Сначала меня окружала темнота – непроницаемая, плотная и вязкая, словно патока. Вдруг давящую тишину нарушили едва слышные, незаметно нарастающие и торжественно гремящие звуки музыки. Мрак расступился, и я оказался посреди общества роскошно одетых кавалеров и дам, текущего вверх по лестнице и вынесшего меня прямо к высоким зеркалам. В них отражался бравый кавалергард в красном вицмундире, украшенном золотым шитьем, с эполетами поручика. В этом блестящем офицере я с удивлением узнал себя. Рукой в белоснежной замшевой перчатке коснулся аккуратных усов, поправил шейный платок…
В залу я вошел так уверенно, словно бывал здесь каждый день. Там уже звучала музыка – на величественный полонез хозяин бала пригласил вдовствующую княгиню Р., а хозяйка – почтенного графа М. По просторной комнате разливался свет тысяч восковых свечей в хрустальных люстрах и сверкающих медью канделябрах. Стены цвета слоновой кости украшали лепнина и позолота, а колонны утопали в густой зелени.
Мой рассеянный взгляд остановился на стоящей неподалеку от входа в залу неизвестной девушке. Она внимательно слушала говорящую с ней графиню в платье из синего бархата, с великолепным ожерельем на морщинистой шее и браслетами на руках, но сохранившую величественную осанку. Ее супруг, как один из почетных гостей, танцевал сейчас с хозяйкой. Девушку я видел впервые, но был представлен пожилой даме, а значит, мог пригласить на танец её… младшую сестру? Дочь? Воспитанницу?
Быстро раскланиваясь со знакомыми, я приближался к незнакомке, стараясь не терять ее из виду. Высокая прическа подчеркивала плавный изгиб шеи, украшенной ниткой жемчуга, и открывала плечи. Небесной голубизны ленту в русых волосах венчала белая маргаритка, игриво подмигивающая желтым глазком-сердцевиной. Голубой пояс-лента подчеркивал её тонкую талию. Скромное белое платье, такого же цвета шелковые перчатки чуть выше локтя, ажурные чулки и мягкие атласные туфельки – она казалась легкокрылым кружевным облаком, случайно очутившимся на земле. Весь ее наряд говорил, что для этой девушки сегодняшний «взрослый» бал стал первым. «Все-таки дочь», – решил я, заметив несомненное сходство в чертах лица.
Я уверенно подошел к дебютантке и, поклонившись графине и ее подопечной, подал девушке правую руку. Она бросила испуганно-радостный взгляд на свою матушку, словно спрашивая разрешения. Та, узнав меня, одобрительно кивнула. Стараясь скрыть волнение и стесняясь вспыхнувшего на щеках румянца, очаровательная девушка присела в изящном реверансе, принимая приглашение.
Полонез уже сменился быстрым вальсом. Ее рука в белой перчатке невесомой бабочкой опустилась на мое плечо. На меня смотрели самые удивительные глаза из тех, что я видел когда-либо – голубовато-зеленые, словно драгоценные аквамарины или переменчивая морская волна. Двигаться мы начали одновременно и так слаженно, словно танцевали вместе не раз. Тонкая, невысокая, но гибкая и грациозная девушка завладела моим вниманием. Не помню, какой комплимент я сказал ей, но она искренне улыбнулась, став еще милее. Имя Ангелина необыкновенно шло этому воздушному, неземному созданию, а легкий и вдохновенный танец был достоин стихотворной строки. Наша пара, скользящая по блестящему паркету под нежную мелодию, приковала к себе взгляды старых министров, отставных офицеров и придворных дам. Возможно, каждый из них вспомнил волнительные приготовления, долгожданную примерку бальных нарядов, торжественный выезд и первый танец…
Под заинтересованный шепот среди молодежи я проводил мою прекрасную партнершу к матери. Улыбнувшись нам обоим, она поправила выбившийся из прически дочери светлый локон. Танцевать с ней второй танец подряд было бы делом невозможным, и я отступил к стене, почти скрывшись в слабой тени за колонной, чтобы хоть изредка бросать на неё взгляд. В ее блестящих глазах, словно на дышащих откровенностью страницах дневника, я читал робкую благодарность, восторг и что-то еще, томительное и неуловимое. Я сделал шаг вперед…
И очнулся перед потухшим монитором компьютера. Кажется, на секунду опустил голову на руки, чтобы дать отдых глазам, и незаметно задремал. Меня не покидало чувство чего-то утраченного, несбывшегося… Не вставая со стула, я включил настольную лампу и наткнулся на купленный недавно журнал, чтобы за чтением скоротать время в «пробке». С глянцевой обложки на меня насмешливо смотрела светловолосая модель с аквамариновым глазами…
С. АЛЕКСАНДРОВ.