Ведь нет причин к любви. Наверняка.
поветрие - начало сквозняка,
простуженные лёгкие и бронхи,
письмо с войны, навроде похоронки -
погиб при исполнении - печать
и подпись. Полагается молчать
о том, что было. После боевых
живёшь, не поднимая головы
всегда в трудах, и рук не покладая
строчишь в блокнот. Облезлая, худая
приходит кошка, нервно бьёт хвостом -
оставь, хозяин, чувства на потом.
И рвёшь бумажный лист, и делишь с ней
свой ужин - что же может быть честней,
и думаешь - нахальная зверюга,
но помнится - любили мы друг друга.
Теперь лишь сводки с линии огня
печалят или радуют меня.
Там, в тёмной зоне уличных боёв,
солдаты умирают за любовь,
а нам тут быть работниками тыла.
И даже кошка малость поостыла
ко мне, писаке комнатных кровей.
И тут хоть плачь, хоть злись, хоть багровей,
а толку что в газетной полосе -
писал один, зато читают все -
был с боем взят, но пали смертью храбрых...
Да кто ты есть, творец абракадабры,
который не был на передовой,
а все победы там, хоть волком вой.
И всё потери там. И те, и те -
причина не любви, а новостей,
твой чёрствый хлеб - статья на развороте.
Пиши, тогда вы с кошкой не умрёте,
хотя и жизнью это не назвать.
Вот кошка забирается в кровать,
в ногах мостится, ей с тобой теплей.
Ты спишь в одной из парковых аллей
на длинной, облупившейся скамейке,
укрытый плёнкой. Хлещет дождик мелкий,
в крови гуляет красное вино.
И нет причин, а любишь всё равно
весь мир и эту женщину вон там.
Она, как смерть, всё ходит по пятам,
заигрывая издали, как будто
война - лишь сон, а будет и побудка,
но ты, любимый, ты пока что цел.
И щурится в оптический прицел.
Я знаю, восемь бед - один ответ,
но мне уже не хочется побед,
ни Пирровых, ни прочих, чин по чину.
Любовь и смерть не требуют причины,
и в пустоту стреляет пустота
с той стороны сожженного моста.