*
Полон стакан. Пуст стакан.
Гомон гитарный, луна и грязь.
М. Цветаева
* * *
Два антипода, как два сводных брата, -
Смесь ангела и супостата –
В грехе ли или во Христе -
Во мне.
Один - аскет и праведник суровый.
Другой - жуир, с хитринкой птицелова.
Ответчики за дух!
Истец - во вне.
О, этот грозный небожитель!
Наитий пламенный воитель!
Распятый на кресте
Овен!
Моей душе Он указует.
Она - то внемлет, то бунтует
И алчет правды и утех
В вине...
I
На бывшей беленькой простынке,
Забыв снять брюки и ботинки,
С Ней, ненаглядною, в обнимку
Он крепко спал.
Рука то талию искала,
То нежно горлышко ласкала.
И губы чмокали устало
Ее в уста.
И пробужденье было трудным –
Тем сумеречным, хмурым утром
Нутром почуял он, как будто,
Что миг настал.
Он ввысь вознес Ее неловко
И опрокинул вниз головкой.
Увы, пузатая плутовка
Была пуста.
И отшвырнул Ее и охнул.
О Боже, кто же ждал подвоха?
Уж если все с утра так плохо,
То неспроста.
Бежать из дома без оглядки!
Но тело и душа в упадке.
Грамм двести бы для подзарядки,
Но нет и ста.
Перед глазами все поплыло,
И боль ударила в затылок.
С похмелья жизнь весьма постыла.
Начать б с листа!
Чтоб ни на дух, ни-ни спиртного!
Ум ясный возвернулся б снова,
И в строчках засверкало б слово
Росой с куста.
Но туг из мрака подсознанья
Взмывает демон возлиянья.
Перешибать дух покаянья
Уж он - мастак.
Стакан с живительною влагой
Вдруг появляется и нагло
Манит и зазывает, падла.
Ну что ж, раз так...
Есть шанс помочь душе горящей.
И тело не сыграет в ящик.
Ко рту стакан рукой дрожащей!
И... опростать!
II
Быть трезвым в наше время неприлично –
Уж больно жизнь занудиста и зла.
Не вяжешь лыка, все идет отлично.
А вяжешь - бойся! Примут за козла.
Когда на сердце горечь, то клин - клином...
А коли радость, то продлить б чуток.
Есть упоение в запое длинном.
Как будто из хибары да в чертог!
Не к месту протрезвеешь вдруг однажды –
Иль водка кончится, аль подведет живот.
И чистоты, тверезости возжаждешь,
Но кто ж, милок, такое возвернет?
Теперь питейный плен - твоя нирвана.
И вспомнится ли миг, когда
Впервые отхлебнул ты из стакана,
Что нынче пьется легче, чем вода.
Потом не раз уж наливал по полной
И добавлял еще, и снова пил до дна.
Рвалась душа, алкала жизни вольной.
Крест на тебе поставила родня.
Ты в дозах стал суров и непреклонен.
В стакан бросаешься, как в омут головой.
И, как Икар с церковной колокольни,
На миг, но воспаряешь над толпой.
Что рюмка - это блеф, не боле.
Устанешь чокаться... и льется через край...
Зато стакан достоин славословья,
И лишь ему твое гип-гип-ура!
Вот пьешь... чу, слышишь бульканья аккорды?
То ангелы трубят благую весть.
Ты проникаешься улыбкою Джоконды
И покоряешь дно, как Эверест.
Рюмашку пропускаешь для сугрева.
Стакан, как гвоздь, вбиваешь себе в мозг.
Как мазохист, пластаешь смело тело
Под сорок градусов, как сорок тысяч розг.
А коль в компании мужской дошло до спора
И близится решающий момент,
Стакан - твой козырь, довод и опора.
Последний и весомый аргумент.
Быть трезвым в наше время неприлично –
Уж больно жизнь занудиста и зла.
Стакан - твой друг до гроба и опричник.
И с ним до феньки слава и хула.
III
Люто, братцы, люто,
Люто, братцы, пьем.
С водкой спать ложимся,
С водкою встаем.
И цари, и смерды,
Баре и мужи –
Все заложат, только
Чарку покажи.
Бабы и девицы
Тож весьма не прочь
Разогреть винишком
С мужиками ночь.
Бьем своих до юшки,
Чужаков - в распыл.
Водочка - надежа,
Посох и костыль.
Не понять Европе,
Миру не понять,
Кто ж она в натуре
Ента Кузьки мать.
Виноват ли климат
Или генный код,
Но летит Россия
Задом наперед.
Сам слагаю вирши
Под большой балдой.
Вместо парной рифмы
Клею по одной.
Барды и пииты
Исстари давно
Славили и славят
По Руси вино.
Сколько смертной муки
И душевных ран
Принято от водки.
За один стакан!
Главный он зачинщик
Всех бунтов и смут.
А как вдохновенно
За стаканом врут!
Бьешь его с размаху
Об пол головой,
Но, как птица феникс,
Снова он с тобой.
IV
Да, всем хорош стакан. Он - совершенство!
В нем тьма достоинств. Просто - лепота!
Одна загвоздка. Но случись, и та
Потянет за собою шлейф крушений.
Ты в гости зван! При полном при параде!
Шампань «Клико» и «Прага» - славный торт.
Спешишь к la femme1. Она одна и ждет,
На многое готова тебя ради.
Уже звенят хрустальные бокалы.
Стол на двоих и ломится от яств.
И ширятся влеченье и приязнь,
И рушатся застенчивости скалы.
Хозяйка уж порхает пташкой певчей
Средь комплиментов, словно среди роз.
И вдруг ты, то ли в шутку, то ль всерьез:
- К такому закусу чего б покрепче!
Потом не раз ты вспоминал с тоскою
Недобрым словом данный эпизод.
Простой продукт с клеймом «кристалл-завод»
Повел себя, ну, словно смерть с косою.
Ты попросил стакан, мол, не пристало,
Тост поднимая за прекрасных дам,
Из рюмки пить. И - «Аз воздам», -
До дна. Encore’... а дама трепетала.
Ты осмелел и расхрабрился даже.
Преграды никакие не страшат.
Ты предлагаешь пить на брудершафт
И лезешь к даме целоваться в раже.
Все ближе дама, все идет, как надо.
И следует победу закрепить.
Но кончилась горючка. Как же быть?
И в магазин ты мчишься, как торнадо.
А что потом? Обрывки впечатлений.
Вот ты... ты силишься поднять стакан.
Вот дама в неглиже... кровать-диван...
Опять стакан, венец твоих влечений...
1 La femme (фр.) - женщина.
2 Encore (фр.) - еще.
Вот ты идешь, а улица кривится...
Вот ты сидишь (на чем же ты сидел?)...
А дальше? Дальше черный беспредел
И протокола длинные страницы.
Ты сгоряча веревкой или пулей
Решился храбро погасить скандал.
Но... поостыл, и полон вновь стакан.
Его, merci1, по описи вернули.
V
Да, я стакан, стеклянный и граненый.
Двухсотграммовой емкости сосуд.
Не утонченности предмет, а обиходный.
Не люксовый, но ширпотреб-продукт.
Ценой - пустяшный, ценностью - нетленный.
Исконно русский, не какой-то там халдей.
Гожусь на все, и каждый русский гений
Моим дном мерил глубь своих идей.
Устойчив, выдержан. Не то, что рюмка.
И зрел - по пустякам не дребезжу.
В моей компании - все любомудры.
- Ну, вздрогнули! - понятно и ежу.
Да, я стакан, орудье потребленья,
Падения и взлета россиян.
Орудие их самоистребленья,
Зачинщик драк и русских душ смутьян.
Бессмертна философия стаканья –
Загадка бытия, она в вине.
В стакане зачиналось мирозданье
С зеленым змием на прозрачном дне.
Стакан - чертог и права, и морали.
Обитель утешений, кладезь слез.
Все храмы мои грани повторяли,
Но не один до сути не дорос.
Лишь я открыт Вселенной и блаженству.
И рай, и ад таит мое нутро.
Я - злой колдун и лики совершенства
Преображаю в пьяное мурло.
1 Merci (фр.) - спасибо.
Да, я стакан, душой и телом русский.
Не обратишь меня в хрустальный хрен.
Держу удар, привычен к перегрузкам
И лопаюсь от резких перемен.
Без стакана нельзя понять Россию.
Во мраке ночи и при свете дня
Иду я по России, как Мессия,
В нее я верю, как она в меня.
Мы неразлучны, мы сплелись в объятьи –
Я муж ее, она - моя жена.
Пусть иногда друг другу шлем проклятья,
Но все ж одна, как видно, сатана.
Да, я стакан, граненый и стеклянный.
Двухсотграммовой емкости сосуд.
Но в чреве - мир, шальной и окаянный,
Которому не страшен Божий суд.
VI
То не бред, не чушь собачья.
Каждому, кто просто зрячий,
Алкоголем не запятнан,
Все давно вполне понятно –
К нам пришла лиха напасть.
Взял стакан в России власть.
То не спид, чума, холера.
Новая восходит эра –
Без агрессий и усилий
Вон Россию попросили.
Не с Курил, не из Литвы.
Из истории, увы.
Мир устал с Россией биться,
Не дается, как жар-птица.
В сети зернышком манили
И в упор на взлете били.
Новый сатанинский план
Ставку сделал на стакан.
У России крепка память.
Зря пытались ее править.
Всем стратегам боком вышло
Завернуть России дышло,
Сбросить в море-окиян.
Вся надежда на стакан.
Пусть не все, не все так сразу.
Главное - внедрить заразу.
Диспозиция - блестяща.
Есть у русских слабый хрящик,
Коль поэт и президент
Любят тяпнуть под обед.
По вельможьему примеру
И народ отринет меру.
Лишь лакей пусть будет юрким,
Подставляя глубже рюмки.
Глядь, и рюмки тонкий стан
Обратится вдруг в стакан.
То почище бомбы злющей.
Свалит всех и всех расплющит.
В кураже, в хмельном угаре
Что в Сибири, что в Сахаре
Прокисают вмиг мозги,
Ни просвета и ни зги.
Поколенья три от силы –
Там, глядишь, и нет России.
Есть поля, леса и реки,
Где живут нечеловеки.
Как просты вопросы их –
На двоих иль на троих?
Тот «великий и могучий»
Станет вдруг косноязучим.
Друг-стакан за полстолетье
Речь сведет до междометья.
Вместо пушкинской лозы
Мата мрачные бразды.
Щеки бледны, руки слабы,
И одежка кое-кабы.
Но к стакану, как к корыту,
Пойдет с рылом неумытым
Пресвятая Матерь-Русь!
Нет! Я лучше отвернусь.
Толку-т что? Вокруг рефреном
Дитятки-олигофрены.
Будет новая порода,
Где в семье одни уроды.
Да и как других родишь,
На стакане коль сидишь.
Дальше что? А дальше просто.
Нет России, есть погосты.
Территория свободна
И вполне для тех пригодна,
Кто усвоил: пить-то пей,
Только дело разумей.
Впрочем, мудрость та народа,
Что водяру пил, как воду.
И хоть был тверез порою,
Возвращался с битв героем
И в работе скор и рьян,
Но скопытился в стакан.
Вся Рассеюшка в кручине
Захлебнулася в пучине.
И утопла, но не сразу,
Как окурок в унитазе.
Эх, воронка широка –
Добрых два материка!
*
Итак, шесть картинок из жизни стакана.
Трагичен финал, а катарсиса нет.
Героя пора осудить? Или рано?
Кто он - русофил, русофоб, русоед?
Как может стакан быть врагом или другом?
Топить ли кого, утолять ли печаль?
Гоняй в нем культурно чаи на досуге.
Но кто из стакана в России пьет чай?
Моим антиподам простор и раздолье –
То ни капли спиртного, а то целый чан.
За рюмку цепляюсь усилием воли,
Но тянет магнитом бездонный стакан.
Ах, сколько таких бедолаг по России,
Позволивших в праздник стопарик, другой,
Припадочно белой горячкой бесились,
Кантуясь всю жизнь из похмелья в запой.
Нет жерла страшнее калибра стакана.
И лупит он, стерва, всегда по своим.
Уже вся Россия - открытая рана,
И щурится мир, ожиданьем томим...