По весне запалили сухую траву.
ЗанялОсь,цепенея от боли,
Под слепую прогнув свой хребет булаву,
Разгорелось безмолвное поле.
Занялось, не щадя ни плода, ни ростка,
Ни гнезда, ни семьи, ни колонии,
Не сыскавши прохлады живого глотка
Для сгоравших в кровавом полоне.
Разгорелось, и было уже не унять
Раскаленного, черного гона,
В этом жадном, до хруста, капкане огня
Не услышать ни крика, ни стона.
Задыхаясь, бежать, улетать, уползать,
Жалкий выводок первым спасая,
Но быстрее была огнегривая рать,
И страшнее хрипела борзая...
Отгорело. Живую запекшуюся плоть
Схоронило под черной коростой.
Лишь дымился земли остывавший ломоть -
Безымянный обугленный остов.
Лишь темнели глазницы пустой бороны,
Да вдали, от закатного края,
Над истерзанным телом сожженной страны
Журавлиная плакала стая.