Сидит сиделец на пеньке,
перо в небритой голове,
река тиха, плывет пенька,
но не дождаться труп врага.
Сточил до ручки томагавк,
ножами стёр большой наждак,
но не плывет, да хоть убей,
враг, перевёртыш из друзей.
Сидит в душе его слеза,
и с громом грезится гроза.
Столбы подгнили на меже,
да и не молод ведь уже.
Но веселы, бодры враги
рисуют на воде круги.
И кошели у них туги,
за мертвых душ идут торги.
Течет ручей, но обмелел,
и как признать такой удел,
что в тесном стане сволочей
пьёт мёд с врагами казначей.