было присвоено звание Заслуженного деятеля искусств Кабардино-Балкарской АССР, а в 1968 году Заслуженного работника Узбекской ССР.
Вернуться к российскому читателю, на страницы журналов, со своими стихотворениями Семёну Липкину удалось лишь в 1956 году.
Особое место в послевоенном творчестве Семёна Липкина заняла тема Катастрофы еврейского народа, стихотворения «На Тянь-Шане», «Вильнюсское подворье», «Зола» «Моисей», «Памятное место».
Первый сборник «Очевидец» вышел у Семёна Липкина, когда ему было 56 лет, в 1967 году.
Похожие ситуации были и у его собратьев по перу, у Арсения Тарковского первый сборник вышел, когда ему было 55 лет, а у Марии Петровых, единственная книга при жизни, «Дальнее дерево», вышла в Армении, в 1968 году, когда ей было 60-ть лет, остальные пять книг, после её смерти, в 1979 году.
В декабре 1978 года вышел альманаха «Метрополь», самиздатовским способом – в виде машинописи, в количестве 12 экземпляров.
Один из экземпляров альманаха был вывезен в США в 1979 году и опубликован для широкого читателя. Идея выпуска альманаха «Метрополь» принадлежала Виктору Ерофееву и Евгению Попову.
После выхода альманаха его учредители и авторы подвергались разного вида гонениям в СССР.
Семён Липкин с женой, были авторами неподцензурного альманаха «Метрополь», и были за это исключены из Союза писателей СССР.
В 1979 году, он вместе с женой Инной Лиснянской и Василием Аксёновым, вышел из Союза писателей в знак протеста против исключения из него, учредителей альманаха Виктора Ерофеева и Евгения Попова.
В альманахе печатались Белла Ахмадулина, Владимир Высоцкий, Фазиль Искандер, Семён Липкин, Инна Лиснянская, Булат Окуджава.
Владимир Высоцкий, согласно воспоминаниям Василия Аксёнова, отнёсся к предложению печататься в альманахе «с большим энтузиазмом» и передал для публикации большую подборку стихов.
Непосредственная работа над составлением альманаха проходила в квартире, которая прежде принадлежала матери Василия Аксёнова – Евгении Гинзбург.
Там работали энтузиасты и добровольные помощники, перепечатывавшие тексты, проводившие корректорскую правку.
Владимир Высоцкий непосредственного участия в работе над альманахом не принимал, но иногда приходил в «редакцию» с гитарой, задавая при входе в квартиру шутливый вопрос: «Здесь делают фальшивые деньги?».
В 1986 году, в начале перестройки, Семён Липкин и Инна Лисянская были восстановлены в рядах Союза писателей.
Семён Израилевич ощущал себя, несмотря ни на что счастливым человеком:
«Я один из немногих счастливцев» - напишет Семён Липкин в стихотворении, считая не беды свои, а везенья (не угодил в лагерь, не погиб на войне…).
Семён Липкин написал книгу воспоминаний о поэтах и писателях, с которыми общался при жизни: Анна Ахматова, Василий Аксёнов, Осип Мандельштам, Арсений Тарковский, Николай Заболоцкий.
Участник войны Семён Израилевич написал поэму «Техник-интендант» - 1963 год, которую Анна Ахматова причислила к лучшим русским стихам на военную тему.
Книга стихотворений «Воля» была издана в Америке в 1981 году, при содействие Иосифа Бродского.
Однажды журналист, спросил у Семёна Липкина: «Вы русский поэт, иудей по вероисповеданию, переводчик восточных эпосов, человек нескольких культурных традиции ...Как они уживаются в Вас?» - на что Семён Израилевич ответил:
«Уживаются. Наверное, дело в том, что я вырос в многонациональном городе и с детства был религиозен. Понятие «Бог» и «нация» меня волновали с тех пор, как я себя помню.
Советская власть пришла в Одессу, когда мне было десять лет. До этого были Разные власти, но эта советская власть религию подавляла, убивала и ссылала священников всех конфессий.
Я не был ни пионером, ни комсомольцем – терпеть всего этого не мог. Я был верующим мальчиком.
И так получилось, что несколько мальчиков и девочек, разных конфессий подружились на том основании, что они веруют в Бога. Мы не спорили, какая религия лучше. Наоборот – мы были очень сплочёны.
Среди нас был мальчик армянин, девочка армянка, девочка католичка, два православных мальчика и два еврея. Вот такая компания. Сейчас это трудно представить, но в Одессе такое было возможно…
Во всех религиях главное – то, что мы произошли не от обезьяны, а нас создал Бог, то, что Бог существует. Есть близкие религии, есть далёкие, Но основа – то всюду одна».
Удивительна история любви двух выдающихся поэтов – Семёна Липкина и Инны Лисянской. У обоих были внешне благополучные и крепкие семьи, но встретившись в Доме творчества в Малеевке в 1967 году, они больше не расставались, их сблизила поэзия.
После нашумевшей истории неподцензурного альманаха «Метрополь, их фактически вычеркнули из официальной литературной жизни.
Они жили в постоянной атмосфере слежки и обысков, а свои книги могли издавать только за рубежом.
К гражданскому подвигу Семёна Липкина можно причислить сохранение от КГБ, рукописи романа «Жизнь и судьба», своего друга Василия Гроссмана(1905-1964), благодаря чему в 1974 году, с помощью А.Д.Сахарова, Б.Ш.Окуджавы и В.Н.Войновича, роман был отправлен на Запад и впервые опубликован в Швейцарии в 1980 году.
Первая публикация романа «Жизнь и судьба» в СССР состоялась во время перестройки, в 1988 году, наиболее полная редакция увидела свет в 1990 году.
С началом перестройки Семён Липкин получил премию журнала «Огонёк» -1989 год и журнала «Стрелец» -1994 год, Пушкинскую премию фонда Альфреда Тепфера -1996 год.
Семён Липкин награждён:
-орденом «Отечественной войны» II степени
- орденом «Знак Почёта» - четырежды
-медалью «В память 800-летия Москвы»
-медалью «За оборону Сталинграда»
- медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
В последние годы Семён Липкин как поэт, прозаик и мемуарист заслонил себя как переводчика, где он в общей сложности перевёл свыше 180 000 строк восточной классики.
Оригинальные произведения и переводы поэта-фронтовика неизвестные широкому кругу читателей, знакомы истинным ценителям его тонкой, интеллектуальной, высокодуховной поэзии.
31 марта 2003 года Семён Израилевич Липкин сошёл с крыльца переделкинской дачи и упал лицом в снег. Судьбой ему было отпущено прожить 91 год.
Похоронен на Переделкинском кладбище.
Памяти своего любимого супруга, Инна Лиснянская, посвятила десятки стихотворений, вот одно из них:
***
«Сорок дней дышу я, как в дыму
Около огня.
Сорок дней душа твоя в дому
Около меня.
Для тебя и рюмка и калач,
Весь в поминках стол.
Сорок дней мне говоришь: не плачь,
Волю я обрёл,
Волю ту, что я имел в обрез,
Будучи живым.
Не горюй! Я здесь! Я не исчез!
Просто стал незрим».
24 апреля 2003 года.
Его любимая супруга Инна Львовна Лисянская,12.06.1928 года рождения, скончалась, на 86 году жизни, 12.08.2014 года, покоится рядом со своим мужем и верным соратником, по поэтическому творчеству.
Из поэтического наследия Семёна Липкина.
«Забытые поэты»
«Я читаю забытых поэтов.
Почему же забыты они?
Разве краски закатов, рассветов
Ярче пишутся в новые дни?
Разве строки составлены лучше
И пронзительней их череда?
Разве терпкость нежданных созвучий
Неизвестна была им тогда?
Было всё: и восторг рифмованья,
И летучая живость письма,
И к живым, и к усопшим взыванья, -
Только не было, братцы, ума.
Я уйду вместе с ними, со всеми,
С кем в одном находился числе…
Говорят, нужен разум в эдеме,
Но нужнее – на грешной земле».
1963 год.
«Моисей».
«Тропою концентрационной,
Где ночь бессонна, как тюрьма,
Трубой канализационной,
Среди помоев и дерьма.
По всем немецким, и советским,
И польским, и иным путям,
По всем печам, по всем мертвецким,
По всем страстям, по всем смертям, -
Я шёл. И грозен и духовен
Впервые Бог открылся мне,
Пылая пламенем газовен
В неопалимой купине».
1967 год.
***
«В неверии, неволе, нелюбви,
В беседах о войне, дороговизне,
Как сладко лгать себе, что дни твои –
Ещё не жизнь, а ожиданье жизни.
Кто скажет, как наступит новый день?
По-человечьи запоёт ли птица,
Иль молнией расколотая тень
Раздастся и грозою разразится?
Но той грозы жестоким голосам
Ты весело, всем сердцем отзовёшься,
Ушам не веря и не зная сам,
Чему ты рад и почему смеёшься».
1940 год.
«Договор».
«Если в воздухе пахло землёю
Или рвался снаряд в вышине,
Договор между Богом и мною
Открывался мне в дымном огне.
И я шёл нескончаемым адом,
Телом раб, но душой господин,
И хотя были тысячи рядом,
Я всегда оставался один».
1946 год.
«Памятное место».
«Маляр, баварец белокурый,
В окне открытом красит рамы,
И веет от его фигуры
Отсутствием душевной драмы.
В просторном помещенье печи
Остыли прочно и сурово.
Грядущих зол они предтечи
Иль знаки мёртвого былого?
Слежу я за спокойной кистью
И воздух осени вдыхаю.
И кружатся в смятенье листья
Над бывшим лагерем Дахау».
1967 год.
«Одесская синагога».
«Обшарпанные стены,
Угрюмый, грязный вход.
На верхотуре где-то
Над скинией завета
Мяучит кот.
Раввин каштаноглазый –
Как хитрое дитя.
Он в сюртуке потёртом
И может спорить с чёртом
Полушутя.
Сегодня праздник Торы,
Но мало прихожан.
Их лица – как скрижали
Корысти и печали…
И здесь обман?
И здесь бояться надо
Унылых стукачей?
Шум, разговор банальный,
Трепещет поминальный
Огонь свечей.
Но вот несут святыню –
И дрогнули сердца.
В том бархате линялом –
Всё, ставшее началом,
И нет конца!
Целуют отрешённо,
И плача, и смеясь,
Не золотые слитки,
А заповедей свитки,
Суть, смысл и связь.
Ты видишь их, о Боже,
Свершающих круги?
Я только лишь прохожий,
Но помоги мне, Боже,
О, помоги!»
1969 год.
***
«Есть прелесть горькая в моей судьбе:
Сидеть с тобой, тоскуя по тебе.
Касаться рук и догадаться вдруг,
Что жажду я твоих коснуться рук,
И губы целовать, и тосковать
По тем губам, что сладко целовать».
«Дорога».
«Лежит в кювете грязный цыганёнок,
А рядом с ним, косясь на свет машин,
Стоит курчавый, вежливый ягнёнок
И женственный, как молодой раввин.
Горячий, ясный вечер, и дорога,
И все цветы лесные с их пыльцой,
И ты внезапно открываешь Бога
В своём родстве с цыганом и овцой».
1961 год.
«Лунный свет».
«Городские парнишки со щупами
Ищут спрятанный хлеб допоздна,
И блестит над степными халупами,
Как турецкая сабля, луна.
Озаряет семейства крестьянские:
Их отправят в Котовск через час,
А оттуда в места казахстанские:
Ликвидируют, значит, как класс.
Будет в красных теплушках бессонница,
Будут плакать, что правда крива…
То гордится под ветром, то клонится
Аж до самого моря трава.
Стерегут эту немощь упорную –
Приумолкший угрюмый народ.
Если девушка хочет в уборную,
Вслед за нею конвойный идёт.
Дверцу надо держать приоткрытою:
Не сбежишь, если вся на виду…
Помню степь, лунным светом облитую,
И глухую людскую беду.
Я встречаю в Одессе знакомого.
Он теперь вне игры, не у дел.
Не избег он удела знакомого,
Восемнадцать своих отсидел.
Вспоминает ли, как раскулачивал?
Как со щупом искал он зерно?
Ветерок, что траву разворачивал?
Лунный свет, что не светит давно?»
1963 год.
«Первый мороз».
«Когда деревья леденит мороз
И круг плывёт, пылая над поляной,
Когда живое существо берёз
Скрипит в своей темнице деревянной,
Когда на белом, пористом снегу
Ещё белее солнца отблеск ранний, -
Мне кажется, что наконец могу
Стереть не мною созданные грани,
Что я не вправе без толку тускнеть
И сердце хитрой слабостью калечить,
Что преступленье – одеревенеть,
Когда возможно всё очеловечить»
1961 год.
Воспоминание о войне, есть во многих стихах Семёна Липкина, воевавшего рядовым,
в 30 лет, в Калмыцкой кавалерийской дивизии:
«Примечание к формуле Эйнштейна».
«Мою кобылку звали Сотка.
А привела её война.
Светло-саврасая красотка,
Она к тому ж была умна.
Ни разу ночью не заржала
В станицах, где засел чужой,
А надо было, так бежала,
Как будто брезгуя землёй.
Прищурив глаз, орех свой грецкий,
Она подмигивала мне, -
Мол, понимает по-немецки
В зеленотравной западне.
Верхом на ней, светло-саврасой,
Я двигался во тьме степей,
Но был не всадником, а массой,
Она – энергией моей.
1986 год.