Здравствуй, Мастер.
Слыхал. Почтенье моё.
Я — пожарный инспектор здешних краёв.
Вот, по службе, приходится навещать
всех жильцов. Осматривать да стращать.
Как здоровье? Моё-то нынче шалит.
Не расслышал... Артрит и радикулит?
Не до жиру — мы дожили до седин.
Что вписать в "жильцы"? Ты живешь один?
Показалось... Знаешь, перекрещусь.
И давно? Налей, я не откажусь.
Не стесняйся. Давай-ка, валяй всю жуть.
Очень долго? Так я не спешу отнюдь.
Хоть весь день прослушать тебя готов.
Ну, читай. Давно не слыхал стихов.
Вечереет. Добавь в светильник свечей.
И повторно, не торопясь — о ней.
...Что тут скажешь? Закрой. Убери листы.
Эти строчки, что прочитал — пусты.
Видно порча закралась в родную речь:
Ты хотел, но так и не смог зажечь.
Не дыши на меня, не люблю перегар.
Слушай, Мастер, а был ли он — божий дар?
Россыпь слов напишет сходу любой,
Вот и думай — была ли она, любовь?
Рукописи горят. Хорошо.
Видел бы — как!
Чёрт наврал, а ты поверил, дурак.
Отвечу за дурака и за осла.
Если взаправду — стихи, то должны пылать.
Если взаправду — стихи, то должны разить.
Жаром жечь, как пышущий керосин.
И не смотри.
Так не смотри на меня.
Я всю жизнь учил природу огня.
Стропила, подпорки, крошащиеся мосты,
Мёртвой водой наполненные листы.
Тяжек твой крест многотомный на полке:
В ряд —
Те стихи, которые не горят.