Романовы – как много в этом звуке, для сердца русского сплелось.
Как много в нем отозвалось.
Их годы пышные у власти, их блеск короны сладострастный.
Просторы царственной земли.
И яркий свет и блеск России когда на трон они взошли.
В них святость Киевской Руси, ее незримое блаженство,
Что к нам в Россию принесли.
Но время смуты подходило ,их новый клан что к власти шел.
Побитый, выметый метлой, великим грозным Иоанном.
И Годуновым, что пришел, ему на смену.
В трон взошел.
И ставки были высоки.
Прийти на смену старой масти.
Убрать Бориса, скинуть с власти и ляхам руки целовать.
На трон Федора продвигать.
И почву стали проверять.
Борису предложенья слать.
Под Польшу лечь и стать вассалом.
А там де унию принять.
А после, после пировать, народец в стойло запрягать.
Гнездо змеиное скрутили, Романов Федя и семья.
И нож за пазухой неся, к короне путь они держали.
Тут век семнадцатый настал и Годунов вдруг захворал.
Не мог с кровати он подняться.
И даже думали вокруг, что в царство мертвых он собрался.
И понял Федя час настал, гонцов к холопам он послал.
И на Варварке сбор назначил.
Но Боре Бог здоровья дал.
С кровати быстро он поднялся.
Почуял злобный дух вокруг и взял за глотку этот дух.
Гнездо змеиное разрушил и род Романовский порушил.
А после сверглись небеса и летом выпали снега,
Убив морозом урожаи.
Пришли голодные лета.
Москва незримо умирала.
Все это кара, небеса нам эта публика шептала.
И Гришку, нового царя на трон российский продвигала.
Он сын великого царя, как Феникс с Углича восставший.
Под тенью ляхов короля на трон российский продвигавший.
И Годунова сбил удар и богу душу он отдал.
И новый царь Отрепьев Гришка, на трон российский восседал.
Под сенью истинных бояр.
Где Милославский крест давал, как символ истинной их власти.
К себе Романовых созвал и Федор Филаретом стал.
Где власть земную он на небе духовным саном повязал.
И его сына Михаила великим сотником назвал.
Но новый царь не долго правил, не вышел рылом персонаж.
И завалил его тот класс, что трон под зад его поставил.
И был убит.
И как поганый пес валялся.
Их царь, что волей Бога дан и русский люд тут взбунтовался.
И в грязь ту публику вкатал.
Кто Гришку мертвого пинал, кто ляхам руки целовал.
Народ их просто разорвал.
И крикнув, Шуйского на царство, бразды правления отдал.
Но Васька неудобный стал.
Взмутил он тихое болото.
И новый Дмитрий ‘’вором’’ стал.
Тот клан, что тайно в Русь прорвался, царем Лжедмитрием назвался.
И Филарет к ним подвязался.
Духовным стал для них отцом.
Колонны пятой - их лицом.
И время смуты нарастало и трон под Шуйским зашатало.
И тень незримого царя, вдруг подошла до стен кремля.
Но злато царское сыграло, весы победы все шатало.
И время Шуйского пришло и тень царя ушла на дно.
И Сигизмунд заволновался, в Московию быстрей собрался.
Лжедмитрий, Шуйский, гопота, уйдет Россия навсегда.
А ведь как долго он старался.
На трон Российский подбирался.
Смоленск по ходу осадил и Филарет ему ‘’звонил’’.
Давай Владислава посадим и род на веки твой прославим.
И будим править той страной.
А Кремль тайно будет твой.
И Сигизмунд обрел покой.
Отправив Шуйского в монахи, в Москве обосновались ляхи.
А новый Дмитрий вновь почил, в Калуге голову сложил.
И род боярский ободрился, как ворон новый оперился.
Мошна и власть теперь в порядке.
Душа лишь только смотрит в пятки.
Ведь как незримый Коловрат, Рязань отправила солдат.
К столице дружно подошли, но им не вынесли ключи.
На двор хозяйский не пустили, дождем свинцовым угостили.
Разлад, смятенье к ним пришло и ополчение умерло.
Но с Волги новые бойцы, к стенам столицы подошли.
Пожарский вел их за собой, а Минин шел за ним с мошной.
А время ускоряет ход.
Ходкевич с Запада идет.
Смоленск упал, победа ждет, как Бог к полякам он идет.
Но не дошел, устал и сел, в руках Пожарского сгорел.
И участь ляхов решена, как дым растаяла Москва.
Они с Кремля с позором вышли.
И Мишу крылышком прикрывши.
Собором истину глася, нам нужно нового царя.
И эта шобла воровская, на трон Романова сажая.
Собою истину поправ.
Под знаком веры и согласья, его прославив в одночасье.
В элиту нового царя, вошла присягу принимая.
Была в посылках короля, под сенью польского начала.