- Здоров, Михалыч.
- Здоров, Стёп. Куда пылишь?
- Туда, куда всегда. Закурить не найдётся?
- Найдём, Стёп. Щас. Держи, дорогой товарищ. Так куда пылишь-то?
- Я - не поэт, но я скажу стихами.
- Ну? Валяй. Вид у тебя, правда, с лирикой совсем не совместим.
- Да ладно ты. Послушай лучше: выхожу я утром на дорогу...
- Э-э-э, дружок. Ты случайно...
- Михалыч, не перебивай. Можешь дослушать ай нет?
- Слушаю, валяй.
- Тогда слушай:
Выхожу я утром на дорогу,
Но куда не знаю сам иду.
Мне сейчас бы водочки немного,
Только где же я её найду.
- Э, да ты, Стёп, прям, пиит! Ай, да Стёпа - минцанер! Может, и продолжение есть? Я бы ещё послушал, а то пока слеза не прошибает. Ты как?
- Есть и продолжение. Ты только не смейся, а то я волноваться начинаю и могу слова забыть.
- Да ты чего, Стёп! Кто здесь смеётся! Что я - дурень что ли какой. Если есть ещё чего - читай, не беспокойся...Я, Стёп, с удовольствием послушаю...чесно слово.
- Ну слушай. Продолжение.
Мне Михалыч самогон-отраву
Предложил бы, но его жене
Это будет вовсе не по нраву,
Что понятно и без всяких мне.
- Ухх, ты! Молодца!.. Жена, кстати. в магазин потопала, так что часика два её не будет. Усекаешь?..
- Это, Михалыч, ещё не всё. Есть ещё один куплет. Продолжение. Наслаждайся, пока я жив.
- Я, Стёп, готов всегда предаться наслаждению.
- Тогда слушай:
У кого ещё спросить не знаю
Даже ради стало быть Христа.
Вот иду, почти что умираю,
В поисках хотя бы граммов ста.
- Ёжки-колотушки! Да ты же, Стёп, мне в самое сердце проник. До слёз довёл, окаянный. Молодец! Ай, молодец! Граммов ста, а? Какие слова. Стёпушка, да ты же - гений. В поисках хотя бы граммов ста, а!? Ай, молодец!. Ей Богу!.. Поднимайся-ка на крылечко, а я сейчас что-нибудь соображу...Граммов ста...х-хе.
Облегчённо вздохнув, Степан поднялся на крыльцо и сел на лавочку. Сердечко его так колотилось, как будто он бегом поднялся в высокую гору. Пот крупными каплями выступил на его цвета красного кирпича лбу, а руки тряслись, как в лихорадке. Слабость навалилась на Степана, как никогда. "Ничего, - шептал пересохшими губами Степан, - щас Михалыч нас полечит". Вытерев выступившие на глазах слёзы, Степан, предвкушая желанное продолжение, улыбнулся.
Скоро на крылечке появился Михалыч. Он поставил на лавочку рядом со Степаном стопку, чекушку водки, кусочек хлеба и солидный кусок солёного сала.
- Давай, Стёп, полечись, а то на тебя смотреть больно. Давай. Потом расскажешь чего это у тебя там было.
Придерживая дрожащую руку Степана, Михалыч помог ему опустошиь стопку.
- Закусывай, Стёп, не стесняйся.
- А ты, Михалыч? - просипел Степан.
- Нее...Давление замучило.
- А чего...самогона нет что ли? Зачем водку-то?
- Пей, Стёпа. Я самогон уже и не помню когда последний раз гнал. Пей и закусывай, - сказал Михалыч, наполняя стопку водкой.
- Погодь маленько, Михалыч. Упадёт...тогда. Ухх... Хорошее у тебя сало. Прям, как масло... Своё?
- Своё, Стёп. Да ты ещё выпей: между первой и второй, сам знаешь.
- Ну, дай Бог тебе, Михалыч, всего самого. Хороший ты человек, - Степан выпил, пожевал хлеб с салом, и стало ясно – человек возвращается в жизнь, хотя пот на его лице ещё не просох, но руки больше уже не тряслись, как прежде. - Да, Михалыч, при такой снеди, как не быть беседе.
- Ну ты даёшь!
- Извини, Михалыч, но это придумал совсем не я. Я-то, Михалыч, пока для себя самую малость пописываю. Можно сказать...глупости всякие...
- Нет, Стёп, ты не прав. Какие же это, понимаешь, глупости? Иной человек всю жизнь проживёт, а такого, что ты мне сейчас прочитал, не сумеет и близко написать. Так что...
- Спасибо, Михалыч. Прямо, бальзам на сердце. У меня даже стишок сразу родился. Вот послушай:
Меня Михалыч к жизни возвратил,
Он дал мне в руки верности и сил.
Он превратил в здорового больного:
Любовь к людЯм - Михалыча основа.
- Ты что, Стёп, щас что ли сочинил?
- Ну да.
- Ёжки-колотушки!.. Стёп, ты наливай, не стесняйся. Молодец! У нас в селе, кстати, такого ещё не было. А скажем, про село можешь что-нибудь сказать?
Степан налил в стопку граммов двадцать водки и, оттопырив мизинец, выпил, затем степенно взял кусочек хлеба, шумно занюхал и положил кусочек на место.
- Про село, говоришь?
- Ну да... Если, конечно, тебе не трудно.
- Без труда, Михалыч, сам знаешь... Ладно попробую.
Всю жизнь мечтал я в городе пожить,
По скверам и бульварам побродить.
Сходить в театр и прочие места,
Где душу вдохновляет красота.
- Стёп, а где же здесь про село? Чего-то я не понял? Хотя...чёрт вас пиитов поймёт.
- Кстати, Михалыч, о чертях. Так-так-так. Ага. Вот послушай, пока всплеск во мне произошёл соответствующий:
Мы все, Михалыч, в мир уйдём теней.
Да, неприятность. Ну и чёрт бы с ней.
Уйдём, как водится, кто раньше, а кто позже,
Кто древним стариком, а кто моложе.
- Наливай, Стёп! Эх, какой ты сегодня! А главное, что ты без мата как-то обходишься, хотя ты - первейший матершинник на селе. А в стихах мата нету. Почему?
- Стихи, Михалыч, поганить матом никак нельзя... Кстати, о матерных словах...
- Тут я, Стёпа, пас. Главный спец по мату в селе, без всякого сомнения, ты.
- Стоп-стоп-стоп... Дело не в этом.
- А в чём?
- Я к тебе какой подошёл? То-то. Вчера...в магазине...Грач бросил мне вызов.
- Васька что ль Грачёв?
- Ну да. Народу в магазине: плюнуть не куда. Пристал: давай, говорит, спорить.
- О чём спорить-то?
- Погоди, Михалыч. Я, говорит, больше слов и выражений матерных знаю, чем ты. Это он мне, понимаешь? Я ему, конечно, сказал, что он, Грачёнок сопливый, малец, если сравнивать со мной.
А он-то уже "бабахнул" нормально и орёт: "Куда, мол, тебе!" Ну...на бутылку и поспорили. Концерт. Народ, прямо, обсмеялся. Жуть, представляешь?
- Ну и как?
- Слабак - Грач-то.
- А я и не сомневался. И чего дальше?
- Грач взял, как положено, бутылку водки, подаёт её мне, а сам берёт ещё одну. Давай, говорит, спорить.
- Ха-ха-хаа! Чего на этот раз?
- Чего-чего... Пьём водку из горлА без перерыва и без закуся. Кто первый упадёт, если такое случится, или недопьёт - тот и проиграл и ставит бутылку.
- Ну вы, ребята, даёте. Неужели ты, Стёпа, выиграл?
- Пьём, значит, и смотрим друг на друга...глаза, прям, в глаза. Агаа... Вижу я, повалился Грач на пол, только пыль поднялась. А главное, что он чуть-чуть не допил, а это уже, извини меня, проигрыш.
- Ну а ты как?
- Допил... Правда, очнулся утром дома... Старуха моя сказала, что меня мужики приволокли...чуть, надо признаться, живого. Вот так. Я, Михалыч, болтать и без матерных слов тысячу лет, если надо, готов. Как?.. А?..
- Правильно. Эх! Понять бы тебе это малость пораньше. Будем надеяться, что ты изменишь себя коренным, понимаешь, образом. Ты посиди.
Михалыч поднялся с лавочки и скрылся за дверью, ведущую в сени.
Степан, блаженно улыбаясь, вытер остатки пота с лица и, прищюрив глаза, продекламировал:
Вот и жизнь моя прошла,
Не прошла, а пролетела,
Но какой она была,
Никому нет вовсе дела.
- Ты чего сказал? - спросил, появившийся в двери Михалыч. - Ты это брось. Очень даже есть дело. Держи, - Михалыч протянул Степану общую тетрадь и ручку. - Вот тебе тетрадь с ручкой, записывай всё, что тебе в голову придёт. Всё, что посчитаешь нужным, а мы с тобой вместе потом внимательно написанное обсудим. Понял? И смотри у меня: хватит дурить-то. Ты же...ты же - талант, понимаешь? Значит, должен послужить людЯм, селу, значит, в этом статусе. Вот так. Понял?
- Понял, Михалыч, пооняял... Ей Богу, понял. Как руки перестанут трястись, всё, как говоришь, запишу. Обещаю. Чесно слово. Ты, Михалыч, откровенно говоря, самый-самый... человек... Обещаю.
- Вот и лАдушки, - Михалыч похлопал Степана по плечу, - чтоб я мата от тебя больше никогда не слышал... От этого-то, -Михалыч щёлкнул пальцем по горлу, - у вас, пиитов, никак...дружба-фройндшафт, но...обороты в этом деле надо сбавлять, потому как гооды, друг мой сердешный. Ежель уж сильно приспичит, посидим с тобой, змея зелёного за хвост потаскаем...
- А давление как же?
- Так, оно же, поди, не вечно будет.
- Скорей бы ты поправился.
- Поправимся...куда мы денемся...Приведи себя в порядок и начинай, как я сказал...Эх! А погода-то! Красота! Живи да радуйся да пописывай стихи... Счастливый ты человек, Стёпа.
- Чего?
- Того. Не каждому такое, значит, выпадает. Жил, пил, гулял, дурака валял, а в один прекрасный момент произошло озарение. Смотри у меня. Пока на верную дорогу не выйдешь, уж извини,буду за тобой следить да следить. Шаг влево, шаг вправо...
- Михалыч, я же сказал, что обещаю. Всё, как говорится, будет о-кей! Слово даю.