Проявляю набор из симпатий.
Как могу, как умею. Бастилия чёртова,
обязательно будет взятие.
Непрямое и без насилия,
наоборот, добровольное.
Будет сладостно. Но и больно,
будет тяжко и неподъёмно,
но, как говорится, точно omnia
mea mecum и так далее.
Приложу усилия, не прикладывая.
Полной скоростью магистралями,
полной скоростью, да в баллады,
дальше — тошно от мыслестрогости,
дальше — больше. И глубже в кратер
погружение. Можно потрогать,
можно увидеть. Давай аккуратно,
чтоб не разбудить играми
двух устоявшихся личностей.
Сложить, вычесть, делиться притчами.
Ниже наклоны, но выше прыгай.
Чесночно-сливочный сразу к мясу —
раскрасит в белый, что было красным.
Одно желаем, одно прекрасно,
сокрытое дьяволом, огнеопасно.
Необязательно помнить о личном.
Кстати, скажи мне, с какой стати
вОроны кружат и что-то кличат —
как говорилось однажды, однажды
от жажды страдающий выдохнет душу.
Слушай, что я говорю: победные тяжбы
разрушат. Зато приятно. Пускай не дружат
с эпитетами и эвфемизацией, нам-то
в постель подавать первое время завтрак
и ругань в обед. Ну да ладно, мелочь,
песня лилась бы да тело спело.
Попытки второго порядка. Сложно
разразиться победой как можно быстрее.
Время прошло. Или пошлО. Или пОшло.
Открываем ставни, пусть солнце греет
что-нибудь, что ещё не берут для виски.
Взвешиваясь поутру, ощущаю нехватку
рисков и всякого, что победно близко,
что сопело бы рядом в своей кроватке,
ожидая выхода в полный условностей
мир игры и добровольных сходок,
за пятьсот рублей продающих слово,
за топ-100 отдающих честь и свободу.
Будет праздник. Одержит, конечно,
верх над судьбой, что глумлива,
многоликий, и разносторонний вечер
в романтическом шуме залива.
Нервы из войлока, сердце уже в карбоне.
Глаза освещением не туда направляет.
Желаниям — можно, кроме, конечно, кроме
того, что виляет, как будто пьяно.
Если открыться и отпустить вожжи,
может сойти за шутку из драмтеатра —
сделаем вид, что словесная трата,
но если получится — встретимся позже?