Когда всё горше и сложнее
то, что когда-то было просто,
когда под гнётом многотонным
недужных и ненужных слов
душа тускнеет и темнеет,
срастаясь с возраста коростой
и застывающим бетоном
впустую прожитых часов,
Когда в полуночи глубокой
тоска по юности прекрасной
погладит сердце мягкой лапой,
и то замрёт, заледенев,
когда глазами тёмных окон
посмотрит на тебя бесстрастно
чужая ночь – и тихой сапой
придёт молчать наедине,
Когда нахлынет ностальгия
по молодости бесшабашной –
той, что недОжил, недовстретил,
недомечтал, недолюбил –
когда торят уже другие
след, что оставил ты вчерашний,
в те дни, когда весенний ветер
тебе приветственно трубил,
так хочется, ловя свободу,
жить от заката до заката,
пить залпом, выломав дозатор,
рассветы, дни и вечера,
не ждать иного год за годом
и не листать за датой дату
из недождавшегося завтра
в ненаступившее вчера...
Когда всё это тяжким гнётом
опять обрушится на плечи,
моля и требуя сорваться
и повернуть былое вспять –
я, пусть измучен и измотан,
останусь весел и беспечен,
ведь мне навеки восемнадцать,
хоть паспорт врёт про двадцать пять;
Пока не скажут безучастно
о невозможности остаться,
о неизбежности расстаться
и раствориться без следа –
ежеминутно, ежечасно
мне снова будет восемнадцать...
...ведь мне сегодня восемнадцать.
Мне восемнадцать –
навсегда.