Скучно, скучно. Ходишь по комнате, смотришь в экран с бесконечной достоевщиной, бес — возрос, ничтожный — возвысился, а утром в контору, а там босханианцы мучат. Сидишь 8 часов недвижно. Долго возвращаешься домой. Жуёшь. Разговариваешь с кошкой, готовишься ко сну, открываешь планшет и вдруг — письма Набокова жене. Он преподавал в Корнеле, Итаке. Соседи, можно сказать. Нет не Греческая Итака, новойоркская. Впрочем… Нет. Время не совпадает. Но Итака…
А ещё Шарлотт-something. И что-то там на Рейне. Но если б только география.
И с Пушкиным он о голодном художнике соглашается и не знает, что я это ещё до Пушкина открыла: "Говорят, что страданье – хорошая школа. Да, это так. Но счастие – лучший университет". Хорошо? Это написал Пушкин."
И — о, я тоже буржуа, мне тоже нужны деньги, чтобы о них не думать. "А я ведь bourgeois в житейских вещах. ... Мне, понимаешь, нужны удобства не ради удобств, а затем, чтоб не думать о них – и только писать, писать".
"the only thing that matters в жизни, есть искусство...и в науке, в религии меня волнует и занимает только краска"
И "Число – неинтересно". Дата в письме с 40-каким-то годом без числа.
Шемякин говорил: "это не Бродский, это я написал". Так близки и мне показались набоковские письма, но, пресытившись вскоре, меня стали раздражать бесконечные «мясики», «кустики»… И я вернулась в своё обычное состояние.
Вспомнила, в "Бледном Огне" поэт видит сон о фонтане, "признаке вечной жизни", а потом читает статью о женщине с таким же видением. Но оказывается, женщина видела во сне гору, в газете была опечатка.(fountain-mountain).
Как все это смешно. И Т А К А...
февраль 11 , 2019
елена н. рейн
итака нью-йорк
Владимир Владимирович Набоков. "Письма к Вере."