Средь барханов седых
в раскалённое пекло проник,
твердь земную раздвинув,
горней влаги бессмертный родник,
сколько раз засыпало песком,
хоронили его, забывали порой,
но он снова и снова,
как слово,
словно Лазарь из ямы,
шёл в объятья небес,
и к нему приходил каждый в Боге живой,
и шумел над сердцами
певцами
посаженный лес,
тот, о коем нам сказано Мандельштамом,
родником тем не раз и не два
омывалась стихов моих тихих листва,
и цвела
в ней лилово
Любовь,
шмель гудел
и шиповник краснел,
как на снежной поляне
почтового голубя
кровь...