- Как хочешь, Михалыч, но я с тобой согласиться не могу. Дружба, как говорится, дружбой, а истина всё равно дороже... Хотя...где она, истина-то?
- Как это где? Ты, Стёп, тень на плетень не наводи. Я тебе, поди-ка, не колхозный баран. Истина, она, у каждого своя, а поэтому она, настоящая истина, где-то посредине между истиной твоей и истиной моей, если говорить о нас.
- Мне, Михалыч, твои кучерявые измышления не всегда нравятся. Я, откровенно говоря, человек простой. Истина, она и есть истина. Какая ещё...твоя-моя!? Прости, Михалыч, но ты застрял в прошлом веке, когда в мире ещё в какой-то мере имели место честь и совесть, и все решения принимались согласно им...ну, или...почти им. Я бы счастливым себя почувствовал, если б сейчас мы жили по тем понятиям, которые помогали людям управлять миром. Хочешь не хочешь, а приходится вспомнить, что говорили в народе: тот прав, у кого больше прав; сила есть - ума не надо. А дедушка Крылов ещё конкретнее сказал: у сильного всегда бессильный виноват.
В прошлом веке эти понятия в какой-то мере нивелировались благоразумностью. А сейчас что?
- А что сейчас? Разве кто-то запрещает обсуждать друг с другом наболевшие вопросы? Нет. Выноси на обсуждение свою истину, другая сторона представит свою... Ну? Какие вопросы?
- А я тебе, Михалыч, отвечу. Кто тебе сказал, что твою истину будет кто-то обсуждать.
- Хочешь сказать, что не будет? Что значит - не будет?
- А то и значит. Пришли времена, когда сильным мира сего совершенно не интересно выслушивать чьи-то соображения.
- Я думаю, что ты, Стёпа, заблуждаешься. Как же без обсуждений можно принять решение глобального масштаба? Нет-нет нет... Ты, Стёпа, я думаю, ошибаешься. В мире каждая, даже совсем маленькая, страна имеет такие же права, как любое могучее государство.
- Ха-ха-хаа!.. Ты чего, Михалыч, только проснулся после долгой спячки? Ну, ты даешь! Господи! А ещё парторгом когда-то работал. Да тебе не партийными структурами надо было заправлять, а коровам хвосты крутить! Ты хотя бы телевизор смотришь иногда или совсем нет? А может, ты на мультики подсел? Ай-я-яй, Михалыч...
- Стёп, знаешь что!?. Не те меня учить!.. Вот так... - гневно сказал Михалыч, но быстро поняв, что малость перегнул, добавил - Я, Стёпа, это не в обиду тебе говорю.
- Вот ты, Михалыч, и сказался. Ты же только что доказывал, что любое даже совсем маленькое государство имеет такой же вес, что и государство большое. А люди как же? Люди, значит, имеют разный вес? Чьё-то слово самое верное? Так что ли? Чего это вдруг ты ставишь свою истину выше моей? Возможно, что для этого должна присутствовать какая-то уверенность в тебе. Допускаю, но могу и возразить. А кто помешает могучему государству отринуть истину маленького государства, а? Никто.
На некоторое время Степан и Михалыч замолчали. Они поняли, что аргументы на данный момент у обоих закончились, а значит, надо было что-то придумать для дальнейшего...в смысле, следующего хода.
Степан и Михалыч всегда были приятелями, и накалять обстановку никто из них не желал. Какой смысл ругаться-браниться, если их слова никакого практического применения иметь не будут. Разругаться, чтобы потом полгода не разговаривать - ну уж, дудки! На окраине села, где они жили, мужиков больше и не было, если не считать Семёна Барашкина, который уже больше года на улицу не выходит, да к тому же, совершенно потерял память. Так что, следовало остыть до нормального состояния и держать себя в дальнейшем в руках.
- Может, Михалыч, покурим? Ты как?
Михалыч вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет и, выбив щелчком из неё сигарету, протянул пачку Степану. Тот кивком головы поблагодарил Михалыча и поднёс огонёк зажигалки под сигарету, которую держал в губах Михалыч, а затем прикурил сам.
Прищуривая глаза от едкого сигаретного дыма, Степан, хитро поглядывая на Михалыча, сказал:
- В нашем селе жил один колоритный товарищ...одним словом - бандит. Помнишь, Михалыч, такого?
- Пашку что ль...как его...Уткина? Конечно, помню. Он же...
- Плохо кончил... Царство ему небесное, хотя...хотя нет...там таким, надеюсь места нет...душегубам. Так-то вот... Идём дальше.
- Погоди-погоди: при чём здесь Пашка?
- А ты, значит, не понимаешь?
- Чего я должен понять? Мы, вроде, не об этом...не о нём речь вели.
- Ещё как, Михалыч, о нём. Зэки живут по своим особым законам...по понятиям, как они говорят. Пашка сидел, кажется, раза три и большими сроками. Прожжённый бандит был. Когда после отсидок приезжал домой к родителям, то всю местную молодёжь сразу на место ставил. Не дай Бог, кто слово против скажет. В отличии от некоторых наших зарубежных партнёров он не санкции вводил, а действовал согласно бандитскому кодексу. Сечёшь, Михалыч?
- Ты, давай, Стёп, не крути, а говори нормально. Какому такому кодексу? Мелешь...сам не знаешь чего!
- Ты, Михалыч, не кипятись, а послушай лучше умного человека: поди, не часто у тебя такая возможность случается.
- Да ладно ты!.. Болтун, прости, Господи... Скажи "спасибо", что мне больше не с кем словом перемолвиться.
- Вот и слушай. Я ведь о чём тебе толкую? Весь мир переходит медленно, но верно на действия, предусмотренные бандитским или воровским кодексом. Понял что ли?
- Начал, так разъясняй дальше.
- Из-за таких вот тугодумов... Неужели не понятно? Для бандитов и воров обычный человек кто? Нет никто. Фраерок, как они говорят, с которым поступать можно, как пожелается. Таким же образом сейчас ведут себя и многие государства в лице своих...этих...государей. Для сильных государств все остальные государства - те же фраерки, не имеющие по их кодексу никаких прав на самостоятельность.
Когда Пашка освободился первый раз, сосед мой Мишка Карасёв решил ноздри раздуть, так Пашка быстро и популярно объяснил ему, что он, Мишка, из себя представляет. И когда вечером Пашка пришел в клуб, все местные крутые перед ним на полусогнутых передвигались да заискивающе заглядывали в глаза: чем, мол, могу?..
- Тебе бы, Стёп, книжки писать, как сказал один киношный персонаж.
- Я что, Михалыч, против что ли?.. А теперь смотри. Я тебе сейчас кое-что расскажу, а ты сравни действия в моём рассказе с международными деяниями...
У Пашки был свой шакалёнок, Федька Гавриков. Куда Пашка, туда, ясное дело, и Федька. Только сопли ему не вытирал. Что Пашка скажет, Федька на полусогнутых спешит исполнить. Помнишь, здесь раньше, воон там, колодец был?
- Конечно помню. Мы из него воду и брали.
- Ну, вот. Как-то Пашка и, понятное дело, его шакалёнок сидели на лавочке возле колодца. Ночь-то к тому времени самую силу набрала.
"Выпить чего-то хочется", - говорит Пашка. Федьку, как ветром сдуло. А минут примерно через пятнадцать припёр он бутылку водки, хлебушка и сала. Когда хряпнули они сколько-то там, Пашка пить захотел. "Федь, - командует, - водички достань". Поднимаясь со скамьи, Федька споткнулся, и тапок слетел с его ноги. А темно же: хоть глаз выколи. Стал он шарить в темноте, чтобы тапок найти, но оказалось, что сделать это не так-то просто. Пашка заждался и орёт: "Ты чего там, козлина, копаешься!?" А Федька ему: "Паш, ну, подожди немного. Тапок найду и воды наберу".
Забыл, видно, шакалёнок с кем дело имеет, поэтому и решил, что Пашка будет ждать, пока он в темноте шарится. Пашка встал и орёт благим матом: "Ты где, урод!?" "Я здесь", - пропищал Федька, почувствовав неладное: голос Пашки ничего хорошего не предвещал. Так вышло, что Пашка взял Федьку одной рукой за шиворот, а другой за задницу и швырнул в колодец. Плюнул в догонку и ушёл.
Федька орёт благим матом: в колодце-то вода ледяная и...по грудь ему доходила. Спасибо, что мимо шёл Семён Барашкин. Слышит: кто-то орёт дурным голосом. С собой у Семёна фонарик был. Посветил он вокруг: вроде, из колодца голос. Посветил в колодец: "Кто там?", - окликнул. А Федька орёт: "Караул, спасите!"
Вытащил Семён его из колодца и спрашивает: "Ты чего, Федь, там потерял?" Пошутил, конечно. А Федька и слова вымолвить не может. Зубы его, как отбойный молоток стучали. Посветил Семён вокруг, а на лавочке полбутылки водки стоит...остатки, то есть. Федька схватил бутылку и одним духом водку в себя вылил.
"Сспасибо, - говорит, - Ссемён. Ттолько тты...нникому...нничего...ппонял?.. Мменьше ззнаешь - крепче сспишь. Пошёл я. Ввек помнить буду", - так вот сказал и убежал домой согреваться...
Ну, как тебе. Михалыч? Какие ассоциации возникли в твоей светлой голове, милейший товарищ?.
- Ладно. Всё я понял. Твоя, Стёпа, взяла. Тебе бы министром каким-нибудь быть, а не в дыре этой всю жизнь прозябать... Но это, увы, уже, как говорится, совсем другая история.
- Другая, Михалыч...совсем другая.