Следующая неделя для Леонида Евгеньевича началась как обычно. В понедельник они созванивались с Виолеттой Микко и она, между прочим, сообщила, что решилась поддаться его уговорам и показаться врачу. Женщина как никогда много шутила и они договорились созвониться завтра, после обеда, и сходить в сквер, погулять с терьером. Но ни во вторник, ни в последующие дни недели Леонид Евгеньевич не смог дозвониться Виртанен. Её телефон всё время находился вне зоне доступа. Если во вторник вечером Тычина просто слегка беспокоился, то в среду он уже просто не находил себе места. Принц Чарльз тоже, чувствуя настроение Леонида Евгеньевича, вёл себя сдержанней обычного и, как бы с пониманием, поглядывал умными глазами на встревоженного хозяина. Они всё также продолжали свои ежедневные трёхразовые прогулки, но гуляя по городу, Леонид Евгеньевич всё время возвращался в сквер, к их скамейке, и каждый раз, ещё издалека, с надеждой всматривался, нет ли на ней знакомой фигуры, но Виолетта так и не появилась до конца недели.
Леонид Евгеньевич не знал, где живёт Виртанен и где нужно её искать, и хотя понимал, что произошли какие-то важные и возможно неприятные события, которые не позволяют с ней связаться, не имел представления, что нужно в данном случае предпринять. В субботу Тычина набрал телефон Анатолия Попова и попросил о встрече. Попов приехал и они встретились там же в сквере, потому что площадь Пяти Углов находится в центре вытянутого вдоль Кольского залива города, а как говорится все дороги ведут в центр. Приглашать Анатолия Степановича домой Тычина не решился. День оказался солнечным и уже совсем по-весеннему тёплым, через выходные, в понедельник, в календаре приближалось первое апреля. Попов появился в сквере в шикарном удлинённом пальто горчичного цвета и модной замшевой, из овечьего короткого меха, светло-коричневой финской шапке, с поднятыми ушами, с повязанным на шее большим свободным узлом бордовом шарфе в шотландскую клетку, в синих мягких брюках с безукоризненными стрелками и в светлых замшевых сапожках. Его вид олицетворял собой достаток и уверенность в себе, в руке у Анатолия Степановича был небольшой тёмно-коричневый портфель, из мягкой толстой кожи с позолоченным замком. Приятели поприветствовали друг друга, слегка обозначив объятия, и обменялись дружескими пожеланиями здоровья и интереса в делах. После чего Попов попросил Тычину поделиться своими проблемами:
— Ну, давай Леонид Евгеньевич, не томи, рассказывай, что тебя заставило обратиться ко мне? Как я понимаю, случай из ряда вон, потому что ты скорее тихо помрёшь в одиночестве, чем решишься чем-то обеспокоить своих друзей. Ну, право слово, Лёня, ты сделаешь мне большое одолжение, если я смогу тебе быть чем-то полезным. Так что прошу без всяких предисловий, не стесняйся и излагай. Сделаю всё, что смогу.
— Право, я не знаю с чего и начать. Всё это кажется так не удобно и не к месту, — начал, извиняясь заранее за причинённые приятелю неудобство и беспокойство, Леонид Евгеньевич. — Тут понимаешь, Анатолий Степанович, такое дело. Встретил я не так давно одну женщину. Ты не подумай ничего такого, в смысле там флирта или любви, просто встретил хорошего человека. Вот тут же встретил, где мы с тобой теперь сидим.
— Вот это новость, так новость, я тебе скажу, — перебил его Попов не удержавшись. — Ты знаешь, как мы с ребятами за тебя переживаем, за твоё затворничество и одиночество. Так нельзя Лёня, ты же живой человек. Жизнь-то Лёня, несмотря ни на что продолжается..
— Да, ты не перебивай меня, не перебивай пожалуйста, — попросил приятеля Тычина. — Иначе я совсем запутаюсь, мне так неудобен и неуместен этот разговор и если бы ни крайние обстоятельства, я бы тебя ни за что не побеспокоил.
— Да как ты можешь так говорить, Леонид, — возмутился Анатолий Степанович. — Мы же все как одна большая семья и Игорь Костиков, и Вадим, и Саша Марченко. Ды ты знаешь, как мы все любим тебя и переживаем после этой трагедии с Татьяной и Артёмом. Не дай бог ни кому такое пережить.
— Я очень рад, — перебил его нетерпеливо Тычина, — вернее чему я рад? Я уже не знаю, что мне надо говорить и что делать. Словом эта женщина с которой я познакомился и видимо ставшая мне чем-то действительно близка, неожиданно пропала.
— Но может быть, обычное дело, ты её случайно обидел? — предположил Попов. — В нашем возрасте, у женщин в периоде климакса, характер я тебе скажу ужасный. По своей знаю.
— Да о чём ты вообще, какой климакс, — недовольно оборвал его Леонид Евгеньевич. — И разве можно обидеть такую милую и чудесную женщину. Нет, тут что-то совсем другое, что-то с ней плохое произошло, я сердцем чувствую.
— О, брат, да тебя конкретно зацепило, — удивился Анатолий Степанович. — Интересно даже посмотреть на этот экспонат, который за такое короткое время сумел растопить замёрзшее сердце нашего истукана и затворника.
— Это всё пустое, право слово, — отмахнулся в сердцах Тычина. — Прошу тебя, можешь ты мне помочь найти человека? Ведь по роду твоей бывшей профессии, о тебе ходила слава великого сыщика.
— Ты же Лёня прекрасно знаешь, что бывших полицейских не бывает, — пожурил друга Попов. — Ну, хоть номер телефона пропавшей у тебя есть или одни приметы?
— Конечно, номер телефона она мне дала, сейчас скажу, — и Леонид Евгеньевич открыл последние набранные номера, — записывай. Но только её телефон вне зоны действия.
Анатолий Попов с усмешкой и превосходством посмотрел на друга, как на лунатика. Записав себе номер, тут же перезвонил куда-то и спросил:
— Привет, как дела? Да, у меня, как всегда, отлично. Нужен адрес, пиши номер. Да, хорошо жду, — и не отрывая трубку от уха подмигнул Тычине. — Так записываем, — и Попов кивнул приятелю, пиши мол, — улица Северный проезд дом 10, квартира 35. Виртанен Виолетта Микко. Так? — обратился Попов к Тычине, и увидев его подтверждающий кивок продолжил, — что там ещё у нас есть? Так, ага понятно, не судима, вдова. Ну, недвижимость нам не помешает… Ладно спасибо, созвонимся, — попрощался с человеком на другой стороне линии Анатолий Степанович.
— Спасибо Толя, — радостно поблагодарил друга Тычина, — чтобы я без тебя делал.
— Так-то, цени друзей своих, руку подающих, — поучительно декларировал бывший начальник уголовного розыска. — И будет тебе всё и покой, и благодать. Это теперь понятно, почему ты так долго бобылём сидел, это же надо финку нашёл! Ему в России женщин не хватило.
— И что же мне теперь делать? — не оценив творческих изысканий Попова, спросил Тычина.
— Я тебе советую навестить её на дому, — порекомендовал друг. — Если её нет дома, поспрашивай соседей, когда последний раз видели, что говорила, может быть собиралась куда-то уехать, всякое же бывает. Ну и обзвони больницы и морги, хотя это, будем надеяться, может быть делать не придётся.
— Это ты, Анатолий Степанович, как-то хватил через край, морги, — возмутился Тычина.
— Извини, это я зарапортовался. Хотя всякое брат бывает, — резюмировал Попов.
Тем же вечером, не откладывая дела в долгий ящик, Леонид Евгеньевич, заказав такси, приехал на улицу Северный проезд, к дому номер 10. Это был сравнительно новый район города, на высокой сопке, с которой открывался великолепный вид на старый центр и на Кольский залив. Дома здесь стояли в основном десятиэтажные, объединённые проектировщиком в замкнутые каре или в длинные линии, закрывающие внутренние дворы от холодных арктических ветров и снежных бурь. На звонок в тридцать пятую квартиру Тычине никто не открыл. Потоптавшись в нерешительности у запертой двери и вспомнив совет Попова, Леонид Евгеньевич нажал звонок соседней квартиры, номер 36. Вскоре он услышал за дверью приближающиеся, шаркающие шаги, замок провернули на два оборота и дверь открыла молодая женщина, в возрасте чуть больше тридцати пяти лет, небольшого роста, с небольшим вздёрнутым носиком на круглом раскрасневшемся лице, неполная, но так сказать пышущая здоровьем, с тёмными волосами собранными на затылке в плотный круглый пучок. На квартирной хозяйке красовался ляповато-цветастый кухонный фартук, в стиле жостовской росписи, а в руках она держала деревянную лопатку для переворачивания готовящихся на сковородке продуктов. В подтверждение чему, вслед за домохозяйкой в общий коридор, из открытой двери квартиры, проник манящий аромат жарящихся котлет и картошки.
— Извините, пожалуйста, за беспокойство, — обратился к женщине Тычина. — Я родственник Виолетты Виртанен, вашей соседки из 35 квартиры. Вы знаете, она уже несколько дней не отвечает на мои звонки по телефону и я очень обеспокоен, не случилось ли с ней чего-нибудь нехорошего.
— А, вы родственник Виолетты, — с запозданием сообразила соседка, — но я вас раньше никогда не видела. Вы по какой линии родственник?
— Я по линии матери, — с ходу придумал Тычина. — Вы не знаете, что случилось с Виолеттой?
— А, по матери, — соседка ещё раз придирчиво осмотрела гостя с ног до головы и вдруг всполошилась, видимо вспомнив о готовящихся на кухне картошке и котлетах. Хозяйка резко закрыла перед Тычиной входную дверь и пропала внутри своей квартиры на несколько минут. Затем входная дверь снова отворилась и женщина появилась уже без фартука и с распущенными по плечам волосами, но с кухонным полотенцем в руках.
— Вы знаете, я жду своих мужчин с работы, мужа и сына. Они у меня в порту, грузчиками трудятся. Сама работаю в троллейбусном парке диспетчером, и вот доля женская, там намаешься, а потом ещё бежишь с работы с сумками по магазинам, да к плите, кормить своих оглоедов, — затараторила она, при этом глазами явно кокетничая с незнакомым ей мужчиной. — Меня, кстати, Викторией зовут. Вот доля женская.
— Так что же с Виолеттой? — напомнил цель своего визита Леонид Евгеньевич.
— А соседку свою я с понедельника и не видела, — вспомнила хозяйка, — и света у неё в окнах я уже давно не замечала. Да, по правде сказать, мы близко и не общались, я на работе, а она уже на пенсии. И знаете ли мы разные, я всю жизнь тружусь с утра до вечера, а она белоручка, в администрации всю жизнь просидела. Я таких не жалую. И честно сказать, странная у вас родственница, вроде уже не девочка, а всё летает в облаках.
— Ну, спасибо вам и на этом, — остановил словоохотливую соседку Тычина. — До свидания, извините за беспокойство, — и он, повернувшись к женщине спиной, стал спускаться по лестнице.
— А что передать то ей, кто сказать приходил? — кричала вслед ему хозяйка. — Как зовут-то вас?
Но Тычина сделал вид, что уже её не слышит и вышел во двор. Там он пошёл на выход из жилого квартала, по дороге ведущей вниз по сопке к остановке общественного транспорта.
«Что же теперь делать? — размышлял про себя Леонид Евгеньевич. — И куда потерялась Виолетта, что с ней могло случиться?» Вспомнив слова Попова о моргах и больницах, Тычина внутренне напрягся и пришёл в неописуемый ужас, внутри его всё похолодело, ему хотел гнать от себя эти страшные мысли, но они не пропадали совсем, а только уходили куда-то вглубь его сознания, ещё больше тревожа и угнетая. Приехав на маршрутке в центр и придя домой, Леонид Евгеньевич погладил встретившего его у двери терьера и прошёл в зал, где уселся в кресло, напротив выключенного телевизора. Принц Уэльский подойдя к хозяину положил свою крупную и тяжёлую голову ему на колени и прикрыл глаза, когда ему на лоб легла ласковая рука и потрепала за уши.