Я с детства не люблю чужой язык —
Я от него чумею не по-детски.
Быть может, я к другому не привык,
А может, вырос я в стране советской.
А в той стране, которой уже нет,
Все было четче, искренней и строже,
Война на всем оставила свой след,
И мы чужое чувствовали кожей.
Еще в полях стелился горький дым
Боев недавних с нечистью поганой,
Еще никто не говорил про Крым,
Еще по сорок было ветеранам.
Не важно, чей ты сын, и чья ты дочь —
Мы были все едины в школьных стенах,
Но в классе рядом изучали Дойч —
Мы часто били их на переменах.
Мне стыдно до сих пор… а может, нет —
Я жил в послевоенные те годы,
Когда страна, очнувшись от побед,
Была еще в плену военной моды.
Нам, пацанам, от дедов и отцов
Ремни достались, шапки и погоны.
Зимой на льду ватаги сорванцов
Гоняли шайбу в черных шлемофонах.
И каждая семья несла свою
Глухую скорбь по родственникам павшим:
По тем родным, кто был убит в бою,
По умершим и без вести пропавшим.
Меня не стоит переубеждать —
Давно уже ответы дал себе я,
Хотя сегодня модно рассуждать,
Не зная, не читая, не умея.
Скажите мне, зачем они пришли:
— Душить мою страну в объятьях адских?
А может, отхватить себе земли? —
Они ее нашли в могилах братских.
Они явились русских убивать,
Губить мою страну в огне пожаров.
Им было, в общем, глубоко плевать
На строй советский и на комиссаров.
К нам прикатил весь европейский свет:
Не только немцы, венгры и румыны,
Но даже, говорят, нейтральный швед
В окопах подавал фашисту мины.
Я никому не должен объяснять,
В горячке нервной вылезать из кожи,
Что в женщин и детей нельзя стрелять,
И что славяне жить достойны тоже?
Они не виноваты? Был приказ?
Тогда представьте в мыслях неудобных,
Что кто-то умный вдруг заставит вас
Идти и убивать себе подобных.
А разум ваш заставят замолчать.
Так вам заплатят этой же валютой:
Не хлебом с солью будут вас встречать —
Дождем свинца и ненавистью лютой.
Повесят темной ночью на суку,
Ну если раньше не раздавят танки.
Судьба одна прописана врагу:
В болотном смраде будут гнить останки.
Уже ведь приходили, и не раз:
Коней пожрали и замерзли в поле.
И тоже говорили, был приказ!
Так вот вопрос бесхитростный: «Доколе?»
Еще буквально тридцать лет назад
Предмет, казалось, был закрыт навеки,
Ан-нет, забыли Сталинский парад,
Опять на нас идут сверхчеловеки?
Ну так вперед, «сome on», как там у вас?
Всегда готовы, раз такая маза!
Конину не забудьте и приказ —
Куда ж вам на Россию без приказа?
Мы подождем на этом берегу —
Простите тон мне эмоциональный —
Никак я по-другому не могу,
Коль вскрылся тут вопрос национальный.
Из побуждений истинно благих
Хочу понять, чтоб не было обидно,
Какой народ достойнее других?
Ну… за какую нацию не стыдно?
За немцев? Так они в досужий час
От фюрера девизов нахватались,
И, дай им волю, двинутся на нас,
И снова будет «Дойчланд, юбер аллес».
Чуть проморгаешь, сразу жди войны —
Земли им, понимаешь, не хватает.
Хотя твердят, что комплексом вины
За прошлое по-прежнему страдают.
За англичан? Так двадцать лет назад
Трусливо и совсем не в рукопашной
Набросились всей сворой на Белград
В составе НАТО. Ведь самим-то страшно!
Китайцев посадили на иглу,
Громили братьев буров за алмазы,
Всю Азию загнали в кабалу,
Распространяя адскую заразу!
Французы? Сдали Гитлеру страну.
В теории военной дали маху!
Имея склонность к бабам и вину,
За сорок дней обделались от страха.
А в Африке четыре сотни лет
Щемили негров плетью и арканом.
И Франции такой уж нынче нет,
Какую мы любили по романам.
А главный их в двенадцатом году,
Спалил Москву дотла, поганец, сдуру
У всей своей Европы на виду.
Ну до чего же мерзкая натура!
Американцы? Эти просто жгли
Напалмом во Вьетнаме все живое!
Не солоно хлебавши и ушли,
От злобы и бессилья дико воя.
Японцев шуганули Малышом,
Загнали ирокезов за край света,
Прославились системным грабежом
Финансовых ресурсов всей планеты.
Аляску как-то хапнули у нас,
Создав предмет для споров на века нам,
У Мексики оттяпали Техас,
А негров добивали ку-клукс-кланом.
Им не отмыться даже лет за сто!
Конечно, я б не стал шуметь напрасно,
Но вот Ирак и Ливию за что?
И, кстати, там с Луной еще неясно…
А впрочем, арифметика проста,
Но, как сказал поэт, молчит наука:
Одни ребята продали Христа,
Другие под шумок сожрали Кука.
А вот еще какой-то там дебил,
Науськанный наветом забугорным,
В Иране Грибоедова убил,
Свою страну покрыв клеймом позорным!
И если размышлять не суетясь,
Нехитрая получится наука.
В любом грехе своя найдется связь:
И заговор, и смута, и порука.
Умерив географии охват,
Понять легко истории зигзаги,
Ведь тезисы «кто прав — кто виноват»,
Мы кровью написали на Рейхстаге!
Мы — это я и мой погибший дед —
Прямая связь различных поколений.
Мы — это те, кто в пору страшных лет
Не дал страну поставить на колени!
Мы — это все, кто ночи напролет
Ковал победу над фашистским зверем.
Мы — это весь великий мой народ,
В который мы несокрушимо верим.
Прочтите мой пассаж не как анонс
Претензий, исков или тайных знаков —
Мне так же чужды language, и прононс,
И злобное шипение поляков.
И пусть с войны пройдет хоть триста лет,
В генетике моих пра-пра-потомков
Еще не сгладится кроваво-красный след,
Оставленный в ней ордами подонков.
И этот след тревожным дежавю
Напоминать им будет смутной дрожью,
Что предок их погиб в святом бою
За Жизнь, за Свет, за Мир, за Правду Божью!