Я вами, милый мой, больна.
Неизлечимо, безнадежно сильно.
Я не люблю. Немного инфантильно,
Была мной признана преступная вина.
Злой рок, злоустой безнадеги,
Прижал теснее. Вновь горит огонь,
В забытие, из врат, из коих вонь,
Наускивает мрачные тревоги.
Ваш взор и глас, наивно-безнадежный,
Туманит лик и разум сквозь куаф.
И близок спор, о нравственности прав,
Что ставит крест на крест тревожный.
И чувства вихрь. Радости несчастной,
Нет места в жизни спорящих людей.
И миг исконно праведных идей,
Нам кажется, каким-то безучастным.
А я люблю. И путь лишь мой,
Он общий с тем, к кому ведут дороги.
И пусть не схлынут праведных восторги,
И грешников неправедный огонь.
Огонь костра, без счету возгорался.
Могильный ветер пламя раздувал.
Еретика преступный идеал,
Как будто бы над нами издевался.
И с этим страхом грешности дороги,
Вино вину приглушит лишь на час.
А в вышине небес звучит приказ,
Убить больных, калечить кривоногих.
За что, Отец? Тебя люблю, доколе,
Ты душу в теле держишь без оков.
Пока мне небо дарит милый кров,
А сердце не теряется в неволе.
Свобода выбора. Искусство инфантильно,
К путям до тьмы, до ада, до небес.
И пусть лишь бог один пока воскрес,
Кто не желает стать когда то сильным?
Тобой, увы, я милый не больна.
Все излечимо, смертью или верой.
Моя душа, до уголька истлела,
Забыта непричинная вина.
Меня добила жизни тишина.