Двор преисподней, в дверях парадной
свет фонаря, старый дворник «под мухой».
Под Санкт-Петербургом и над Ленинградом
с неба падают боги.
Смеется старуха-наука над поражением сирых убогих.
Падшие стали мокрым асфальтом,
желтыми стенами, красными листьями,
жадно хватают секунды ртом
перед последней исповедью.
И метроном пути трамвайного век пантеона отсчитывает.
Ты игнорируешь право случайности и обо всем знаешь.
Взгляд стальной, сомкнуты губы, крылья трогает ветер.
Я – мертвый бог, но когда я с тобой, я не страшусь смерти.
Тело мое – алтарь в огне, всепоглощающий голод,
Ты - моя дева, суть песни во мне. О трех рогах Молох
на золотом троне.
Бьются в агонии три поколения,
черные ветви мертвого дерева нефть источают.
Лезвия-листья трогают кожу, и в предвкушении
Весны, наступающей грязной ногой на измятое ложе,
пьют из проклятого лона свой эликсир отчаяния.
Люди – крамольные птицы, вновь изрыгают венок проклятий,
каждому горцу объятия, спицы под ребра.
Всем, кто живет под землей – отходы с лучами добра.
Гаркнет прощальное слово, в ярости неизбывной, старый морской конь.
И зазвенят оковы, и предрассудки сгорят,
я съем твоих детей, имя мое – огонь.
Кто убьет громовержца? Кто его видел воочию?
Где смельчаки способные гнев земли обуздать?
Дева с белыми косами мое исполнит пророчество,
ей суждено проклятием и погибелью стать.
Метет метла дворника, коптит кочегарка старая,
гудят провода электричеством, пропастью бьет Первомай.
Чаша вот-вот переполнится, дева снимает платьице
и в пеньюаре вычурном мир низвергает в Рай.
Мне не напиться воды,
Ладони не держат воду.
Ты помогаешь, в этом вся ты
Имя тебе - …
Жизнь течет
из колонки.
Кровь с молоком у парадной.
Звонкий
Голос из пятого с четвертью ада
Провозглашает твое появление -
Разверзается небо
С жалящим светом, раскрыв мира брешь,
Появляешься ты – это всего лишь мгновение радости высоты, это Маздеш..