Глава 7.
«Я заглянул войне в глаза…»
Из дневниковых записей деда
«Информация, которую нам преподносили бодрые политруки на политзанятиях, расходилась с тем, что мы слышали в сводках Совинформбюро. Вслух, конечно, это не обсуждалось, но все прекрасно понимали, что наша армия, ожидая нового наступления гитлеровцев на Москву, терпит серьёзные поражения на других фронтах.
Мы знали о неудачной попытке прорыва блокады Ленинграда и Демянском котле, о потере Крыма и Харькова. Но тогда мы и представить не могли масштабов этих трагических событий. Понятно было только, что «на ура» нам фашистов не победить. Что, как убеждал Ворошилов, «к концу 1942 года мы войдём в Берлин с шашками наголо», было неправдой. Нам предстояла долгая и кровопролитная война с серьёзным, до зубов вооружённым, противником.
Первый раз я заглянул войне в глаза, когда в нашем учебном полку стали размещать госпиталь.
В южной части места нашей дислокации, в сосновом лесу, мы спешно устанавливали большие палатки. Валили лишние деревья и выкорчёвывали пни, выравнивали, засыпая щебнем ямы, дорогу к госпиталю. Помогали разгружать и устанавливать кровати, хирургические столы и другое медицинское оборудование.
А потом повезли раненых… На машинах и телегах. Сотни человек с забинтованными головами, ногами, руками. Кто-то шёл сам, кому-то помогали санитары. На носилках вереницей несли тех, кто уже никогда не сможет встать в строй – безруких и безногих солдат и офицеров.
Воздух в расположении полка наполнился стоном раненых и запахом карболки.
В этот день у меня по-настоящему задрожали поджилки. И я понял, что война – это боль и страх. И глаз у войны нет! Это пустые мёртвые глазницы и ощеренный рот с бездонной глоткой, поглощающей тысячи человеческих жизней.
В начале июня 1942 года ночью объявили боевую тревогу. Под покровом темноты нас погрузили на машины и повезли в сторону фронта. Перед отправкой нам объявили, что мы едем на границу Смоленской области и приказали в любой момент быть готовыми к началу победоносного контрнаступления. Где-то, на несколько десятков километров на запад, был город Гжатск, занятый фашистскими войсками.
Больше двух недель мы буквально вгрызались в землю. Три линии полноростовых окопов, блиндажи и укреплённые пулемётные гнёзда. Километры колючей проволоки, натянутой между первой и третьей линиями обороны. Казалось, что мы готовимся не к контрнаступлению, а к длительным оборонительным боям с превосходящими силами противника.
Спустя некоторое время мы поняли, что трудились не напрасно.
В конце июля 1942 года началась битва за Ржев.
После солнечных жарких дней начались проливные дожди. Это сильно затруднило продвижение 30-й армии под командованием генерал-лейтенанта Д. Д. Лелюшенко в направлении удара по гитлеровским войскам.
Дороги развезло так, что мы увязали в грязи буквально по колено. Несколько раз я терял свои ботинки в такой жиже. Приходилось останавливаться, засовывать руки в вязкую грязь почти по самые плечи. Вид у нас, конечно, был плачевный. Грязные, небритые, выбившиеся из сил, мы продвигались по нескольку километров за день. Сил на то, чтобы окапываться в полный рост у нас уже не было. Рыли небольшие ямки, стараясь наложить бруствер повыше. Окопавшись, мы просто засыпали в этих ямках.
До Ржева оставалось несколько километров. Но фашисты оказывали такое жестокое сопротивление, что эта наступательная операция проходила по принципу «два шага вперёд, один шаг назад».
Целый месяц мы вели практически непрекращающиеся бои с превосходящими силами противника. Прорывая оборону фашистов, мы занимали немецкие оборонительные позиции. Немцы, отступив на пару километров, перегруппировывались, окапывались и бросались в бой с новых позиций, отбрасывая нас в наши окопы, километра на 2 – 3 назад.
После таких боёв от стрелковой роты из 120 бойцов в живых оставалось 20 – 30 человек. Если удавалось связаться с командованием армии, на место таких рот прибывали вновь сформированные роты. Не новые, конечно, а собранные из остатков разгромленных подразделений.
Потери были страшные. Перед наступлением на наши позиции немцы начинали плотный артиллерийский и миномётный обстрел, который длился не менее часа. За этот час погибала треть личного состава наших подразделений.
После отбитых атак мы хоронили погибших прямо в окопах. Политрук составлял списки погибших, собирал документы и заполнял формуляр о потерях. На месте захоронения ставился какой-либо знак и это место наносилось на карту. Политрук, погибая в бою, уносил с собой в могилу все эти данные, если не успевал их передавать в тыл. Иногда эти данные уносили с собой раненые, которых отправляли в санчасть, расположенную в 5 – 7 километрах от линии обороны.
10 августа 1942 года начался новый этап наступления. Наш стрелковый полк с боями прорывался к Полунино. Захват этого, стратегически важного населённого пункта, позволил бы 29-й и 30-й армиям Калининского фронта нанести решительный удар по Ржеву с северной стороны.
Немцы превратили высоту 200 вблизи Полунино в настоящий укрепрайон. Десятки ДЗОТов и ДОТов, расположенных на высоте по всем правилам фортификации, превращали окрестности высоты в стрелковый тир для фашистов. Простреливался буквально каждый сантиметр. Спрятаться было некуда. Ни поддержка с воздуха, ни кратковременные танковые атаки не помогали.
Только к концу августа нам удалось вышибить фашистов с этой высоты и занять часть населённого пункта.
Точно я не могу сказать, но только две армии Калининского фронта потеряли около 120 000 человек личного состава. Освободить Ржев нашим войскам в этот раз не удалось.
Тридцать шесть лет спустя после этих боёв я узнал тайну гибели отца.
Тридцать шесть лет он числился как «пропавший без вести». Всё это время его ждала и не оплакивала моя мама. После войны она так и не вышла замуж во второй раз. «Вдруг, живой он? Вдруг, вернётся? Может, память потерял? Что я ему скажу?»
Много лет я искал сведения об отце. Оказалось, что он воевал всего в нескольких десятках километров от меня, в составе Западного фронта под командованием Г. К. Жукова. Рядовой Федул Павлович Кованов погиб 23 августа 1942 года.
В 1980 году я ездил на могилу отца - братское захоронение №4 с селе Карманово Гагаринского (Гжатского) района Смоленской области. Около 6000 советских воинов покоится вместе с ним в этой земле.
Сердце моё теперь спокойно...»
(20 апреля 2019 г. 17.55. СПб)
Глава 8. http://www.stihi.ru/2019/04/25/3390