Жил был в деревенском хозяйстве, а попросту в верхнем углу стариковской избушки, в том, что справа от входа, как раз за иконой Николая Чудотворца, маленький паучок. Был он не больше наперстка, весь черный, как ночь и только два белых пятнышка, будто звездочки на брюшке отпечатались. Паучок был совсем- совсем безобидный, если не считать, что в удачные для него дни, ловил в свою липкую паутину жирных назойливых мух, или еще какую безвинную букашку. Впрыскивал в нее ядовитый хмель, с жадностью и без остатка выпивал свою жертву. Потом захмелевший и немного осмелевший, распевал баллады о своей нелегкой паучьей жизни, временами подыгрывая себе на тонких нитях своей серебряной паутины.
Жили в избушке бабка да дедка, девяносто девяти лет отроду. Детей не нажили, без подробностей.
И получилось так, что бабка возненавидела нашего малыша паучка. Это она не из вредности, а попусту от страха своего перед мохнатолапчатым. Арахнофобия у бабки была.
Вот как завидит она восьминогого членистоногого (отступ в курс по биологии для 7го класса), так орет нешто оголтелая. Дедка за швабру хвать и давай бедолагу по углам гонять. Поэтому наш Паучок не очень то любил глазеть на мир, вернее любил, но боялся. Ему нравилось заползать на окошко, ночью и смотреть в ночное небо. Он смотрел на рассыпанные блестки звезд и думал, что где-то там, высоко живет его мама и что она сплела огромную серебряную паутину, а звездочки это капельки ее слёз, которые она роняет на тонкое кружево, думая и скучая о нём. О Паучке.
Ну что же дальше. А дальше, скажу вам по секрету, Дедка любил паука и гонял его только в угоду бабке. На самом деле он очень сдружился с нашим паучком. Любил его даже. Вечерами когда бабуля тихо похрапывала, отвернувшись в стенке, старик и паук долго глядели в ночное небо и разговаривали. Нет они не говорили о политике, не вспоминали свою молодость, они просто рассказывали друг другу сказки…
Как то раз, в одну из тех ночей, паучок осмелился и спросил старика, что сделать, чтобы бабка его полюбила, ну или хотя бы не орала истошно его завидив. Старик пожал плечами, он то знал, что бабка с приветом. А еще он знал что старуха давно болела. Ломило коленки, болели руки и отнималась спина. Ревматизьм, мать его.
Тогда наш Паучок предположил, что можно сделать что-то такое, отчего бабка придет в восторг и не будет дрожать и истерить при одном упоминании о нём. Он решил сделать ей подарок. И удалился.
Его не было день, его не было ночь. Старик уж заскучал. Так прошла неделя.
Утром восьмого дня, бабка едва успела открыть свои заспанные глаза и… увидела, да, да увидела воздушное, легкое и искрящееся чудо. Чудо лежало прямо перед ней, укрывая старые болезненные конечности. Это была шаль. Шаль сотверенная нашим малышом- паучком. Она была похожа на первый выпавший снег, на морозный узор окна, на пушистый иней, на легкое дыхание и теплый поцелуй. Поцелуй добра и нежности, чудесное паучье кружево…
Несколько дней, не смыкая глаз он творил чудо, вытягивая и опусташая себя без остатка.Так скончался наш маленький паук. Отдал все свои силы и свою жизнь для нее. Той которая его не любила. Сделал так сказать доброе дело.
Маленькое, сухое тельце паука, бабуля положила в маленькую коробочку, из-под обручальных колец, поцеловала, сказала покойся с миром и поставила на полку в изголовье кровати.
Бабка и дед прожили еще триста лет и три года, в здравии и уме. Конец.