На следующее утро, в воскресенье, Леонид Евгеньевич проснулся раньше обычного. Он некоторое время лежал в кровати с открытыми глазами, рассматривая шевелящиеся на стене тени от веток деревьев, подсвеченные фонарём во дворе. В доме напротив, необычно рано для выходного утра, включили свет в паре зашторенных окон. Тычина опустил руку и нащупал на полу тёплую спину Принца Уэльского, такую приятную от плотной и лоснящейся шерсти. Стаффордширский терьер спросонок поднял голову, шумно зевнул и потёрся о руку хозяина, затем снова опустил лобастую морду на свою подстилку, продолжив прерванный сон.
Мужчина был смущён и встревожен воспоминаниями о Виолетте Микко, но сколько бы не старался гнать от себя мысли об этой насмешливой и малознакомой ему в принципе женщине, тем чаще и отчётливее вспоминал её приятную улыбку, губы очерченные крылом летящей чайки, тонкую щиколотку изящной ножки, бархатный и завораживающий голос. Как он теперь сможет посмотреть в глаза своей Татьяны и сына, которые ждут его в зале на фотографиях у телевизора, чем оправдать возможное предательство? Но ведь прошло уже семь лет, как он живёт затворником в одиночестве. Может быть, под конец жизни, судьба даёт ему ещё один шанс на счастье? Возможно ли пустить в своё сердце мысли о другой женщине и как потом с этим жить? Ведь как ни крути, это измена, и он только ищет повод для оправдания внезапно нахлынувшим чувствам. Леонид Евгеньевич метался в своих мыслях. Наконец, так ничего и не решив, мужчина встал, заварил себе кофе и начал не спеша одеваться для прогулки с собакой.
После обеда они с Принцем Уэльским снова вышли в город погулять. На людных улицах Тычина держал терьера на коротком поводке, у левой ноги, и одевал на него намордник, чтобы в очередной раз не объяснять особенно въедливым и дотошным гражданам, иногда встречающимся в массе обычных, благосклонных к Принцу Уэльскому горожан, что его английский терьер в корне отличается от своего агрессивного и своенравного американского потомка и оскалить пасть он может, лишь только в том случае, если вы случайно наступите ему на лапу и то, чтобы извиниться перед вами за причинённые неудобства. Конечно стаффордшир не сразу привык к кожаному наморднику, но со временем стал считать этот неприятный аксессуар необходимой частью своего гардероба и сигналом о том, что они с хозяином будут совершать очередной выход «в люди». Леонид Евгеньевич не спеша перешёл через проспект Ленина на улицу Воровского, по которой дошёл до площади железнодорожного вокзала, с видом на порт, затем свернул на тихую Ленинградскую и зашёл в сквер у бывшего кинотеатра «Родина», где терьер был отпущен с поводка на небольшую прогулку.
Появление долгожданного солнца над Мурманском конечно не объявляло преждевременную кончину зимы, она ещё покружит метелями и не раз взбодрит ядрёным морозцем, а отдельные сугробы на сопках и в скалистых ущельях у порожистых речек пролежат до начала мая. Но вместе с солнечными лучами город оживает от долгой зимней спячки, жители как первоцветы тянуться из подъездов на улицу и наполняют своим движением улицы и бульвары. После прогулки в сквере Тычина с собакой двинулись к стадиону «Профсоюзов», где зимой для горожан об устраивался платный каток. К входным дверям в кассы ледовой арены и раздевалки в административном здании, горожане шли целыми семьями и небольшими группками. В выходной день на катке играла музыка, работали аниматоры и скоморохи, в данный момент всегда жизнерадостный и задорный Эдуард Хиль, из семидесятых, снова хотел увезти кого-то в тундру. Тут же, у касс, продавали горячие чебуреки, беляши с мясом и пирожки с капустой, а также разливали горячий душистый чай из больших армейских термосов. Тычина взял им двоим по тёплому беляшу, а себе ещё и чай с лимоном. Потом, стоя у решётчатых ворот стадиона, наслаждаясь вкусом сочного мяса в пышном ароматном тесте и согреваясь горячим сладким чаем, они наблюдали за людьми, катающимися на льду стадиона. Атмосфера праздничного выходного дня и царившего вокруг хорошего настроения заразительно подействовали на Леонида Евгеньевича. «А что если пригласить сюда вечером Виолетту, чтобы она ему на это ответила?» — подумал Леонид Евгеньевич. Тычина достал из кармана телефон и нашёл записанный в него номер своей новой знакомой.
— Алло, — после нескольких гудков вызова, он услышал её голос. — Кто это?
— Здравствуйте, Виолетта Микко, — немного поспешно и заметно волнуясь произнёс её имя Тычина. — Это Леонид Евгеньевич с терьером. Вот набрались смелости узнать ваши планы на воскресный вечер.
— Очень приятно и неожиданно, — удивилась женщина, — а какие у вас есть предложения? В принципе, именно этим вечером я совершенно свободна.
— Я хотел бы пригласить вас на каток, — улыбнувшись игривой интонации её голоса, сообщил Леонид Евгеньевич. — Вы катаетесь на коньках?
— О, катаюсь, это громко сказано, — ответила Виртанен. — Но честно вам признаюсь, о катании на коньках у меня самые приятные воспоминания. А на какой именно каток вы меня приглашаете?
— Я предлагаю пойти на центральный стадион, — сообщил мужчина. — Здесь вечером хорошее освещение, играет музыка и много людей. Мне было бы приятно получить от вас несколько уроков владения коньками, а потом, мы бы сходили куда-нибудь, просто посидеть и выпить кофе. Могу предложить например, бар «7 небо» в Арктике. Вам знакомо это место?
— Да, мы как-то ходили с подругами, — ответила Виолетта. — С подругами по прежней работе в городской администрации. Там действительно вечером хорошо, отличный вид на вечерний город и уютно.
— Тогда я беру нам билеты на каток? — подытожил Тычина.
— Решено, давайте. Только не очень поздно, на семь часов, так было бы хорошо, — предложила женщина.
— Здорово, тогда встречаемся у центрального входа, с улицы Челюскинцев, в семь часов вечера. До встречи, — попрощался Леонид Евгеньевич.
— До встречи, — повторила Виртанен.
Тычина зашёл в вестибюль кассового зала стадиона и приобрёл два билета.
«Это всего лишь вечер на катке,» — оправдывал в душе сам себя мужчина.
Во второй половине дня покормив и выгуляв терьера, Леонид Евгеньевич, подумав над своим гардеробом, выбрал для себя светлую рубашку с синим норвежским свитером, с аппликацией из бегущих белых оленей на груди и широкие джинсы, а также сложил в небольшой спортивный рюкзак лёгкую ветровку, шерстяные носки для коньков и вязаную шапочку. Принц Уэльский увидев сборы хозяина тоже подошёл к входной двери, но Леонид Евгеньевич виновато потрепав рукой приятеля по голове и выдав из холодильника заранее припасённую сахарную косточку, извинившись вышел из квартиры.
Без пятнадцати семь Леонид Евгеньевич уже стоял на улице Челюскинцев, у входа на стадион, сердце его учащённо билось. Это давно уже не испытанное волнение, тревожило и удивляло Тычину. Ровно в пять минут восьмого появилась Виолетта Микко, она тоже несла с собой сумку-рюкзак:
— Я готова, — улыбнулась Леониду Евгеньевичу Виртанен.
— Ну, тогда прошу, — решительно взмахнул рукой мужчина в направлении стадиона и открыл перед ней входную дверь во внутрь кассового зала. Давно забытое волнение в груди Леонида Евгеньевича выплеснуло в кровь адреналин и он был готов действовать.
Внутри помещения оказалось светло и шумно. К пункту проката коньков выстроилась небольшая очередь. Там им выдали коньки по указанным размерам, ей элегантные белые, ему высокие чёрные, хоккейные и они отошли к раздевалке, разместившись на свободную скамейку для переобувания. Здесь, сняв свои зимние пальто, Леонид Евгеньевич с видимым удовольствием помог Виолетте Микко обуть и зашнуровать коньки, которые удачно сели на её ножки, затем переобулся сам. Женщина позволила принять его помощь и послушно отдала себя в заботливые руки Леонида Евгеньевича. Тычине явно начинала нравиться его новая знакомая, своей простой манерой общения, без жеманства и претензий. Ему, чёрт возьми, доставляло огромное удовольствие держать эту маленькую ножку и заботливо, стараясь не перетянуть шнуровку, он аккуратно священнодействовал над её коньками. Виолетта видела состояние своего спутника и её явно забавляла робость Леонида Евгеньевича, но женщина больше внимания уделяла рассматриванию находившихся рядом молоденьких городских модниц, использующих каток как некий подиум для всеобщей демонстрации обновок своих гардеробов. Затем Тычина положил их уличную обувь в полученные заранее мешки и сдал вместе с верхней одеждой в раздевалку, получив от служителя жетон-номерок. Приготовления подошли к концу и наша пара поддерживая друг друга за руки, по мягкой дорожке неуверенно направилась к выходу на лёд.
Со стороны ледовой арены на катке звучала музыка, льющаяся из громкоговорителей, создавая атмосферу настоящего выходного дня и праздничное настроение. Арена стадиона оказалась ярко освещена мощными лампами иллюминации, установленными на высоких мачтах и цветными, сияющими гирляндами неоновых огней. По большому ледяному полю стадиона катилось множество красиво одетых людей, которые в беспрерывном движении скользили по кругу. Молодёжь неслась весёлыми группками, в которых мальчишки флиртуя с нарядными девчонками и соревнуясь между собой, старались продемонстрировать своё мастерство и умение владеть коньками, семейные пары с детьми, дружными командами двигались под музыку оберегая малышей от падений, пожилые горожане и изыскано одетые дамы аккуратно передвигались по кругу соблюдая осторожность. Праздничная атмосфера вокруг располагала к хорошему настроению.
Леонид Евгеньевич уже давно не стоял на коньках и первые движения на льду ему давались с явным трудом, ноги сковывало необычное напряжение, казалось непослушные коньки самопроизвольно стремились разъехаться в разные стороны. Но вскоре прошлые навыки стали возвращаться к мужчине, шаг его стал увереннее и движения плавнее. Виолетта Микко, в отличие от Леонида Евгеньевича, почти сразу поехала хорошо, она скользила по льду легко и уверенно, пробовала сделать вращение и проезд на одном коньке.
— Да вы заправская фигуристка, как я погляжу, — с завистью и нескрываемым восхищением высказался Тычина, подъехав к Виртанен и неловко качнувшись ухватился за её руку, чтобы не упасть.
— А вы, однако, тот ещё ас, — пошутила Виолетта. — Носитесь как заправский Фетисов. Только бы ещё вам клюшку побольше, чтобы нашлось на что опереться! — и они оба рассмеялись над его неловкостью.
— Я с покаянием прошу вас взять меня на буксир, — умоляюще с хитринкой попросил Леонид Евгеньевич. — Мне доктор прописал для моей ноги покой и такие нагрузки ей явно противопоказаны.
— Ну, ладно уже, цепляйтесь инвалид, — смилостивилась женщина. — Придётся грузиться балластом. Предупреждаю, возьму плату кофе с круассанами и мороженым со сливками, если ваше предложение о «7 небе» ещё в силе.
— О, это пожалуй самое меньшее, что я обязан теперь для вас сделать, — отшутился Леонид Евгеньевич. — Решимся на круг?
— Предлагаете мне белый танец, дамы везут кавалеров! — рассмеялась Виртанен и они влились в шумный и весёлый поток горожан, катящийся по кругу, держась за руки и заряжаясь положительной энергией от звучащей над катком новогодней зимней песни и хорошего настроения большой массы людей, двигающейся в едином ритме.
Леониду Евгеньевичу стало хорошо, так вот просто держать за руку эту малознакомую ему, очаровательную женщину и скользить рядом с ней на коньках, видеть близко симпатичное, раскрасневшееся от мороза лицо, слышать её дыхание и ловить невзначай пар, лёгким облачком вырывающийся из этих прекрасных тонко очерченных губ. Он не хотел больше предаваться своим терзаниям о последствиях этой встречи, а уже просто катился на коньках рядом с ней, наслаждаясь ощущением блаженного покоя и какого-то уже давно забытого тепла в его оттаявшей душе. Как же давно он не держал никого за руки и не приглашал желанную женщину на танец.
Проехав три больших круга партнёры устали и присели немного отдохнуть, на одну из скамеек арены стадиона. Виолетта Микко неожиданно сильно закашлялась и извиняясь за неловкость, достала из кармана спортивной куртки носовой платок и приложила его к губам.
— Вы простыли? — обеспокоено спросил у неё Тычина, — что-то мне ваш кашель не очень нравится, может быть нам пойти погреться в зал.
— Нет, не беспокойтесь, — улыбнувшись глазами, ответила Виолетта. — Иногда старая простуда даёт себя знать, скорее всего не долечилась. Давайте ещё пару кружочков прокатимся, как это чудесно и вечер такой хороший.
— С вами, с удовольствием, — согласился Леонид Евгеньевич и пара, снова взявшись за руки, не спеша заскользила по ледяной арене.
После катания они привели себя в порядок, переоделись и обмениваясь впечатлениями прошли, к находящейся на центральной площади, высотке гостиницы «Арктика», где поднялись на лифте из холла на семнадцатый этаж, в кафе «7 небо». Бар назывался панорамным и его естественной изюминкой, кроме весьма разнообразной и приличной кухни являлся прекрасный вид через большие окна на центральную площадь Мурманска.
Внизу вечерний город сиял огнями. По центральному проспекту ползли в неспешном потоке вереницы машин и нескончаемая гирлянда из стоп-сигналов и би-ксеноновых огней автомобилей, струилась змеёй между мощными, монументальными сталинками и облицованными стеклом и сталью супермодными торговыми центрами. Светились в общем потоке машин, как аквариумы, окна больших автобусов и троллейбусов. Толпы горожан по одиночке и целыми семьями, с маленькими и подросшими детьми, проводили выходной гуляя по вечернему городу, стекаясь по центральным улицам к площади Пяти Углов, где фланировали между рядов ярмарочных палаток с сувенирами и блинами, со скоморохами и ряжеными, катались на устроенных тут же снежных горках, фотографируясь у выставки ледяной скульптуры, посещая торговые центры и бутики, находящиеся здесь же. Посетители высотного кафе, за своими столиками у панорамных окон, становились невольными зрителями великолепного праздничного представления, происходившего на их глазах внизу. В этот ещё неурочный час для вечерних застолий, в баре собралось не так много посетителей, со сцены негромко звучала лёгкая джазовая композиция и наша пара наслаждалась за столиком у большого окна теплом и уютом, согревалась горячим кофе и поданным им в фарфоровых изящных вазочках, мороженным со сливками.
— Леонид Евгеньевич, а чем вы заняты дома, кроме заботы о вашем любимом терьере? — поинтересовалась Виолетта Микко, на лице которой, в сумраке приглушённого света в зале, играли отблески огней праздничной площади. — Мне признаюсь временами не хватает прошлого круга общения, который остался у меня на прошлой работе в администрации.
— Я не очень этим расстроен, честно вам признаюсь Виолетта, — отшутился Леонид Евгеньевич. — Я по натуре своей одиночка, а за эти три года на пенсии, уже совсем отвык от общественного внимания. Так что, искать новую работу ради денег и привыкать к какому-то новому начальству на другом месте мне бы уже совсем не хотелось. Сами понимаете, не так уж много предложений на рынке, для людей моего возраста. Честно говоря, прежняя работа бухгалтера требовала больше внимания к отчётности, чем к своим коллегам по службе.
— Но как же так можно, жить в одиночестве? — ужаснулась Виртанен. — Когда даже не с кем о чём-то поговорить.
— Вы знаете, я не очень-то разговорчив, двадцать лет проведённых за бухгалтерскими отчётами дают себя знать, — отозвался Леонид. — А одиночество, это не всегда плохо. Ни кто не вторгается в твой внутренний мир, есть время подумать о жизни и насладиться тишиной.
— Я честно говоря не понимаю вас, — удивилась Виолетта. — Ведь вы такой обаятельный, статный мужчина, ещё совсем не дряхлый и в отличной, как я увидела на катке, физической форме. Как же можно жить одному, ни о ком не заботиться? Ну, не считая вашего Принца конечно.
— О, Принц Уэльский это отдельная тема, — пошутил Леонид Евгеньевич, — это уже часть моей души. И ещё большой вопрос, кто в ком больше из нас нуждается.
— У меня никогда не было собаки, — призналась с сожалением Виолетта. — Как-то не срослось, только семья и работа, даже не появлялось почему-то таких мыслей, завести себе собаку.
Неожиданно у Виолетты начался очередной приступ кашля.
— Извините, — сказала женщина, явно смутившись и спешно прикрыла рот платком.
— Виолетта, а вы к доктору со своим кашлем обращались? — тревожно спросил её Тычина. — Что-то мне ваш кашель совсем не нравиться. Нехороший он какой-то, если конечно позволите.
— Да не обращайте внимание, вы же знаете наша зима такая длинная и к тому же эти вечные сквозняки из пластиковых окон. Я же говорила, что это скорее всего ещё остатки моей не вылеченной до конца простуды, — успокоила его женщина. — Но если вы уже заботитесь о моём здоровье, то для вашего спокойствия обязуюсь посетить поликлинику в ближайшее время. Ну, что отведаем мороженное, а то смотрите, оно уже тает.
Воскресный вечер закончился прекрасно, они долго общались, рассказывая друг другу о своей прошлой жизни, много шутили, время пролетело совершенно незаметно. Прощаясь явно с сожалением, Леонид Евгеньевич вызвал к «Арктике» такси проводил к нему Виртанен. Садясь в машину Виолетта Микко подала рукой знак Тычине нагнуться к ней, как бы собираясь что-то сказать, но неожиданно прикоснулась губами к его щеке. Леонид Евгеньевич немного резковато отстранился, как будто его ударило током и такси уехало. Мужчина оказался, неожиданно для себя, встревожен этим прикосновением её губ и в нём опять разыгрались противоречивые чувства нежности к этой женщине и ответственности перед своей погибшей семьёй.