Сторож

   
   
   
Из записок Николая Устиновича Марченко


     Здесь только правда и ничего кроме правды.

       Охромел я как раз после третьего развода, видать женская ненависть сыграла свою роль, да так неудачно упал с мотоцикла, что раздробил коленную чашечку - нога после этого стала плохо сгибаться. Помыкался я помыкался...работу, скажу я вам, хромому найти трудно. А бывшие жёны шипят: алименты на детей давай, змей ползучий..Вот так из-за хромоты из человека я превратился в змея! А деньги вынь да положь - дети есть хотят. И когда мне предложили место ночного сторожа на кладбище, я даже не раздумывал.

Городок наш небольшой, можно сказать,  достаточно средний;  вокруг сопки и хвойные леса, на Мытовой горе есть несколько древних курганов, которым за тысячу лет, ну а кладбище прямо на окраине. Правда окраина эта самая, что ни на есть мерзкая: запустение, кирпичные руины, сараи, лачуги..всё это бывший посёлок, прозванный в народе Нахаловкой. Город с другой стороны стал домами да магазинами прирастать, а сюда только покойников везли.
И что интересно, раньше их прямо на кладбище  трамвай доставлял, рельсы проложены по кладбищу чуток не до середины, где и заканчивались тупиком. Так среди могил и пролегли, но потом начальству пришло в голову (а может местный салтыков-щедрин в газету наябедничал), что непорядок это, трамвай отменили, а на рельсы рукой махнули, вот они и ржавеют до сих пор.
И верно, у нас ведь как: сегодня на нём покойников везут, а завтра, глядишь никто не помер, и начальник, измученный вечными жалобами, крикнет: а давай его, рыжего дьявола, на линию  выпускай!..А гигиена где?.. Моют его после или нет, одному Богу известно. В общем, усопших теперь колёсным транспортом доставляют. На машинах, а если кого из деревни, бывает и на телегах  везут.

Так уж повелось в наших краях..всё как-то не слава Богу с покойниками. Вот взять хоть соседний район, Павловский - там половодьем смыло мост, который издавна кладбище с городом соединял и что?!. А то, что усопших сразу стали на лодках, да на плотах переправлять через реку - когда ещё чиновники почешутся новый сделать, - а покойник, он ждать не будет,- ему вынь да положь!  И додумались тогда, которые не смогли плот смастерить, в саду или в огороде у себя закапывать; власти им пригрозили, да где там... Милиция потом по дворам ходила, ослушников этих выявляла.
 Всегда человек выход найдёт, хоть в щель, а пролезет!..Пусть и не от хорошей жизни, но так уж устроен наш старый добрый мир.

Зовут меня Николай, мужчина я, можно сказать, поживший. Отвечу тем, кто считает меня старым: я с первого раза ниткой в иголку попадаю. Архалык, маленький степной городок,  поезд там всего две минуты стоит - это  моя родина. Служил на флоте, однажды сам утопленника из воды вытаскивал, потом пожарником работал, повидал обгорелых и всяких таких..так что кладбищем меня не испугать. Наоборот, думаю..тишина, покой, летом соловьи в черёмухах поют; буду на лавочке сидеть, закаты там, да рассветы встречать, я с детства люблю на облака смотреть.
Правда, когда отчим умер, его мёртвого боялся; он как из тюрьмы вернулся первым делом меня до полусмерти избил. Потом уже, войдя во вкус, так и продолжал дальше бить, но как-то без охотки, а так: попался на глаза, ну значит сам виноват. Я как раз тогда в пятый класс перешёл. Но всё это дела давно прошедших лет.

Приступил к работе, неделя, другая, а всё никак втянуться не могу. Городок-то хоть и не очень большой, а кладбище ого-го, люди мрут как мухи. С древних времён сохранилась тут  могила некоего попа Филимона, аж 17 века! Так они с  с матушкой  и лежат под одним  камнем. Люди специально поглазеть на неё приходят. Опять же, старинная церковь Стефана и Симеона Богоприимца, при кладбище, точнее кладбище при ней, просто с годами  роли поменялись; стоит теперь с выбитыми окнами, давно не служит.
Последний батюшка, отец  Лавр, шагнул с колокольни в вечность, хотел "аки птица" по воздуху летать.  Даже и  ямку на земле показывают куда он упал, грузный  видать был служитель да, увы, не божий угодник...Но не мне судить.

Давненько оно случилось, старожилы и те плохо помнят, но вот другие говорят никуда он и не падал, а попросту колоколом его  придавило. Может и так, только после этого причт разбежался, а церковь в полное запустение пришла: и своды её, алтарь полуразрушенный, ризница - всё  паукам да летучим мышам досталось. Расплодилось их жуть.
Ну а сам отец Лавр приходил с того света, будто бы видели, как он в облачении ночью лампадки в храме зажигает; поди разбери, может не принимали его там за грехи или ещё что, вот он и взялся за старое. Только однажды огоньки  пропали, ну и разговоры эти сошли не нет.

А теперь если кто по новопреставленному читать заказывает, вызывают бывшего семинариста Трофима. Мужик он хоть и нестарый, но угрюмый и седой, как в побелке испачканный, однако отчитывает истово, глаголет на совесть - всю ночь, за аналоем, как заведённый  псалмы выкрикивает, ажно мурашки по телу; электричество не признаёт - только свечи, не человек - адамант веры, но  с алчным начальством не сошёлся, да...Как-никак, а в день меньше трёх гробов не бывает (обычно больше), вот и  захотелось начальству, чтобы он им с каждого покойника отступные платил - четвертную, а Трофим на дыбы, ну и нашла коса на камень.
И распустили про него слух, что якобы, в городской церкви он украл ящик с пожертвованиями, а здесь подкладывает усопшим в гроб "Протоколы сионских мудрецов", глупость конечно, но кто-то по недомыслию и поверил.. Вот такая злоба в людях сидит и всем правит.

Теперь дерево. В старой части кладбища растёт дерево, наполовину гнилое, неизвестно когда его расщепила молния, и на коре стали проступать лики покойников.
Они как бы выдавливаются изнутри ствола таинственной силой. Хотя, кто знает покойники ли это, никаких могил рядом нету, дерево стоит само по себе на отшибе, поодаль от кладбища, за ним болото.
Может это никакие и не лики, а просто природа учудила; если один видит там бородатых стариков, то другой (похоже, по грехам своим) ничего не видит, просто морщинистый ствол и всё. Некоторые насчитывают на коре чуть ли не 50 лиц.
Я правда с трудом разглядел только одно). Какой-то дед с усами и бородой смотрит на тебя строго, как на грешника.
Сказывают, что здесь чуть ли не во времена Стеньки Разина, стоял скит, а на месте болота было чистое тростниковое озеро, но налетели разбойники, рассчитывая поживиться деньжатами, да ничего не нашли и со зла порушили, пожгли скит, а насельников поубивали.
И вот на этом пепелище, на костях убиенных, и выросло это дерево, да такое странное, что и породу его не берусь определить: листья вроде бы как у вяза, а по стволу в самый раз дубу быть.
Народ сюда тропинку протоптал будь здоров, многие приходят поглядеть на лики мучеников; ахают конечно, как без этого,  да говорят, кто-то ещё и исцеление получает.
Я, правда, во всё это не верю - брехня она и есть брехня - люди чего только не навыдумывают, чтобы жилось им нескучно.

Есть и ещё одна "штучка", это здание кладбищенской администрации. Спроектировал и строил его некий сумасшедший и богатый пан поляк, по своему польскому вкусу и разумению, и вышел этакий мрачный замок из тёмного кирпича в готическом стиле с башенками по углам. Говорят, строил он его, как будущий пороховой завод, тогда как раз война с французом намечалась. Война кончилась, поляк умер, а замок, хоть и недостроенный - остался. Ну, а от ясновельможного пана тоже осталось кое-что..отчество Юзефович на усыпальнице, написанное по латыни; фамилия и имя не сохранились.

Я  немного отвлёкся.  Больше всего меня поразил  не замок, не Филимонов камень и не церковь, а начальник наш, точнее начальница, статная, молодая, красивая. Когда вижу идёт, смотрю на неё, не знаю как на что... Ох, если бы у меня была такая жена, я бы  сел напротив и глаз с неё не спускал, а хоть бы и часами смотрел, всё равно было бы мало, ну да ладно...такое счастье если  и привалит - удержать его невозможно; да я сейчас и не про это, так что не буду пустословить.
До меня ещё мать тут  её командовала, говорят строгая женщина была, но по болезни отошла от дел и дочери вожжи вручила. Только при виде такой дочки, не о смерти, а о жизни думается. Но и странности за красавицей  водятся, рассказывают привезут покойника, она тут как тут, среди родственников у гроба стоит, а то и всплакнуть с ними за компанию может. Спрашивается, зачем?.. В её обязанности это не входит. А сменщик мой, Козлов, предупредил, мол, и ночью приходит проверять не спит ли сторож, а то одна и по кладбищу прогуляется - для порядка. Эх, мужа у неё нет, а то бы какой мужик отпустил  такую овечку  ночью...на кладбище.

Впрочем, есть ли у неё муж этот вопрос пока остаётся для меня открытым. Приезжала она как-то со старичком и даже под ручку с ним по кладбищу прогуливалась, но потом сказали дядюшка это её родной был, решил  заранее место себе на кладбище присмотреть.
А всё-таки странно если такая красота вдруг окажется бесхозной. А с другой стороны посмотреть красивые бабы чуть ли не самые одинокие на свете. Рядом с ними долго никто не задерживается - это все знают.

Для примера: Наталья, моя вторая жена, бывало идёшь с ней по улице так мужики присвистывают, мол, где такую кралю отхватил - красавица! А домой явишься с работы она на софе, на мягких подушках нежится и журналы про моду листает. На кухне кастрюли или пустые, или грязные, а в раковине гора тарелок с объедками, тараканы бегают; вздохнёшь, засучишь рукава и давай всё это мыть. Хорошо, что на работе пообедаешь, а дома-то всё больше сухомяткой обходился. Опять же, спать с ней ляжем, а она ущипнёт больно и зашепчет на ухо: ты смотри, Коленька, осторожнее...ребёночка мне не сделай.  Хоть узлом себя завяжи, а только тратить свою жизнь на пелёнки я не собираюсь.

Можно конечно долго упражнять свой ум в разгадывании личной жизни директорши, да только сразу натыкаешься на глухую стену: никто ничего доподлинно не знает или не говорит, а всякие домыслы ценности не имеют.
Теперь так: звать начальницу Елизавета Климовна Сумарокова. Лиза, значит. Ну Лиза, пусть будет Лиза, думаю...

Первые две ночи я хорошо отдежурил. Фонари стоят только на входе - два, а само кладбище в темноте, высоким забором огорожено, да и зачем покойникам свет - не люди же. Но  ночью, с пути не собьёшься, идёшь по трамвайным шпалам, они аккурат по центру пролегают, фонариком себе подсвечиваешь, не заблудишься..идёшь  кирзачами по рельсам постукиваешь для бодрости, или папироску раскуришь. Как и положено по инструкции в полночь и под утро, когда уже светает. Тихо, хорошо, туман только сильный наплывает, весна в этом году выдалась поздняя, затяжная, снег до конца апреля всё тает и тает, так что пробирает сыростью до костей. Но в сторожку придёшь отогреешься, просушишься... Она хоть и сторожкой зовётся, да здание капитальное. кирпичное, разделённое на две половины, в одной могильщики свои инструменты хранят: лопаты, кирки, тачки, цемент; в другой сторож, со своей раскладушкой,  стол там, стулья, есть даже телевизор. И строилось оно одновременно с замком из такого же тёмного кирпича. Так-то вот.

Иногда я думаю: почему люди боятся кладбищ? Опять же, вокруг этого дела, всякие длинные языки вагон и маленькую тележку вранья наплели.
Ах, рай... Ах, ад!  наклеили этикетки, а только никакого отношения они к кладбищу не имеют.
Кладбище, скажу я вам, это что-то вроде колхоза или мастерской: все работают, все заняты делом. Одни могилы копают, другие мусор убирают, третьи памятники устанавливают, четвёртые цветы высаживают, а пятые стерегут всё это добро. Где тут рай? Где тут ад?..

Я даже больше скажу: здесь не только нет ни рая, ни ада, здесь даже смерти нет! Да-да, смерть, она совсем в другом месте: в больнице, на дороге, дома на диване...да где угодно. А здесь только жизнь. Деревья на кладбищах всегда здоровые, крепкие с густыми кронами. Цветы пахнут сильнее, чем в ботаническом саду.; пчёлы повадились мёд с них собирать. Земляника или малина тут самые крупные...это вам не лесная какая-нибудь ягода с горошинку; птицы не пуганные, поют весь день - аж заслушаешься. Благостно, одним словом.

А какие дамы приходят!..Я было хотел к одной причалить, но Козлов меня укоротил - не положено: есть регламент, его и выполняй. В городе, говорит, другое дело, в городе пожалуйста, а здесь нельзя.
Обозлился я тогда на него: ты чего, говорю, филин, за мной следишь? Ты сторож и я сторож, вот и смотри за своим участком. А я тебе не Красная Шапочка, чтобы за мной подглядывать!.. А он опять гнёт своё: я, Коля, не сторож, а смотритель по штатному расписанию, так у меня и в трудовой книжке записано.  А вот ты-то, как раз и есть сторож, и теперь пораскинь мозгами кто из нас главный. Так-то вот...здесь работать это тебе не лобио кушать.
В общем, испортил мне этот чёрт всё дело... Ладно, чертыхаться на кладбище последнее дело, пусть лучше змеем будет.

Только где ж я такую в городе-то найду...Здесь она пришла, вся как на ладони: только мужа похоронила, а сама думает как же мне теперь без мужика жить...какой никакой, а мужик всё-таки нужен; расчувствовалась, с распахнутой душой баба стала, поговоришь с ней ласково, с подходцем  поговоришь, успокоишь, могилку совочком поправишь, и она  к тебе уже льнёт, мол, какой человек хороший, вошёл в положение несчастной вдовы - сердце-то её так изранено (хватила юшки по самые ушки), что заботу и ласку как губка впитывает. И уже не вдова она, а пластилин в твоих руках.

Но и перегибать палку не годится, тут надо сразу для себя линию провести - вот это можно делать, а это нельзя: человек исстрадался, чашу свою горькую испил до дна, а чужое страдание и боль всегда уважать надо. В жизни всё как в бою - сегодня он упал подбитый, завтра твоя очередь наступит, а уж чтобы очередь не наступила - этого быть никак не может. Об этом всегда надо помнить.
Я три раза был женат и знаю что говорю.

А только дураки рисуют другую картину, мол, не успеет стемнеть как по дорожкам  покойники шеренгами маршируют. Что тут скажешь?..Да чтобы я ни сказал мне всё равно не поверят. А только годы сейчас не те, чтобы в ходячих покойников верить. Не знаю как другим, мне они не встречались.
Правда один раз я всё же напугался сильно, но об этом позже.

Точно не помню..на пятую или шестую ночь это было. Честно скажу, сначала я всё ждал когда Лиза в моё дежурство придёт проверять...и как представлю себя с ней наедине, сидим в сторожке чай пьём, у меня сердце готово из груди выпрыгнуть. Кто я для неё?.. Червяк, таракан... а вдруг хоть за пальчик подержаться даст, вдруг что-нибудь такое случится, оказия или что, и она в моих объятиях будет. Хотя какие там объятия, я был бы счастлив просто ползать у её ног.
Вот такие бредовые мыслишки лезли в мою глупую голову. Прибрал я комнатку, вымыл полы, на раскладушку чистое бельё принёс из дома и ещё бутылку сладкого вина припрятал в шкафчике - сам не знаю зачем. Но не шла она. А может и выдумал всё Козлов про Лизавету Климовну и бдение её ночное.

И вот как-то раз  иду я в обход, в полночь, как и положено, зябко, пахнет мокрой корой, сырость, туман..Телогрейка моя и кепка все пропитались влагой и как-то так, впотьмах, с трамвайных путей отступил в сторону и сразу налетел на крест. Я вправо пошёл - чугунная ограда, как на грех фонарик в сторожке забыл, да только он бы мне тут и не помог; зажигалкой щёлкнул, вот это туманище, в двух шагах ничего не видно... Ходил, ходил опять подсветил себе зажигалкой, мать честная, да это ж могила Сулико!...Есть тут одна молодая грузинка, к ней третий год неизвестный живые цветы приносит. И как только угораздило меня так отклониться. Взял влево, иду...и тут смотрю, человек сидит себе у свежей могилки, посиживает. Хвоя на венках ещё не пожухла..Я ему:

- Гражданин, вы кто такой? Здесь нельзя быть...только своим...

Повернулся он ко мне и усмехнулся:

- А я и есть теперь свой.

А сам руки потирает, вроде как замёрз. Лицо его показалось мне знакомо, и я немного успокоился. Может какой, думаю, по снабжению или из дневной охраны, я же недавно работаю не всех ещё знаю, Козлова, Трофима, дворника Егора, а остальных не очень.

- Отец, закурить у тебя не найдётся?

Я дал ему папиросу из пачки и зажигалкой чиркнул. Действительно, вижу лицо знакомое, худое такое, щёки впалые..Говорю:

- А я тут недавно работаю и что-то заблудился шёл-шёл...и потерял рельсы под ногами.
- Да вот они, в двух шагах от тебя.

Показал он мне.

И точно, как же это я не заметил. Попрощался и пошёл обратно, а сам думаю, ну где  я этого недавно видел и тут бац - вспомнил! - на прошлой неделе в ритуальном зале гроб стоял, не иначе в этом гробу он и лежал! Ну этого не может быть, глупость ведь, ясно. Наверное он родственник того, что в гробу лежал, братаны они или может двойняшки. Один умер, а второй дома от тоски мыкался-мыкался и не выдержал, вот и пошёл к брательнику на могилку. Конечно всё так и было, подумал я  и  снова успокоился. И тут меня опять осенило: а как же он прошёл, ворота-то на замок закрыты, есть конечно ещё и служебная дверь, но ключи от неё только у Лизаветы Климовны. Разве она дала? В общем так ни до чего не додумавшись, я пришёл, лёг на свою раскладушку и задремал. Сон пришёл беспокойный, тревожный  а тут ещё сквозь сон слышу, как по рельсам трамвай вроде ездит, хотя его уже лет сорок как отменили, одни шпалы и рельсы остались, да и те частично в асфальт закатали, но вот же, слышу он ездит проклятый, да так, что  кирпичные стены  дрожат от чугунных колёсных пар.
Утром пришёл мой сменщик Козлов, слушай, говорю я ему, откуда здесь трамвай взялся?..

- Тю,

Покрутил он пальцем у виска.

- Полвека назад ездил, да отъездился.
- Но ведь слышал же я и стены тряслись...
- Так это не трамвай, это на Любаниных сопках руду добывают.

Надо сказать, город наш действительно со всех сторон сопками окружён.

- Где-где? Сопки отсюда в 12 километрах!
- Ну так что...с тех пор прокопали под ними шурфы всякие, да штольни во все стороны пробили, вот локомотив под землёй и тянет вагоны с рудой, говорят аж на 20 километров  породу всю выбрали. Шурин мне рассказывал, он там бригадиром.

Почесал я в затылке, оно и правда, вокруг города сплошные отвалы земли и шлака чёрного. И шахтёры день и ночь как кроты роют, а их в городе каждый третий будет. Вон на кладбище вся восточная часть под эту чумазую орду отдана, даже кто-то заметил в шутку ли в правду, что по ночам они там касками стучат. Я врать не буду, ничего такого не слышал.

Вот я и говорю, - продолжал Козлов, - кладбище, оно только с виду кладбище, а копнёшь глубже, там не только кости, там много чего интересного; и всякие ниточки потянутся в разные стороны, а потом такое узнаешь, что и не приведи господь. Судью при обходе не встречал ещё?
- Какого судью?
- Да есть тут...похаживает, но его только один раз увидеть можно; дважды ещё никто не встречал.
- Да говори ты яснее...
- Вот я и говорю, лет десять назад нашли на кладбище мёртвого мужика, лежит себе между могилок в судейской мантии, прожжённой на спине... Кто такой?.. Как звать? Начальство дозналось, действительно судья, наш, местный, а как звать я счас и не выговорю...что-то вроде Абдурахман Абдурахманович. От чего помер - неизвестно, а может и убил кто... Народ-то, Коля, в последнее время обезумел совсем, ни стыда ни совести не осталось.
Тело жена забрала, да где-то там у себя на родине и похоронила, а вот только ходит он по ночам - тута. По разу-то его все встречали, и я видел однажды, безвредный он. Мы его Пал Палычем прозвали, и ты не бойся; он мимо пройдёт, посмотрит и ничего не скажет, только отметит для себя, что вот, мол, новенький устроился на работу. Бывает что и руку к тебе протянет. Ну скажешь ему: "Нету-нету, Ваша честь, идите свой дорогой..." Он и уйдёт.
- Ты, Козлов, свои сказки расскажи кому-нибудь другому..вон Трофим пусть тебе свои уши подставит, а потом посмеётся, а я, знаешь, не мальчик слушать тра-ля-ля.
- Да говорю же, что правда всё это и смешного тут ничего нет. При жизни он, люди рассказывали, взяточников судил в городском суде, а потом сам стал на лапу брать поэтому и сейчас руку тянет за мздой...не понял, наверное, что уже мёртвый. Нечестные деньги, Коля, камень на шее грешника.
- Честные...не честные, ты что прокурор, чтобы определять и вообще весь этот бред слушать не желаю.
- А я тебе, Николай, ещё не всё рассказал: да я не прокурор, но скажу как есть:  ты на Лизку глаз не клади, а то я вижу..шары-то повыкатил.
- Это ещё почему?

Смутился я.

- А ведьма она, твоя Елизавета Климовна.

Я отшатнулся от него.

- Опять ты за своё, разжигаешь...и как это ловко у тебя получается, то судья, теперь Лизавета Климовна в виноватых...
- Летом на поповской могиле видимо невидимо мухоморов росло, так она их все собрала и домой унесла.
- Эка невидаль, мухоморы...да моя тётка из мухоморов отвар делала и в голову себе втирала, чтобы волосы гуще росли... А ты уж раздул; а если завтра Лизавета Климовна на работу в брюках придёт, ты скажешь: это она специально надела, чтобы на метле удобнее летать.
- Послушай, не горячись, Николай, не веришь мне спроси Трофима. Имеющий уши, да слышит.
- Да-да...а имеющий язык, метёт им как помелом.
- Говорю тебе ведьма, и мать её Серафима, такая же была, люди говорят опытная чернокнижница, она и обучила дочку. Хочешь проверить?.. Шепни ей на ушко: Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его...
- И что с того?
- И увидишь что с ней сделается. До тебя ещё путалась Лизка тут с тремя могильщиками, а после один топором жену зарубил, второй скотоложником сделался, а третьего до сих пор ищут.
- Да ладно тебе...будет такая с неотёсанными лопатниками путаться. Прямо как у Маршака: всем даёт по вторникам, даже пьяным дворникам. Чепуху гонишь, Козлов, да она этой банде и голую коленку не покажет. А так, думаю, перепились они вот и наворотили дел, а то я не знаю, что это за ягодки такие. Волчьи, вот.
- А про шофёра  слышал?
- А что шофёр?..
- Сейчас  ты видел, она сама машину водит, а до этого у неё шофёр был, Валерка Лягайло, высокий такой, красивый...мужик.
- Ну и что.
- А то, что он теперь на 8-м участке под номером 118 лежит.
- Гм..почему это?
- Влюбился в неё, точь-в-точь как ты, шары на Лизку выкатывал, ручки ей целовал.
- А что на неё  смотреть-то...баба она и есть баба, ну красивая, а кроме неё он что ли их не видел?
- Может и видел, да только хоронили его с откусанным одним местом.
- Глупый ты, Козлов и мать её зачем-то приплёл... Лизавета Климовна, что ли ему откусила? Может он сам себя изувечил от любви или по дури молодой, а ты уж горазд слухи распустить.
- Да? А ты попробуй сам себе откуси, если дотянешься - Иуда Искариот тебе в помощь...

И так он меня вдруг  раздражил в своей вязаной шапочке и с оттопыренными ушами, что захотелось ему врезать, но он моложе  и не хромой как я. Сдержался.

- Я тебя, Николай, предупредил, ты человек здесь новый, и самое лучшее для тебя, сидеть как мышь под веником...а там как хошь.
Он схватил со стола железный чайник и стал жадно пить из носика, вода стекала по его небритой шее на рубашку, кадык двигался челноком туда-сюда. .

- Ты, Козлов, всё это от обиды несёшь, по мелкоте своей души, что не смотрит она на тебя..Так она и на меня не смотрит, не такие мы с тобой люди, чтобы Лизавета Климовна внимание на нас обращала. Ты когда-нибудь видел, чтобы генерал солдату честь отдавал? То-то же...а мы с тобой даже и не солдаты, а так, обозники. Вот не набросилась она на тебя, а почему?..Ведь мужик ты вроде здоровый, молодой...

Ехидно заметил я. Ответ его был неожиданным:

- А я всегда с иконкой, да молитвенником хожу поэтому и жив ещё. Не может ведьма ничего мне сделать, только зубами скрипит.
- Тогда скажи мне, почему у тебя на руке "Лиза" наколото?
- А это, Коля,  не твоего ума дело.
- Вот-вот, я и вижу, что тебя  и без Лизаветы Климовны скоро санитары заберут. А её не трожь, она святой человек, вон как на работе горит, каждого покойника со слезами провожает.
- Говорю тебе волчица!

Сверкнул глазами Козлов и выскочил из сторожки, сильно хлопнув дверью. А я в некотором раздумье постоял у окна и начал собираться домой.

Надо сказать, что этот разговор меня сильно выбил из колеи. Больше всего поразило то, что Козлов носит в кармане молитвенник и иконку, чтобы спастись. И от кого? От красавицы Лизаветы. Чудачество?..Большей несуразицы и ерунды, и придумать сложно. Кто же от такой бабы будет прятаться, скорее наоборот: ей нас, грубых мужиков, надо опасаться и быть настороже. Уж я бы точно не отказался обнять её, да от одной только этой мысли захватывает дух!

Сразу после ссоры с Козловым, со мной приключился один очень неприятный момент, можно сказать, подозрительный момент.
Заступил я вечером на дежурство, как раз перед этим ураганный ветер над кладбищем пронёсся, нет, сверхъестественного в этом ничего нет, ураганы везде случаются. В городе он тоже много чего натворил, двух человек поваленным деревом убило.
Ветер пронёсся, поломал деревья, и, между делом, вырвал из гнезда флюгер, в виде железного дракона, и сбросил его с крыши замка на землю.
Поднимаю и хочу отнести железяку в сторожку, но тут смотрю лестница к стене приставлена и так удобно, как раз напротив того места откуда флюгер свалился, ладно, думаю, сейчас поднимусь, вставлю штырь в гнездо и всё это пяти минут не займёт, так и вышло, да вот только, когда начал спускаться с крыши, чуть шею себе не свернул.
Шарю это я ногой, хочу лестницу внизу нащупать, а её нет. Что такое? Куда делась, ведь только что была? Уже и падать стал, в последний момент ухватился за ржавое кровельное железо..и повис, болтая ногами. Была бы клумба немного левее, упал бы на неё может и не убился до смерти, а так только на свои силы пришлось рассчитывать - во мне их, слава богу, много. Подтянулся на руках и забрался обратно на крышу.
Сижу и думаю, какая же это сволочь моей смерти так возжаждала; поздно, на кладбище уже никого нет кроме меня, - последним ушёл Козлов - но ведь  кто-то же лестницу специально убрал пока я с флюгером на крыше возился..не покойники ведь из могил повылазили - тут меня не проведёшь - а живой человек это сделал, конкретный, с таким расчётом, чтобы угробить Николая.

Посидел я на крыше, обдумывая своё глупое положение: кричи не кричи, кто теперь услышит? Хотя да, покричал немного для порядка, а потом влез  в слуховое окно, пробрался через него на чердак - всё-таки там потеплее и просидел  всю ночь на какой-то полуистлевшей лисьей шубе (уж не поляка ли безумного?), среди голубиного помёта, строительного мусора и подозрительного шороха.
Тихо. Только металлические крепления тускло отблёскивают в лунном свете, да Некто вонючий явно ходит вокруг меня кругами и злобно пофыркивает.
Вот такая вот ночка выдалась.
Утром пришли могильщики, услышали мои крики  и поставили лестницу на прежнее  место.
Спрашиваю на следующий день Козлова: "Твоя работа? Ты это подстроил?" В ответ он ухмыльнулся и пробурчал что-то вроде: откуда я знал что ты там на крыше уединился, смотрю лестница приставлена к стене - не положено это, вот и убрал; после этого негодяй с шумом испустил кишечные газы и пошёл в развалочку по своим делам.

В последние дни я стал задумываться над поведением Козлова, оно стало казаться странным, нелепым что ли, а тут появилась и новая загадка.
Сижу я как-то вечером в сторожке, у открытого окна и любуюсь чудным вечерним небом, таким, знаете, сине-зелёным бархатом.
Сижу себе и думаю: как же это поэты могут вот так взять и в одночасье складно всё описать, да так, что пробирает до слёз. Это как же у них мозги-то устроены.
Только я об этом подумал, как услышал за окном подозрительную борьбу, потом собачий визг и матерную ругань - а ведь такая царственная тишина только что стояла!.. По голосу слышу - Козлов матерится. Выбегаю на крыльцо и вижу такую картину: Козлов в расстёгнутой рубашке хлещет арапником нашу суку Жульку. Жулька это безхвостая дворняга, которая прибилась к кладбищу, никто и не помнит уже когда, добрая и ласковая. И убежать бы ей, рыжей дуре, так нет, живодёр привязал её к забору и знай себе наяривает плёткой. Я бросился к нему, но этот гад оттолкнул меня с криком: "Не подходи, Наколай, убью!  Всех поубиваю"... Тут прибежал на шум Трофим и вдвоём мы повалили Козлова на траву, не обошлось без борьбы, связали ему руки за спиной какой-то подвернувшийся к случаю тряпкой. Он хрипел, плевался и пытался вырваться, но потом затих и лежал всхлипывая, уткнувшись лицом в пыльную траву. Я тем временем отвязал Жульку, и она засеменила прочь, поскуливая и приволакивая перебитую заднюю ногу.

- Ты что же это делаешь, дурень, зачем Жульку убить хотел?

Спросил его Трофим.

  - Нет, не могу я так, лучше убейте меня, никаких сил больше нету.
- Да что на тебя нашло-то, зачем беззащитного пса плёткой стегал?
- Сам не знаю, жизнь не мила мне стала...помутилось что-то в голове, словно кто приказал: иди и сделай зло немедленно. Не мог я ослушаться.

Мы развязали Козлова, он сел на лавочку в грязной разорванной рубахе, опустил чуть не до земли свои длинные жилистые руки, да так и сидел обмякший, вздрагивая. В уголках рта у него выступила пена, потухшие глаза часто моргали. Когда Трофим ушёл, я подсел к нему и спросил:

- Мне-то уж скажи в чём дело, из-за неё?

Я кивнул головой в сторону замка. Глаза его неожиданно полыхнули злым огнём, мне показалось, что Козлов сейчас бросится на меня и начнёт душить, но порыв гнева быстро прошёл и он ответив вполне миролюбиво:

- Эх, Коля, не могу я тебе ничего сказать..потому что не могу и всё; а ещё потому что не поможет мне теперь никто: ни Бог, ни чёрт, ни дед Пихто. Впрочем, как и тебе Коля.
- А мне ничья помощь и не нужна. А лучше скажи, собаку зачем плёткой бил, думаешь ей не больно?
- А мне думаешь не больно?..Меня может и посильнее бьют. Хочешь покажу тебе свою спину?
- Не надо.
- А душа израненная, Коля, это не в счёт? Да люблю я люблю животных, жуков там всяких и нечего на меня так смотреть. Ты не знаешь, а я прихожу домой с работы и скворечники мастерю, потому что природу-матушку очень даже уважаю.

Козлов какое-то время сидел молча, потом достал из штанов грязный носовой платок, развернул и извлёк оттуда почерневший кусочек сахара; долго разглядывал его со всех сторон; всхлипнул и произнёс:

- На сахар она мне сделала...чую, её работа. Вот и хотел я от него избавиться - псине скормить.
- Чего сделала? Кто тебе сделал?
- А ты будто бы не знаешь кто...

Огрызнулся Козлов.

- Не знаю.
- Ну и дурак.
Мужчина тяжело поднялся с лавочки и побрёл было к выходу, но вдруг на полпути остановился и стал закрываться руками от чего-то невидимого; он приседал, прикрывал ладонями голову, охал, уворачивался от невидимых ударов, умолял кого-то перестать; но вокруг не было ни души! Наконец не выдержал и неуклюже, в раскоряку побежал к главным воротам. Всё это было очень странно.
Может я и дурак, но кое-что всё же смекнул и отправился к Петру (о нём я позже расскажу) прояснить для себя обстоятельства.

- А что Пётр...ведь ты давненько на кладбище, а вот скажи, мать нашей красавицы...она ведь тут работала?
- Работала.
- Так вот...я хотел узнать, она померла или как?

Пётр поковырял грязным ногтём гнойник на ладони, подумал и ответил:

- Волчья ягода в этом мае зацвела не вовремя - для овсов это плохо, зато должен тада горох уродиться, тоже хорошо; а вот лягушки по весне громко квакали, такую филармонию тут устроили...значит лето тёплое будет.
- Понял о чём я?
- Не совсем. Я ж тебя про мать спросил, а ты всё вокруг да около.
- А что мать...мать её своё отбарабанила. Было время...когда она тут командовала, при ней каждый год на кладбище папоротник зацветал, это все знают; а цветочек-то в народе дьявольским называют.
- Да ладно тебе...
- Я-то сам не видел, а вот Козлов ходил; догола раздевался, чтобы его сорвать, а только он ему всё равно не дался. И Лягайло ходил, этот  шоферок наш смазливый, когда ещё живой был.
- Ну да...а что же с ним такое потом приключилось?
- Знал бы ты, Коля, о чём спрашиваешь, сразу бы прикрутил фитиль. Да и мне с тобой некогда тут.
- Погоди-погоди...ты всё же расскажи как это было и правда ли говорят, что у него...
- Да пошёл ты к чёртовой матери!

Я повернулся и медленно побрёл в свою сторожку допивать остывший чай.
Сегодня была моя смена.

Дни шли, на кладбище ничего особенного не происходило, покойники были там, где им и положено  и если бы не постоянное присутствие Лизы, то и вообще скука была бы смертная. Козлов перестал со мной разговаривать, Лизавета Климовна  тоже не приходила ни с какими проверками, не обращалась ко мне и даже ни разу не посмотрела в мою сторону. Я только издали наблюдал как она приезжала на дорогой чёрной машине, выходила и, зажав подмышкой белый кожаный клатч, шла в свой кабинет на втором этаже замка, как раз над ритуальным залом. "Я гляжу ей вслед - ничего в ней нет, А я все гляжу - глаз не отвожу". Так кажется в песне поётся..

Но всё же один странный случай со мной произошёл, впрочем может он и не такой уж странный, судите сами. Как-то раз вечером, сижу я в сторожке за столом и пью чай, и вот вижу в окно с неба спускается чёрный человек, далеко правда, плохо видно, но споро так к земле летит и с таким расчётом, чтобы прямиком, значит, на кладбище ему приземлиться. Я кружку с чаем в сторону и выбегаю на крыльцо. На небе ни облачка. Вечереет. Из-за елей луна вывалилась, и вот словно с луны этот летун и спускается.

Бросился я туда, куда он нацелился сесть, это же мои прямые обязанности порядок на кладбище поддерживать, палку взял для острастки - мало ли что, ведь такие гады бывают..А когда на место добрался, вижу висит на ограде пакет мусорный. Большой такой чёрный мешок, с какими обычно дворники по утрам выходят на работу. Вот так наваждение, что же это..соображаю,  где-то в воздух его ветром подняло, переместило и сюда приволокло прямиком на могилу Анфисы Веригиной. Есть в этом странность?..Да вроде  нет, вот только вокруг ни ветерка. Полное безветрие. Штиль, как говорится. Теперь смотрю на могилку, на памятнике фото юной девушки со скрипкой в обнимку. Её историю все знают. Играла она в камерном оркестре в нашей городской филармонии, но старый дирижёр в неё влюбился, умолял, клялся, ползал на коленях, она ни в какую, зачем ей такой любовник, тогда он подкараулил её после концерта и надругался в гримёрной..А скрипачка, что..полуребёнок, позора не выдержала и руки на себя прямо там  и наложила. А может и сам маэстро Анфису придушил. Опросить его не удалось, он после этого совсем обезумел, да вскоре и умер. Смерть их развела по разным концам кладбища. Могила дирижёра заброшена, там одни сорняки.

Я смотрю на её фотографию, да это же вылитая Елизавета Климовна только на 10 лет моложе. И губки, и щёчки и глаза её.. А когда этот старый чёрт в любви ей объяснялся, она, наверное, покраснела от стыда и хлопала своими большими глазами. Да, трудно ребёнку мир понять, а миру понять ребёнка ещё труднее. Про это место мне кое-что рассказывали. Вот, например, земляника в лесу только-только цвести начинает, а у Анфисы на могилке уже налитые ягодки висят. Большие, красные как капельки крови. И так каждый год. А ещё кто-то в день её смерти живые розы приносит. А почему всё так? А кто ж его знает, видно кому-то так надо. Эх, прожить бы жизнь, чтобы рядом с тобой и травинка не шелохнулась..а никак не проживёшь. Если у смерти на тебя ордер выписан - нигде не спрячешься!..Даже безвредный старик и тот на твоей шее пальцы сомкнёт. Но это я так, для примера.


Не успел я вернуться в сторожку, как зазвонил телефон, и наглый голос в трубке заявил:

- Ты зачем к Анфисе на могилу ходил?
- Ну был, а ты кто такой?
- Больше не ходи туда...

И так этот голос меня вдруг разозлил, что я психанул и закричал в трубку:

- Ходил и буду ходить!..А хошь бы и сам Иван Грозный там лежал. Это моя работа, пока я на дежурстве, все могилы под моим присмотром. Понял, ты?

Но трубка уже молчала. И вот подумал я, а не устроило ли мне начальство таким образом проверку. Я человек новый, можно сказать ещё на испытании, а они порешили: узнаем, годится ли хромой Николай в сторожа. Спорый ли, умён, проворен, а может труслив и зря деньги получает?.. Начальство оно изощрённо в этих выдумках. Было у меня однажды... устроился я электриком в магазин, так директор мне такую проверочку устроил..Позвал  в кабинет, якобы розетку починить, разложил везде деньги, банки с чёрной икрой...мол, давай Коля, работай, а я пойду пока покурю; а сам в замочную скважину сел подглядывать, - не проколется ли новенький, не даст ли слабину, а ну как засунет банку икры к себе в карман. А что, везде они одинаковые эти начальники, думают что деньги только для них придумали, а работяги свои гроши за зря получают.
Но, забегая вперёд, скажу: никаких последствий от этого звонка не последовало.

Но чтобы уж окончательно развеять сомнения, отправился я к Петру. Пётр, наша местная знаменитость, был он когда-то оперным певцом, люди ещё помнят афишы, Пётр Блинов - лучший баритон края. Но случилась беда, Петя запил по-русски и, изгнанный из театра, пустился во все тяжкие. В непотребном виде однажды попал под поезд, не подфартило, остался без ног. Вот так жизнь враз перекрутила Петра, как прачка жилистыми руками половую тряпку. Теперь  бедолага ездит на колёсиках, отталкиваясь деревянными утюгами..
Правда, сам он рассказывает несколько иную версию тех событий, и там нет никакого ночного экспресса, ни многодневных запоев, зато есть  рабочий сцены Лёнька  Пятизадов бездельник и  пустозвон. По его вине и упали на Петю прямо в конце концерта, что называется под занавес, тяжёлые декорации; и упали очень неудачно, - сильно повредили ноги. От боли артист кричал как зарезанный, пока не потерял сознание... Зато зрители были в восторге: они хлопали, топали, свистели - все думали, что так и было задумано.
Вызвали скорую, отвезли Петю в больницу, ну а дальше уже пьяные хирург, с помошниками ампутировали ноги, ещё, кстати, относительно здоровые...
А проспавшись, вся эта банда в медицинских халатах бурно отрицала своё участие в ампутации.
Но, как бы там ни было, правду, скорее всего, надо искать где-то посередине.
Однако есть тут закавыка: работники театра, из тех что побывали на кладбище, не признали в нашем Петре артиста Блинова. Как есть, говорят, ваш забулдыга и самозванец и по манерам, и по характеру нашему Пете, и в подмётки не годится; только именем и похожи.
И кто теперь разберёт где она эта правда.


При  кладбище Петр лет 15, пожалуй, а то и больше, спит в коробке из-под телевизора, замаскированной в кустах, в дождь накрывается клеёнкой; по вечерам из коробки доносятся арии, то про какого-то морского гостя, то про царя Соломона. Но когда Петя поёт романс "Не спешат мои бедные кони", слёзы не только у  меня текут ручьём. Кажется, вот она, вся жизнь твоя гадкая на ладони уместилась.

Место здесь доходное, поговаривают что денежки у него забирает кто-то там на самом верху кладбищенской администрации, а за это уборщица ему каждый день шаурму приносит и водку, а иногда и поливает из шланга, для гигиены и от вшей; видимо дневная добыча безногого того стоит. На само кладбище его  не пускают, но и от ворот, где он с утра до вечера сидит на своей каталке, не прогоняют. А ему больше и не надо. Все кто мимо идёт, кладут денежку ему в рваную шапчонку. Петя задубел на свежем воздухе:  рыжая борода  слилась с ноздреватой кожей  апельсинового цвета, а от оперного певца остался разве что зычный голос, да грязный галстук-бабочка на шее.

- Петро, ведь ты с утра у ворот сидишь.
- Да уж, торчу...с утра
- А не видел ли ты в небе, недавно не пролетало что?..
- Нет, не видел, а что должно пролететь, ведьма на метле?. Так у нас свой ангел есть - Лизавета!..А у тебя водки нет? Спасай, а то трубы горят.
- Подожди ты с водкой-то, значит ничего не видел?
- Видел как ты куда-то побежал с палкой, подумал ворон что ли гонять Колька пошёл, а и надо бы их, а то развелось нынче. Меня тут вчерась одна долбанула прямо в макушку. Видит мужик без ног, значит бей его, не антилопа чай, не догонит.  Птица, головка малюсенькая, мозгов кот наплакал, а рассуждает кто даст отпор, а кому можно и в бигуди насрать.
- Ну ты голову-то береги, кепку там или что у тебя..надевай. А водку тебе Лизавета Климовна запретила давать, так что не обессудь. Держи вот лучше папироску.

На этом наш разговор и закончился, но тень сомнения у меня всё же осталась. Звоночек-то был, а кто звонил, зачем звонил, поди разберись. Вот такой вот странный случай со мной произошёл.

Был и ещё один случай. Необычный. Но, во-первых, за год до меня, а во-вторых, странного в нём ноль, но расскажу. Прошлым летом явилась беременная на могилу новопреставленного мужа, разрыдалась и тут, на эмоциях, начались у неё схватки, а вокруг одни кресты да памятники, но могильщики как-то узрели: стоит молодая баба, согнулась, раскорячилась и обеими руками за оградку держится. Прогнать их не может - язык отнялся, только мычит...так и вытащили они из неё своими заскорузлыми лапами окровавленного младенца. Ну а дальше она уж сама пуповину зубами перегрызла и потеряла сознание. Вот такие вот роды на костях любимого. Лопатники посовещались и её окровавленную с младенцем в сторожку отнесли, а там уже и скорую вызвали.
Поахали все конечно, но обошлось, выжила. После этого Лизавета Климовна приказала купить роженице за счёт кладбища детскую коляску. А как же, вон те кто в поезде родятся, говорят  им проездной пожизненный выдают; и в метро так же поступают, ну а у нас конечно попроще, масштабы не те, но всё же раз тут родился, наш человек, судьбой посланный; вырастет придёт на кладбище работать, могилы копать. А кто-нибудь подумал: а если это будущий Ньютон? Это что же ..ему уже в люльке лопату навязывают?..Глупое какое-то соревнование!

А баб жалко. Может я мужчина грубый и выражаюсь грубо, а только Господь их обделил по жизни, приспособил как дармовой инкубатор для человечества. Все пользу из этого извлекают, и никто не спросит бабу хочет она того или нет. Раз дадено тебе брюхо, значит давай, действуй, раздвигай ноги, рожай, а то для чего же ты живёшь. И только попробуй наперекор пойти - все осудят. Так-то вот.
Пожалел я  баб и сразу третий случай на ум пришёл, да вот только и здесь привидениями тоже не пахнет.


Как-то раз Козлов завёл со мной такой разговор: "Поговорить хочу с тобой, Коля".
- О чём?
- Вот ты к нам на работу устроился..а у нас не принято сор из избы выносить.
- Ты про что?
- Всё что увидишь или услышишь здесь не рассказывай никому, понял?
- А что тут за тайны и чего такого можно увидеть на кладбище?..Не зоопарк ведь...
- Ну, например, как наш ангел, голенькая по могилам скачет.
Козлов высморкался и с серьёзным видом уставился на меня.
- Да ладно тебе..
- Шучу я, Коля, шучу. А ведь признайся, хотелось бы посмотреть.

Он поддел меня плечом и подмигнул.

- Да что я там не видел и шутки у тебя глупые.
- Я беру в общем..все кладбищенские дела, так сказать..в обхвате, а дела эти могут очень даже разнообразными быть. А ты посмотрел - и молчок!
- Разные так разные,  я не скажу - вон Трофим скажет.
- Ладно, будем считать я тебя предупредил, а Трофим в своё время тоже инструкции получил.

Козлов повернулся и пошёл. Я же крикнул ему вслед:

- Подожди-подожди, это кто же велел тебе меня предупредить?
- Знал бы ты, Николай, не задавал глупых вопросов. Люди от незнания ещё могут быть счастливы, а от глупости никогда.

После этого странного разговора, я лёг на лавочку, закинул руки за голову и стал смотреть на облака.
Ноздри щекотал медовый аромат цветущих кустов, порхали бабочки, гудели шмели..
А я лежал и думал: вот у меня три жены было, ну две так себе, а третья, Наташка,  - красавица!..Мужики глаз с неё не сводили..а счастья никакого. А всё почему? А потому, что внутренние шестерёнки у нас с ними не совпадали. Вот как в часах - одна за другую зубчиками цепляются, вторая за третью и пошло-поехало... часики ходят, механизм работает как слаженный оркестр. (Хотя может кому-то понравится слово - "химия", пусть будет "химия".)
А что, разве в жизни по-другому? Одним словом, ту, настоящую и единственную я просто не встретил; да и как её встретишь, если не знаешь куда идти и где искать. Это всё равно, что искать травинку в поле. Ищи, да не отыщешь. А может и так быть: лежит она сейчас где-нибудь на погосте, да хоть бы и здесь, лежит себе и в ус не дует, а мне через это горе-горькое. Ты, мол, Николай, оставайся тут, живи, наслаждайся, а я нажилась-намучилась..
Как часовой, пост сдал - пост принял. Незаметно за этими мыслями меня и сморило.
Примерно через час Козлов толкнул меня в бок и сказал:

   - Это к нашему разговору: сегодня в твою смену мертвяков привезут обеспечь копателям доступ к шестой линии, захоронение они найдут сами, я там колышек забил, но ты всё же номер запомни - 79, мало ли что. Каталку приготовь и две лопаты.
- Каких ещё мертвяков? Ночью?!..А документы?
- Какие, дурья твоя башка, документы.. Документы другие люди пусть проверяют, а нам с тобой поручено кресты охранять и не совать свой нос куда не надо.
- Да что же это за мертвяки такие, что их ночью хоронить надо?. Не по-человечески как-то.

Не унимался я.

- Убиенные. И давай вопросы свои прекращай для твоей же пользы.

Ну что тут скажешь..промолчал я. Ночью слышу, просигналила машина, я  ворота отпер и, как положено,  впустил. Смотрю двое плечистых мужчин из неё вышли и давай тяжёлые  мешки  из машины на каталку перетаскивать; из одного мешка нога вывалилась, и пальчики на ней красным лаком покрашены. Вот те  на.. баба! Её-то за что?.. Но, понятно дело, не спросишь.. Покатили они каталку, я впереди иду фонариком дорогу подсвечиваю, и всё кажется мне что покойница своей наманикюренной ножкой меня в зад толкает, мол, не участвуй, Николай, в плохом деле и всё такое. Да, к слову сказать, меня и самого уже совесть заедать стала. Оглянусь нога торчит, а только вперёд двинусь, опять вроде кто-то по заднице стучит и шипит зло вдогонку. Так и двигался с оглядкой да пританцовывая пока к шестой линии не прибиться нам..

Н-да, думаю, есть у кладбища дневная жизнь, а теперь выходит есть и ночная. Это как обратная сторона Луны. Да если разобраться у каждой вещи так, чего там не возьми, у всего есть обратная сторона. Взять вот хоть к примеру кашу манную, да кашу, её детишки любят, а и то много есть нельзя, она тогда в отраву превращается..кости разрушает.

Колышек Козлов забил хороший, крепкий, издалека его в темноте видать..Ну а так что, могила заброшена к ней наверное лет 30 никто не приходил, значит никто и не хватится сколько там покойников лежит один или четыре. А летом ещё и травка вырастит, грех покроет. Ночные могильщики  живо дёрн сняли и давай лопатами шуровать, без разговоров и перекуров, всё время молча, не то что наши лоботрясы. Кажется за час и управились. И так же молча вернулись, сели в свою машину и уехали.
Вот такой вот был со мной случай. А то кто-то глупый думает, что на кладбище черти по ночам бал правят, ан нет, все дела тут исключительно рук человеческих.


После обеда, если день бывал ясным, солнце переходило на эту сторону двора, и тогда солнечные лучи высвечивали на стене кабинета медицинский атлас с нарисованным скелетом. Должен ли директор кладбища разбираться в анатомии? Вот  вопрос...

Надо сказать меня сильно разжигало любопытство: хоть одним глазком, а посмотреть, чем живёт и дышит наша красавица, что у неё в кабинете, ну и вообще... Правда и робость одолевала от мысли, что вот так вот взять и войти... и куда? В святая святых! Как-никак, а начальницу я боготворил, а тут вроде бы как на неё голую пришёл поглазеть.
Так наверное преступники нервничают когда идут на дело, хотя чёрт их знает нервничают ли они, может вовсе и нет.
Что я  собирался  увидеть? Распятие и наставление на переход в загробную жизнь?..Ступу с метлой в придачу?..На этот счёт я бы и сам не мог толком ответить.  Трепетал -да, но и жаждал!

Работала у нас на кладбище уборщица, Полина Яшкина, женщина неприметная во всех отношениях, и вот  замечал я, что она после того как уберёт и помоет кабинет Лизаветы, идёт с ведром во двор, чтобы воду грязную, значит, сменить..ну и посидит по пути, отдыхая на лавочке, покурит,  а то и к бутылочке приложится; и на всё про всё у неё минут пятнадцать уходит. А кабинет в это время стоит открытый, грех не воспользоваться такой оказией. Подкараулил я такой момент и пробрался, только что там увидел?..

Перво-наперво встретил меня её портрет на стене, написанный маслом..Я конечно не шибко в художествах разбираюсь, но тут меня пробрало - какой взгляд! - ноги сами собой подогнулись, и я встал перед ней, Лизаветой моей Климовной, на колени..ох, ведь как смотрит, просто душу выворачивает..и не суть, что нарисована она на тряпке (в этом разве дело), а то, что почерпнула она пригоршней в моей душе, а я в её, и умылись мы с ней оба, как на заре росой..а я-то уж точно умылся, и глаза мои затуманились от слёз.
Вот как оно неожиданно случилось..
Теперь дальше: стоит красавица на картине возле родового склепа в закрытом чёрном платье - такие в прошлом веке носили. Кто художник? Да какой-то Ираклий Паналидзе, видать поклонник её похоронных талантов.
Насилу я прекратил это безумное наваждение, потихоньку отполз в сторонку и огляделся..
Обстановка, в общем-то, ничего особенного: полукруглый камин, сейф, чёрный кожаный диван, письменный стол, с перекидным календарём и часами в виде штурвала корабля, ну, в общем, весь этот скучный бюрократический  набор; вдоль стены стулья - наверное для родственников  усопших, ага, вот разве что сувенир, череп  в виде пепельницы ...деталь. И - скрипка! - с надписью: "Великих не страшусь, униженных не презираю", лежит себе в уголке на стуле со смычком, словно кто-то только что играл и на минуту вышел.
А кто мог играть, если Лизавета Климовна с утра ещё не появлялась, не уборщица же?

Я уже хотел уходить, но тут заметил в углу кабинета шторку, отдёрнул её, и передо мной предстал во всей красе деревянный стульчак  с подлокотниками и круглым отверстием в центре; синий горшок под ним довершал весь пейзаж...Ну что же, на кладбище канализации нету, а ходить в деревянный сортир вместе с работягами директору не положено по статусу.
Вот и получается, что Лизавета Климовна очень даже земной человек - где вы видели ведьму, сидящую на горшке. Горшок и горшок, что тут смотреть, однако моё внимание привлёк теперь ключик, торчащий из ящика письменного стола, и вот уже я держу в руках  странный список, - больше-то в ящике ничего и не было - список фамилий и против каждой стоит значок: крестик или галочка, а то и кружок. Может на премию хотят? Я шевелю губами..вот Лягайло, против его фамилии крестик, ну это понятно, а вот и моя фамилия..против неё галочка. Что бы это могло значить?..
Я уставился на список и прозевал приезд начальницы, и увидел её только когда она уже пересекала асфальтовый двор, со своим неизменным белым клачем подмышкой и вот-вот должна была войти в здание.
Очнулся и кинулся бежать, чтобы не попасть под горячую руку красавицы. Ей-то надо ещё пройти по длинному коридору, а мне, чтобы нам разминуться,  надо успеть забежать в ритуальный зал. Успеваю в последний момент и прячусь за гроб с покойником.

"Тук-тук-тук"... простучали  каблучки по коридору мимо  зала, Лизавета Климовна поднялась по ступенькам к себе, и вот я уже слышу как она расхаживает наверху в своем кабинете. Теперь можно выдохнуть, но тут я с ужасом замечаю, что список и ключ всё ещё у меня в руках.. Ах ты едрёна-матрёна, хуже этого и придумать ничего нельзя..Может оставить его здесь и спрятать, да хоть под одежду покойника? Вглядываюсь в восковое лицо усопшего, нет, пожалуй лучше уничтожить улики в другом месте, не люблю я к покойникам прикасаться - брезгую. На улице я первым делом рву бумагу на мелкие клочья и бросаю в урну, а ключик запускаю в кусты. Да, неладно вышло и что хошь теперь думай обо всём этом..Ну, допустим, горшок это нормально, это по-человечески, но почему в списке так много покойников?..Зачем покойников в земные дела впутывать? Что значат все эти кружочки и галочки, и почему фамилии Козлова в списке нет, а моя есть?..Вот заставь дурака Богу молиться..не ходил бы туда и жил себе спокойно.

От этого ли или от чего другого, а только случилась у меня ночью лихорадка - болезнь, слава богу, застала дома, - утром встал с кровати, ноги и руки будто не мои: дрожат, голова кружится, что делать?
Решил идти на работу, думаю, может там как-нибудь отлежусь на раскладушке, выпью горячего чая с травами и на свежем воздухе  полегчает. С трудом оделся, с трудом дошёл, сел тихонечко на лавочке возле сторожки и чувствую смерть-то моя где-то тут рядом, кругами ходит - встать уже и сил нету. И вдруг подходит ко мне Лизавета Климовна, я и не заметил как и откуда подошла, и смотрит то ли строго, то ли с укором. Я грешным делом сразу подумал: догадалась, что я вчера без разрешения её кабинет навестил и сейчас обструкцию мне устроит.
Но она сказала другое.
Зачем, говорит, Николай вы в таком виде на работу пришли? Надо было дома отлежаться - ведь больной же. Как же можно, отвечаю, Лизавета Климовна, ведь моя смена сегодня. И откуда только про болезнь сердечная узнала сам не пойму; присела рядом, положила мне свою ладонь на лоб..и нахмурилась.
Потом руки на мои плечи водрузила и к себе прижала..вроде как обнимаемся с ней на лавочке, и тут мне стало так хорошо и легко, что вроде в жизни больше ничего и не надо, а только вот так, тело её молодое, чтобы было близко. Какое-то время мы так и сидели прижавшись.
Многие там видели эту картину и Козлов, и дворник Егор, да и другие. Трофим так и вообще посмотрел-посмотрел, плюнул да и ушёл к себе.
Потом красавица встала, отряхнула платье и говорит: идите, Коля, домой к вечеру вам полегчает. А завтрашний день отлежитесь, а послезавтра выходите на работу.
Да я ещё и до дома не дошёл, а так мне стало хорошо и легко в теле, что хоть песни пой, хоть под балалайку пляши.
Вот что она со мной сделала и главное будто во сне всё произошло. Я потом много об этом думал..
Кровь в жилах и та будто уже и не кровь, а раскалённый металл бурливый. А уж к вечеру я был абсолютно здоров и весь следующий день дома не сидел, а потратил на свои холостяцкие делишки.
Через день выхожу на работу, Козлов, ясен пень, не мог упустить такого случая чтобы не поддеть меня.

- Нет, вы только полюбуйтесь на этого парня!..

Завопил он, кривляясь.

- Вантуз перед ним шляпу снимет. Проторил, проторил дорожку к самой красивой женщине земли. А что в остатке? А в остатке теперь только свечку подержать. Ну что ж, Коля, я согласен. Свечку свою принести или ты купишь?

А потом зло прошипел:

- Небось твои три жены Климовне и в подмётки не годятся, а?
- Ты моих жён не трожь, они тут не при чём.

Огрызнулся я.

- Видел я, глазёнки-то у тебя заблестели, как у кота на сметану, кто же откажется к такой крале прижаться.
- Тебе-то что за дело.
- Да мне-то ничего, а только ты, гастролёр, тут без году неделя, а уже баловнем у начальства сделался. А почему?.. А потому что подхалимничаешь.

Я конечно понимал, что Козлову обидно, а ревность и злость душат эту гнилую натуру, поэтому не особенно слушал тупую болтовню своего сменщика, а вскоре и вообще ушёл.

И вот в это окаянное  время пришло мне на ум объясниться Лизавете Климовне, ну то есть, написать письмо. В молодости я много баб этим макаром на крючок насадил, а ведь какие гордые были..не подступишься. Подойдёшь к такой, бывало, на улице - она тебя и слушать не станет, руками замахает, ногами затопает: мужчина, уходите, нету у меня времени с вами лясы точить или: занята я, замужем  и т.д.  А когда напишешь ей, глядишь и задумается, да и любопытство  разжигает бабью душу почище чем керосин сухие дрова. Одним словом, овчинка выделки стоит.
Сел, а сам думаю: как писать? С чего начать? Даже ладони вспотели. Решил начать с птицы. А дело было следующее: как-то при очередном  обходе, увидел я в самом дальнем углу кладбища птицу. Да не какую-нибудь кукушку, а приметную такую птицу, большую, с клювом и с зеленоватым отливом в перьях. Никогда таких  птиц раньше не наблюдал, и это ещё не всё - глаза у неё, как есть человеческие, точь-в-точь как у Лизоньки, и смотрит так  же важно - чисто княгиня.
Вот с каким чудом мне довелось повстречаться. Сидит она на суку и глядит на меня, а потом взяла и на крест перелетела; а когда крылья распустила аккурат метр будет.
Вот такое вот явление. Теперь что, встал я дома пораньше, сел за стол и давай про это писать - пятнадцать листов измарал, а всё не то выходит... Да ведь такое описать разве можно какими-то там закорючками. Тут и словами-то рассказать, чтобы со вкусом и выражением, трудно, а описать ещё труднее. Конечно, может быть на машинке отстучать лучше было бы, оно как-то и торжественнее, но где же её взять-то, машинку эту. Ну кое-как написал, только вот не соображу как же мне теперь к самому главному перейти; и так, и эдак прикидывал, а потом, приписал в уголке, сбоку, что, мол, житья мне без вас, Лизавета Климовна, не стало никакого и выхода для себя я тоже не вижу.
Написать-то я написал и даже обратный адрес указал: "Главпочтамт. До востребования", а подписаться не нашёл в себе сил. Ладно, думаю, пусть будет так, без подписи, может и сама догадается. Принёс я письмецо на работу, спрятал под матрас на своей раскладушке и стал ждать удобного случая, чтобы подпихнуть конверт под дверь директорского кабинета. Да только письмо из-под матраса самым таинственным образом исчезло. Козлов негодяй взял?..Да уж, он мог, уж он бы заулюлюкал тут, бумагой этой меня в нос тыкал, перед всеми ославил, а только, все последние дни ходит, как в воду опущенный. А кого тогда подозревать, ума не приложу.
Ну что ж, горюй не горюй, а жить как-то дальше надо.

И чем больше я о ней думал, тем больше расстраивалась моя нервная система.
Посудите сами: в свой законный выходной день я вышел в город, чтобы пройтись, на людей посмотреть, да и прикупить кое-что к обеду. А тут и денёк выдался солнечный, ветерок тёплый, ласковый, шевелит волосы на голове; воробушки в пыли чирикают, сучат от удовольствия крылышками ..Вот она, Колька, жизнь, что ещё тебе, дураку, надо. Ни красавицы, ни богатство не дадут  счастья, а только душевное здоровье и равновесие. А это всё вот оно, сейчас, вокруг тебя, глазёнками блестит, шевелится, улыбается  и  шепчет: люби нас, Коля, а мы тебя никогда не предадим, ибо счастье, это мы, а мы  всегда рядом, и сердце у нас с тобой общее. Но нет, зудит не пойми что под левым соском и сладко замирает. Тайна. Тайна, скрытая от моего разума.
И тайну эту зовут Лизавета Климовна Сумарокова.

И много чего нехорошего через Лизавету Климовну пришлось мне вскоре вынести. Нехорошего и подозрительного. Давеча направился я в обувной магазин наш городской, чтобы купить себе новые сандали к лету. Старые-то мои совсем обветшали, да ещё и подошва растрескалась.
Магазин у нас хороший, большой, с зеркалами в рост.
Пришёл, народу почти никого, а ведь всегда тут столпотворение - обувка-то всем нужна, ну ладно, смотрю дальше, хорошие такие сандали стоят на полке и меня дожидаются; обул  и на ноге сидят удобно, но дороговато, правда. Походил я в них перед зеркалом и так, и эдак ногу поставлю - красиво, ничего не скажешь. И тут, когда снова в зеркало глянул, увидел что за моей спиной, на такой же мягкой скамеечке сидит Лизавета Климовна и красные лакированные туфельки на ножку примеривает и такая в ней красота и грация, что не могу отвести взгляда и всё тут!. А ножка, какой изгиб - ууу! Ох ты, мать честная..!!
Оглядываюсь, а на том же самом месте ни какая ни Лизавета Климовна, а  сидит толстая, рыжая баба и, обливаясь потом, натягивает на свою толстую как бревно ногу, резиновый ботик. Я уставился на неё, даже рот забыл закрыть от изумления...Заметила она и низким мужским голосом заорала:

- Чего пялишься, морда охальная..чего язык высунул!..Ты так на жену свою смотри. Обнаглели, честной женщине уже и прохода нет!

Хотелось мне её "отбрить" за "охальную морду", но растерялся, - да тут у кого хошь голова кругом пойдёт - соображаю: как же это мне директорша в зеркале погрезилась и машинально двигаюсь к выходу в новых сандалях. Не успел я на улицу выйти, как охранники  на меня налетели - ну чисто волчья стая - навалились и руки за спину заламывают. Суетятся, друг дружку толкают, подбадривают, довольные, что вот поймали опасного преступника. Старшой кричит на меня, мол, ты что это, упырь, старьё своё бросил под лавку, а платить за новые  Дед Мороз будет?!. А молодой то и дело норовит исподтишка кулаком по рёбрам садануть побольнее.

Привели опять в магазин, а тут рыжая увидела меня и как взбесилась: заголосила на всю вселенную: "Люди добрые, это что же творится! Я его сразу опознала, он паразит мне под юбку смотрел! Сколько таких развелось, порядочным женщинам из дома выйти уже невозможно."
Но цыкнули на неё и она затихла. Я хватаю всех за руки, заглядываю в глаза, пытаюсь объяснить, чуть не плачу:

- Как же так, граждане, братцы, войдите в положение, что же вы из мухи слона-то лепите...По забывчивости я, без умысла; ребята, отпустите.

А мне:

- Нечего с ним церемониться, веди его, Илюха, протокол составлять. По нему видно, что не первый раз он, опытный..

И ведь, что страшно: не объяснишь, и правду не скажешь - западня! Вот какая штука.

Спустились в полуподвал, я в каком-то оцепенении, карманы вывернули, деньги, ключи, паспорт - всё это разложили на столе; обзывают, к носу кулаки подносят - унижают, как хотят. Рассказывай дед, как встал на преступный путь и всё такое..
Но тут, к счастью, пришёл старшой и повёл елейным голосом совсем другую речь: что же это вы, орлы, на гражданина взъелись, с кем не бывает, ну, вышла промашка..Видать, что без умысла он, а от возраста, по забывчивости. Надо всё это, мол, сейчас разрулить, на тормозах спустить и не задерживать больше уважаемого человека: Николай Устиныч (он заглянул в мой паспорт) сейчас нам заплатит за беспокойство, а мы войдём в положение, протокол порвём и всё будет чин чинарём.
После этого он забрал мои деньги, отложенные на новые сандали, вернул ключи, паспорт, и меня босого вывели на улицу, а следом и мои старые ботинки выбросили.
Кому хочешь про это расскажи не поверят, а только я почувствовал себя после, как ощипанный гусь.

Теперь второе. Есть у нас в городе главная площадь и конечно главная лужа на ней (как без этого), а по краям площади островерхие пихты посажены ещё в стародавние времена, святые отцы так дорогу к храму обозначили; теперь деревья совсем старые стали. За пихтами, тоже по краям площади, но напротив друг друга стоят два кирпичных здания - бывшие военные казармы. Длинные, скучные, двухэтажные..посерёдке каждой сквозной арочный проход. В одном здании, которое получше, угнездились местные чиновники во главе с самым главным своим предводителем - Адрианом Ивановичем Скоробогатовым. Другое, похуже, отдано под разные нужды города и каких там только вывесок  нету: и пончиковая, и ресторан, и гинеколог Н.А. Раппопорт, и прачечная с парикмахерской, а в подвале вообще квашеной капустой и мочёными яблоками торгуют прямо из кадушек.
И вот, значит,  двигаюсь я мимо этой самой казармы и заворачиваю уже было за угол, и тут краем глаза вижу, как из арочного проёма, который я только что миновал,  выходит Елизавета Климовна в сером брючном костюме, с футляром для скрипки и прямиком направляется в главный подъезд. Ну она же..она! Не мог я ошибиться. Я так и замер с поднятой ногой,  и будто бы кто в ухо шепнул: "Беги, Колька, сейчас за ней, узнай .. куда она пошла, с кем встречается, какие у неё тут  интересы и всё такое? Кинулся я обратно, вбегаю в подъезд и..сталкиваюсь нос к носу с ...Козловым!.. Этот филин, непонятно как тут оказавшийся, а главное так не вовремя, прямо на меня прёт и какой-то большой свёрток подмышкой сжимает.
Схватил он меня за лацканы пиджака и гнусаво пропел прямо мне в лицо, кривляясь и паясничая:

- Эх, яблочко,
Да куды котишься?
Ко мне в рот попадёшь —
Да не воротишься!

- Я собес ищу. Хочу узнать нет ли каких льгот от государства хромым. А ты чего тут околачиваешься?

Вру конечно, но не правду же ему выкладывать.

- Я, Коля, разных гадов смотреть ходил. Тут есть одна комнатка на втором этаже, где они под стеклом сидят и греются от лампы. Я чуть не каждый день сюда наведываюсь и вот веришь, как там побываю, словно заново родился.
- Каких ещё гадов?
- Да разных..змей, жаб, ящериц, пауков..Там даже один тарантул есть.
- А свёрток зачем?
- А это?..Это я свои старые валенки хочу продать.

Я слушаю, а сам думаю: вот сволочь, из-за тебя я Лизавету Климовну теперь проморгал. Иди ты, говорю, со своими гадами и пауками куда подальше,  мне и свои дома осточертели. Вон ковёр весь моль пожрала.

Потом уже, на обратном пути, когда сел я на лавочку возле дома покурить, стукнула мне в голову одна мыслишка: а как же это Козлов Лизавету Климовну не встретил, я ведь ей на пятки наступал, а тут он откуда ни возьмись передо мной появился? Не мог он с ней не столкнуться, а выходит значит столкнулся, но промолчал. Странно. Но может быть и так: никакая это не Лизавета Климовна, а просто баба на неё  похожая, шла себе со скрипкой по своим бабьим делам..я ведь красавицу только сбоку видел, вот и обознался.
Может, конечно, всё и так, а только была это Лизавета Климовна, уж мне ли её не знать; а Козлов, сука, не так прост как кажется..Пауков он смотрел, это какой же дурак пойдёт на них смотреть, и что валенки продать собирается, тоже врёт скорее всего - хороша ложка к обеду, а валенки в мороз - кто ж их летом купит!

Не дай бог вам влюбиться на старости лет, хотя я себя никаким влюблённым и не считаю, а просто красотой женской ужаленным: ну вот как тот скорпион жалит, так и бабы красивые жалят, бывает какая и до смерти. Я когда женился, тоже всё по любви у меня с ними было, помню как на крыльях от счастья летал: бывало идёшь мимо нашего городского болота, лягушки квакают, а тебе кажется, что и не лягушки это вовсе, а жаворонки в небе поют; пылинки с них сдувал, думал так до скончания века будет, а потом пылинки превратились в прошлогодний снег, который никому оказался не нужен. Думаю и теперь пройдёт всё скоро, отгремят залпы и наступит для меня спокойная мирная жизнь.
Но вышло всё не совсем так.

В тот вечер я пришёл на дежурство раньше обычного, почему так получилось? Да просто надоело сидеть дома, а там, на кладбище, я мог случайно увидеть ЕЁ!..

Вот как я себе про это думал: выхожу я вечером в обход, как и положено по инструкции, за деревьями закат догорает, первые звёздочки  зажигаются, у входа на кладбище загораются главные фонари, в воздухе толкутся мошки - майская теплынь...и вдруг случится так, что Лиза мне навстречу пойдёт- скажем, припозднилась на работе в своём кабинете и как раз засобиралась домой.
И мы сталкиваемся прямо на асфальтовом пятачке возле замка. И она говорит мне: Коля, посмотри как красиво вокруг и черёмуха зацвела. А я ей отвечаю: Лизавета Климовна, видите комарики столбиком толкутся - это к завтрашнему теплу. А она: да, и жасмин зацветает..пахнет-то как и кладёт мне руки на плечи, а я ей на талию. Тут ладони мои начинают сильно потеть, глаза слезиться и дальше я уже  ничего не могу придумать, а только снова и снова прокручиваю в уме эту сценку, как заезженную пластинку.

Вот с такими вот мыслями я и пришёл на работу.
Захожу в сторожку и через полуприкрытую дверь слышу голоса: несколько человек сидят за столом и о чём-то судачат. Ничего не подозревая, я уже хотел  войти в комнату, но в последний момент передумал и решил послушать о чём идёт речь, а заодно и причесаться перед зеркалом в прихожей. Однако тема беседы меня сразу заинтересовала. Вот голос Козлова:

- Ну ведь не смешно, послушайте, ей-богу не смешно...Иду я, это, по своим делам, иду никому не мешаю, и тут смотрю он с Лизкой мне навстречу; я сообразил - за угол спрятался, а сам слежу куда они попрутся. Смотрю наверх поднялись, а он её за талию и, значит, в кабинет заводит. Смекаю, ага, дела пошли, ну посидел я какое-то время, подождал и за ними двинулся.
Дверь-то забыли прикрыть любовнички хреновы; вот я в щелку и заглянул. А уж что увидел...не поверите: лежат горизонтально!.. Ухх, думаю, кобель пристроился.
Поверьте мне, подхалим, подлиза, сегодня начальству глазки строит, а завтра кого хошь с потрохами продаст и донесёт - у него всё  на роже написано. Нет, надо  проучить старца, а то совсем оскотинился.

"О ком они? Кто это старец?" - подумал я. Но тут вмешалась женщина:

- Мал клоп да вонюч.

Заключила она. И продолжила:

- Я вон своего свёкра как проучила: говорю ему: Евлампий, хочешь  я тебя упеку куда следует. А он не верит, мол, засунь свой поганый язык себе в задницу. Хорошо, думаю, я тебе покажу задницу, я тебя задую как свечку!. А то повадился мои вещи из дома таскать. Вызвала наряд, говорю, этот лысый  в магазине кражу совершил и сейчас пьянствует на эти деньги. Приехал автозак, да пришлось дать кое-кому на лапу, но оно того стоило: увезли как миленького. А то что он там под следствием умер, так это уже другая песня. Чирей у него, вишь, какой-то в горле открылся. Да пить надо меньше, тогда и до ста лет доживёшь.

Козлов одобрительно хмыкнул, а незнакомый мужик забасил:

- А что, она дело говорит. Раз ссучился, надо дать по башке и скинуть в лягушатник - выплывет, значит поживёт ещё, а нет..

- Да подожди ты, долдон шипучий...

Накинулась на него та же тётка и жарко зашептала:

- Смотри, Козлов, вот тебе план: ты, вместе с Кузьмой упрёте оградку с могилы, с той, которая на самом видном месте, а потом смело иди к Сумароковой и говори: так, мол и так, украл на пропой Николай, упирай на то, что сам видел. Да его после такого в два счёта с кладбища вышибут, а то что и похуже.
- А ну как Климовна не поверит, все знают что он непьющий..

Засомневался Козлов.

- А ты скажи у меня свидетели есть, а уж мы с Кузей не подкачаем.
- Да мы его в бараний рог скрутим.

Опять забасил невидимый Кузьма.

Я не стал больше слушать глупую болтовню и вернулся обратно на улицу. Хотелось курить, но руки так дрожали, что все папиросы рассыпались по земле. Мне стало противно, тоскливо, и  обидно...Вот так вот, пришло время негодяев: мою судьбу наскоро решали сейчас за  колченогим, замызганным столом, жалкие прогнившие душонки. Да, горько, а главное обидно, что в руках у меня нет какой-нибудь хоть самой завалящей гранатки. Я бы наверное не удержался. Можно не сомневаться, что Козлов заплатил этой парочке.
Однако осуществить задуманное они не успели, ибо события скоро  устремились совсем в другое русло. Но это случилось позже.

Сразу после подслушанного разговора я как пьяный начал куролесить среди могил..мотался туда-сюда маятником, шёл, а сам думал: ну что за люди..никому ничего плохого не делал.. И тут слышу: "Николай, подойдите ко мне". А голос-то, голос её, Лизанькин, врасплох меня застал, у меня от этого голоса сразу мурашки по телу побежали. Глянул: стоит она, Лизавета Климовна,  поодаль, возле куста белых роз и с каким-то франтом беседуют себе, - наверное гуляли сейчас по дорожкам, о всякой ерунде говорили, денёк-то тёплый, солнечный. А у меня вроде и радость вспыхнула, а вроде и холодок по сердцу, потому как думаю: а что это они  могли делать в глубине кладбища, ведь там можно чёрт-те чем заниматься, место-то глухое, никто не видит, и  этот хлыщ, её спутник, жуть как не нравится, какой-то липкий как обсосанный леденец. Кто он ей?  Какие у них тут дела в уединении ? Вот о чём я сразу закручинился.
А ещё рожа его. Объяснюсь: я когда жену свою, Наталью, с любовником дома застукал, так вот, тот тип очень даже на этого козыря смахивал и лоб такой же морщинистый и уши обезьяньи. А ещё всё время пальцами хрустит. Я крикнул ему тогда: "А ну брысь с моей жены!" Он из кровати, как ошпаренный выскочил и к окну кинулся, а по пути меня кулаком по голове взял и огрел. И ведь что обидно: я-то законный супруг, а он так, с боку припёка, и какое же ты тогда имеешь, гад, право  руки распускать?..Одним словом, ни стыда ни совести в людях не осталось. Сгрёб я  его одежду и в печку со зла бросил. А ударил паразит ловко, голова потом ещё дня три кружилась.

Так вот, подзывает Лизавета  меня и обращается к этому абрикосу: "Вот он, Николай наш, хочу ему это дело поручить". А какое дело не говорит. А тот её и спрашивает: "Он что хромой у тебя?" И смотрит на меня пустыми, рыбьими глазами, а потом наклонился к ней и что-то прошептал.  И вот тут-то увидел я, что сзади на голом черепе у него железная пластина присобачена..скобой, от уха до уха, вросла,  ржавая и плесенью вся покрыта от времени и сырости. Он что, думаю, из могилы что ли только что вылез? А вроде даже и запашок...такой характерный струится от него..
Вот это поворот..с одной стороны унизили, а с другой, если подумать: я конечно старый шкаф колченогий, который  и продать нельзя и выбросить жалко, ну а этот, получается, и вообще череп железкой скрепил, чтобы не развалился при ходьбе... пни такого ногой он и в прах рассыпется. Чудно.
Вылупился я на это чучело, а вот на Лизавету Климовну боюсь глаза поднять, хочу, а не могу - дрожу весь: а ну-как догадается она, что в последнее время день и ночь я только об ней  одной и думаю.
А красавица  уже гонит меня прочь: "Ну идите, Коля, идите, я потом вас сама к себе в кабинет вызову". И что мне оставалось... так и пошёл в свою сторожку вахту у Козлова принимать, да и зализывать, как говориться, раны.
Но в кабинет она меня так и не вызвала...по крайней мере тогда.

Случилось это в конце мая, в один забытый Богом день (точнее ночь). Весна в этом году, как я уже говорил, запоздалая, дожди и холода терзали людишек весь апрель и только во второй половине мая, аккурат с Марфы-молочницы, установилась солнечная погода с тёплыми ночами. Сразу буйно зацвела черёмуха и оттуда, из белой пены лепестков, пробовал свой голос соловей, сначала робко, словно проверяя себя - а смогу ли? - потом  расходился и впадал в безумный птичий экстаз. Ну а дальше фабула дела такова: прошла полночь, я как раз только вернулся с обхода и собирался прилечь на раскладушке, но какая-то странная тревога не давала мне покоя, заставляя кругами ходить от окна к печке, потом к столу и опять к окну.
А дело было вот в чём.
Есть у нас на кладбище участок, где пленные немцы похоронены, он в самой глубине, с трёх сторон болотом окружён, место глухое, заболоченное, всё ивняком заросло. Немчуру дохлую там прямо в воду кидали, да  не по одному, а сразу по десятку (а то где могил напасёшься, там их целая дивизия лежит, хотя, впрочем, никто и не считал сколько)..ни крестов, ни колышков, ничего такого понятно нет и в помине..разве что кочки, да осока. И вот сегодня в полночь иду мимо, и слышу будто бы фрицы в ивняке шпрейхают по-своему,- я в школе немецкий учил, пару слов-то с тех пор помню. Что за чертовщина? А тут они ещё и затвором клацают..
В первый раз от страха мурашки у меня по спине побежали.
Посветил фонариком..никого, только ветер ветки качает. Показалось?
Я скорее рысцой обратно, а сам всё время оглядываюсь не идёт ли кто за мной по следу.
Ага, теперь вернулся, присел на раскладушку и задумался...
Конечно, с немцами и вправду не очень хорошо обошлись. Они хоть и  фашисты, да ведь и понастроили в городе немало: рабочий посёлок возвели - и какие домики, загляденье - трикотажную фабрику из руин подняли, дороги, коттеджи для начальства... Может быть и для них надо было что-то сделать...да хоть похоронить по-человечески...не знаю.
Не исключено, что это совы со своим выводком там поселились, страху наводят на людей... А может ветер разыгрался, шебуршит в ветках...чёрт его разберёт, а в голову теперь и лезет всякое. Надо будет спросить не встречал ли кто чего там подозрительного.

И тут слышу, скрипнула входная дверь,  оглянулся - на пороге стоит Лизавета Климовна в белом, облегающем платье без рукавов; таком длинном что из-под него видны только кончики туфель; тёмные волосы распущены по плечам. Кажется у меня остановилось сердце, я совершенно не был готов к такому повороту... Ждал, да, хотя в последнее время уже и не ждал, ещё чего, зачем ей сюда идти к какому-то сторожу...
Она молча прошла через всю комнату, встала у окна спиной ко мне, постояла так некоторое время и неожиданно произнесла следующее: "Я ведь раньше учительницей была, сидишь порой зимним вечером, укутаешься в шаль и тетрадки проверяешь.
Огонёк у ночничка маленький, а за окном вьюга воет и так одиноко и грустно, что слёзы сами по щекам текут. Молодой девушке без сильного плеча тяжело. Это сейчас у меня отбоя нет от кавалеров...а тогда... тогда спать ляжешь - вся подушка в слезах." Она умолкла, глядя в окно, а потом мечтательно добавила:

- Красота-то какая, и месяц над елями...только соловей что-то  не поёт.
- Вчерась весь вечер такие коленца выделывал, Лизавета Климовна, а сегодня нет его, может улетел куда.

Голос меня вдруг перестал  слушаться, и я замолчал потрясённый её откровенным рассказом.
Надо сказать, что серебристые ели, посаженные прямо за оградой кладбища были действительно редкой красоты. Высокие, пушистые им наверное лет по сто набежало. Особенно зимой, придавленные глыбами снега, производили сильное впечатление.

- А ты, Коля, нехорошо себя повёл, зачем без спроса ходил в мой кабинет? Что искал?

Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба, в нём почувствовалась угроза.

- Не был я там, Лизавета Климовна, даже  и в мыслях не держал. Моё дело какое, могилы обошёл, замки проверил, ворота там, чтобы везде порядок был, а как же иначе, я ведь сторож.
- Ну-ну..и врёшь ещё, я из-за тебя уборщицу уволила. Ну-ка посмотри мне в глаза.
- Не могу, Лизавета Климовна. Не смею.

Она помолчала немного, словно колебалась, а потом спросила:

- Нравлюсь я тебе?
- Я готов за вас, Лизавета Климовна, не то что жизнь, а всю свою кровушку по капельке выдавить и ещё за счастье почту.
- Что же и душу отдашь?
- Вам захотеть только приказать мне, да хоть сию минуту скажете: прыгай, Колька, в омут головой. Даже не спрошу зачем - кинусь.
- Ахх..в омут значит собрался, подожди, у нас ещё с тобой одно дело есть; только я, Коля, не обычная женщина, да ты сейчас и сам всё сейчас узнаешь.

Лиза  сделала шаг ко мне и странное дело, платье, которое было на ней, неожиданно  стало прозрачным, а может  это мои глаза приобрели сверхъестественную способность; причём её нагота предстала во всех соблазнительных подробностях. Я смутился. И тут незнакомый голос прямо в моей голове грозно так произнёс: только не смотри ей в глаза, Николай, удержи себя! Если удержишь - живой останешься.
А директорша опять повернулась ко мне спиной и говорит теперь уже  ласково:

- Коля, помоги снять лифчик,  давит проклятый подмышками. Расстегни там сначала молнию на платье.

Мне показалось, что я ослышался..Первая-то моя жена, Антонина, тоже бывало всё на лифчик жаловалась, мол, вам, мужикам  хорошо, а нам всю жись эту сбрую таскай. Пригляделся и действительно на платье есть молния..длинная, до самой-самой  попы. Я протягиваю к ней руку, но неведомая сила отбрасывает её и так повторяется несколько раз. Что за чертовщина?..

- Какой ты неловкий, где твоя мужская смекалка?..

Засмеялась Лиза.

- Это же так просто.

И смех её как серебряный колокольчик рвёт мою душу, а стыд заливает щёки краской. Я в третий раз ринулся на штурм  и почти расстегнул проклятую молнию до половины, но..в этот момент в дверь мощно забарабанили кулаками, а на крыльце послышались  голоса..Что кричат не разберёшь, но вроде как: "Святые образа  вноси"..а потом псалмы запели. Но вот странность, дверь не заперта, толкни и откроется, но никто не входит и ничего не вносит. Кого думаю там нелёгкая принесла и главное так не вовремя...Распахиваю - на крыльце никого!.. И сразу же за спиной слышу какая-то возня или борьба началась и потом  женский  крик. Бросился я обратно в комнату, а на том месте, где только что стояла красавица, вьётся серебристый дымок, но вскоре и он исчез. А больше в комнате ни души. А уж под окнами завыли собаки, откуда взялись только?.

Не знаю что бы другие  сделали, я же потерял хладнокровие и в волнении выбежал  наружу; ключи от главных ворот всегда со мной, отомкнул замок - дело секунды - и побежал, по ночной улице, по направлению к городу. Если  в этот момент кто-то видел меня со стороны,  никогда бы не сказал, что бежит сторож, хромой Николай. Да я и не бежал, а можно сказать, летел по воздуху как Гагарин. Промчавшись через нежилую часть улицы, которая к кладбищу примкнула, притормозил на перекрёстке, там где стоял  сбитый из тёса небольшой круглосуточный магазинчик,  продавщица, Сима в нём,  моя давняя знакомая, вместе в школе учились. Вбегаю.

- Коля,  ты чего такой бледный и дрожишь весь?
- У тебя телефон есть?..Милицию бы вызвать.
- Да, а что случилось-то?
- Дай позвонить, Сим. А случилось..случилось..лифчик тут снимал с одной.
- С жены что ли?
- Да с какой жены..С Лизаветы Климовны, ах, да, ты же  не знаешь..

Трубка в моих руках пару раз пискнула цыплёнком и..умолкла.

- А говоришь работает.
- Да только что с дочерью говорила.

Оправдывалась растерянная продавщица.

Через час я был дома. Живой. Светало. Потный, пропылённый (дорога к кладбищу никогда не чистилась, и пыль въедалась в одежду всякому кто шёл на погост пешком), повалился на кровать. В буфете стояла початая бутылка водки, но сил встать и налить рюмку, не было. Сон не приходил, да и какой сон после всего этого, лежал и думал. Не везёт мне с работами, на старом месте не удержался, теперь вот тут...Счастливый человек не тот, кто с золотой ложкой во рту родился - эти тоже под пресс судьбы попадут, - а тот, кто знает как правильно поступить в любой ситуации. Если по-простому, заранее стелет соломку в нужном месте. Вот бы мне так научиться.
Но под утро сон всё же навалился  и придавил меня свинцовой плитой.

Утром  я решил: сразу пойду в ванную, встану под холодный душ, может тогда всякую дурь-то из башки и вымоет, а потом приму рюмку-другую и согреюсь. А когда разделся перед зеркалом - обомлел. Прямо под левым соском следы от укуса и двойной ряд зубов. Припухло всё это место, кровоточило. Кто? Когда? Ничего не соображаю. Нет, надо сначала выпить. Пропустил рюмочку, полегчало, ну его, этот душ побоку, накинул халат и сел у окна с газеткой чтобы немного успокоиться и восстановить память. Только развернул местную сплетницу, глядь, через двор  Козлов идёт и прямо в мой подъезд.
И так это не идёт, а крадётся даже, как гусак, чтобы значит застать врасплох и ущипнуть за задницу. Был у нас такой в деревне гусачище, ох и гадёныш! Мы его Гитлером прозвали.  Ага, думаю, неспроста погнала тебя нелёгкая по мою душу... Ладно, может теперь хоть  прояснится что со вчерашним; и одет странно:  полосатый костюм и рюкзак на лямках, вроде как в поход собрался, да вот костюм с иголочки, а шапку свою линючую, драную не снял. И ещё эти...дамские часики на запястье.
Смахнул я крошки со стола, стул поставил рядом, а сам напротив на кровати сел и кричу ему: "Заходи, Козлов, дверь не заперта!"

- Ты что же, Николай, свой пост покинул?

Сразу с порога накинулся он на меня. Я ему отвечаю, плохо мне стало, в груди что-то заколыхалось, сердце наверное... Боялся умереть, вот и ушёл пораньше домой. А сам удивляюсь, вроде как и не похож Козлов на себя, то ли он, а вроде и не он...усики какие-то, не было их раньше. И глаза воровато бегают. Поставил   рюкзак на пол, огляделся.

-  Вон ты как живёшь...хорошо устроился...
- Живу хлеб жую... А ты чего так вырядился,  галстук повязал, праздник что ли какой?
- Праздник? Конечно праздник, у Елизаветы Климовны день рожденья сегодня. А ты будто бы не знал?
- Поздравляю. Не знал конечно, откуда.
- Да ты её вчера уже поздравил, в больнице  она с ожогами, еле жива осталась.
- Ты что опять плетёшь-то...я её вчерась и не видел. Она директор у неё своя жизнь, а я сторож, человек маленький, наши пути не пересекаются.
- Да не переживай, Николай, хоть ты и вредитель, но никто зла на тебя не держит, вот и пирожков  прислала сердечная наша с тобой начальница.

Ласково начал Козлов, нагнулся к рюкзаку и вытащил промасленный газетный свёрток.

- Говорит, отнеси Колюне за всё хорошее, что он мне сделал.

И губы Козлова растянулись в кривой  улыбке, и тут я сразу заприметил, что двух передних зубов у него не хватает. Что за притча, вчерась были, а сегодня нету, но не стал спрашивать,  вроде как не моё это дело. . А сам думаю, то волчицей её называет, а теперь вот посыльным стал..пирожки таскает как собака.

- А с чем пирожки-то?
- С мухоморами.

Опять заулыбался Козлов.

- Шучу я, Коля. Ешь-ешь, не бойся..Елизавета Климовна тебя простила и зла не желает. Ну мне-то уж скажи как другу, лапал её?
- Вот брякнешь ты, Козлов, и язык твой - помело, сколько раз тебе говорить: не по Сеньке шапка.. ищи нахалов в другом месте. И прощать меня не за что, в чём моя вина?

Я осторожно покосился на пирожки.

- Как в чём? Ты свой пост оставил и сбежал. Ну выговором, говорит, отделается,  объяснительную напишет и пусть живёт дальше.
- А что там случилось, ты ничего не знаешь, может слышал что или рабочие на кладбище говорили?
- А чего мне слышать,  болтают с утра разное...так всем рот не прикроешь...

И тут я сам не знаю зачем, говорю:

- Козлов, а иконку ты с собой носишь, молитвенник там..помнишь, рассказывал?
- Ничего я тебе не говорил, путаешь ты всё.

Отрезал он и насупился.

Вот дела, думаю, память у него что ли отшибло... Но вдруг он резко так хватил кулаком по столу и выкрикнул:

- Что про меж вас  было, говориии!?. Её вчера в ожоговый отвезли, твоя работа, Николай?.. Сказала иконой он мне спину прожёг. Еле спасли 50% кожи обожжено. Искалечена. Ей переливание срочно требуется, у тебя какая группа?..
- Не знаю..никогда никто не спрашивал и икон у меня  нету, не верю я  в них совсем. Да и как иконой обжечь можно, утюг что ли это?.. Ты чёто плетёшь не то.
- А может дружки твои  сделали? Трофим, псаломщик хренов, ты ведь с ним хороводишься... Впустил его подло в  сторожку и тю-тю, самоустранился. Не так ли было, а, Николай?!

И он  впился в меня глазами.

Я сразу вспомнил про  голоса на крыльце, мол, давай ребята, образа, вноси скорее, а потом уже и лизин крик, но решил благоразумно промолчать. Голоса-то голоса, а людей на крыльце не было!.. Что тут можно рассуждать.

А Козлов уже примирительно:

- Ты ведь три раза был женат, знаешь, что бей бабу смолоду, будет баба золотом, ха-ха... Ладно, дела всё прошлые, кто старое помянет, тому глаз вон... А ты оказывается скользкий тип, лукавый, кстати,  утюг у тебя  есть?
- Есть, там под диваном стоит. А на кой он тебе?
- Да так, поинтересовался...

И он потупил глаза.

Я взял пирожок, понюхал, откусил и стал жевать.

- А сам-то чего... бери  тоже, ешь.
- Неет..Сейчас пост и я соблюдаю. А что, Коля, на груди у тебя, никак любовный поцелуй запечатлён? Знаем мы чьи это зубки..

Кривляясь, ухмыльнулся Козлов.

- Корчишь из себя гимназистку в гольфиках, а сними с тебя гольфики, там твои волосатые ноги торчат.

Хоть мне и обидно было это слушать, но я промолчал, продолжая жевать пирожок со странным вкусом.

- А может в картишки сыграем по маленькой?

И хочу я ему ответить, что, мол, не играю  в карты уже давно, не люблю этого и дома их не держу, но не могу, стало меня почему-то  мутить, и чернота на глаза налезла, кинулся было  в ванную,  да ноги  не держат, прямо возле койки и упал в свою блевотину. Прохрипел  только чтобы Козлов врачей скорей вызвал, а он вместо этого утюг из-под дивана достал, в розетку воткнул  и на грудь мне  положил..

- Это тебе, Коля, в назидание, лучше всяких докторов будет...

Я когда пожарником работал, с тех пор ещё помню, как пахнет горелое человечье мясо; такую вонь не спутаешь ни с чем, её за версту учуешь, вот она  и заставила меня очухаться. Только в этот раз не чьё-то, а  моё родное  мясо горело. Утюг с меня к счастью упал на ковёр, а тот уже начал тлеть, дымом всю комнату заволокло. Хорошо соседи на дым прибежали, облили меня  холодной водой  из кастрюли, поэтому  и жив остался. Козлов конечно исчез и даже пирожки успел прихватить, не оставлять же такую улику!  Он своё дело сделал. А когда врачи приехали, я умолял как мог  не везти меня в ожоговое, а чтобы дома лечиться. Амбулаторно.

Ну и скажу ещё всем остальным: никогда не ходите беспричинно на кладбище, не устраивайтесь туда работать, а лучше вообще обходите погосты стороной по мере возможности. Пусть лежат  там, те кому судьбой положено, да и не в них дело, а в других, живых, кто там работает. Плохие они люди. Мстительные.

А ведьму распознать трудно, на лбу у неё не написано, но ссориться с ними последнее дело.

                ЧАСТЬ     ВТОРАЯ

            Город начинался сразу за плоскими холмами. В сиреневой дымке дня видны  только главки церквей, и когда я смотрел на него в моей голове сразу появлялся целый ворох мыслей. Например, зачем люди живут в этой тюрьме или: зачем люди вообще живут и так далее..Ответить на них я не мог, да и с детства был не особенно склонен к размышлениям. За моей спиной городская свалка, тучи каркающих птиц целый день кружат над этой кучей отбросов величиной с 12-этажный дом. И что это за птицы...самые настоящие летающие ящеры с клювом твёрдым как зубило. Запах?.. Точнее даже не запах, а вонь, особенно в жаркие дни, но и к этому можно привыкнуть; я, например, привык за неделю.

Мне теперь всё тут понятно, всё ясно, хотя и между её обитателями порой бывают стычки..в основном за выпивку, ибо еды на свалке достаточно. В нашей бригаде 12 человек, тринадцатый бригадир Костя-Аперкот (между прочим, бывший майор милиции), прозванный так за драчливость и громадные кулаки. В первый же день за нерасторопность он обозвал меня галапагосской черепахой и пообещал "исправить прикус".

Мы сортируем мусор, раскладываем по мешкам бумагу, стекло, пивные банки и т.д. Нас тут называют мусорными шестёрками и подданными графа Мордехая.
Вечером приезжает на старом грузовичке этот самый Мордехай (я так и не понял имя это или фамилия), в общем, пузатый мужик в просаленных до блеска штанах и забирает всё это богатство. Он расплачивается с бригадиром мятыми бумажками, а Костя с нами. Каждый из нас получает из его рук по две бумажки. Можно сходить и купить еды, только зачем?..Тут её полно - на любой вкус и просроченная и не просроченная. С другой стороны свалки расположились цыгане, табор их устроился неподалёку.

Всем новоприбывшим рассказывают байку про некоего бомжа Серёгу, который, якобы, нашёл на свалке целый чемодан денег и купил себе дом. Никто этого бомжа  в глаза не видел, но обитатели свалки охотно верят и завидуют. Все, кроме меня, потому что я знаю - никакой бомж,  даже если у него вдруг появятся деньги, не способен ни на какие покупки, такой тип давно уже живёт в другой реальности, и в ней нет ни домов, ни квартир ни других удобств для существования; в лучшем случае он лишится денег в первый же вечер, а заодно и своей жизни.

Свалка мне дала всё: у меня есть палатка, но в ней сейчас душно, есть посуда, две закопчённые кастрюли и такой же чайник, одеяло, и даже картина  неизвестной обнажённой женщины с виноградной лозой в руке. Лето в этом году выдалось душным и сухим, дожди если и идут, то недолгие и тёплые - грибные, поэтому спать под небом на надувном матрасе одно удовольствие.
Квартиру я закрыл и пришёл сюда: во-первых за неё нечем платить, а во-вторых, заметил за собой слежку - я ведь кое-кому дорогу перешёл, ну и, как говорится, от греха подальше. Пусть кладбищенское болото пока успокоится.

Однажды жарким июльским вечером, когда над полем пенились малиновые облака, а свалка особенно сильно смердела, ко мне подошёл Костя-Аперкот и показал пальцем на две фигуры, стоящие у машины.

- Иди, к тебе приехали.

Я пригляделся. Мужчина был мне незнаком, в ковбойских сапожках на каблуках, тёмные волосы зачёсаны назад, в чёрных солнечных очках и со шрамом в поллица..нет, никогда такую рожу не встречал, прямо петух какой-то. Женщина прикрывала лицо носовым платком и рассмотреть её возможности не было. Я подошёл ближе, дама отвела платок и..передо мной предстала сама Елизавета Климовна Сумарокова.

- Ну что, лапчатый гусь, сбежал от нас...и чем тебе не работалось на кладбище?..Пришёл чистенький, чай попил, прогулялся и дрыхни до утра на своей раскладушечке. Да ещё и соловья слушай. Неужели в этой зловонной куче рыться лучше?
- Уволиться я хотел с кладбища, Лизавета Климовна, не по нутру мне там, опять же покойники начали сниться.

Соврал я.

- Где ты там покойников видишь? Они зарыты и никакого отношения к тебе не имеют.
- Так-то оно так, да только всё равно боязно.

Стоял я на своём.

- Вот что, Коля, уйти с кладбища у тебя не получится - это запомни сразу - ты кое-что видел, кое-что знаешь, и не маленький, понимаешь, что бывает с теми кто выносит сор из избы, поэтому придётся тебе работать у нас до конца.
- Как это до конца, Лизавета Климовна, я не крепостной какой-нибудь, а вы не помещица..

Но директорша только махнула на меня рукой как на надоедливую муху.

- На вот возьми мороженное, а то тает.

Она протянула мне целлофановый  пакет, переданный ей из кабины шофёром. Я заметил что из заднего кармана у этого типа, когда он нагнулся, показалась ребристая рукоятка пистолета.

- Бери-бери..не бойся.

Подбодрила она.

- А про Козлова всё знаю. Я его наказала - в могильщики перевела, тоже нужная профессия. Так что завтра выходи на работу, там у тебя будет теперь другой сменщик - Скворцов. И ещё это, сбрей бороду и помойся от тебя пахнет нехорошо.

Директорша сморщила свой красивый носик.

Я вынимаю из пакета вафельный стаканчик с мороженым и пробую языком, ничего, вроде вкусный. Смотрю как они садятся в машину, разворачиваются и проезжают, мимо меня, стоящего с мороженым  в руке в облаке пыли и выхлопных газов..
И что мне теперь делать? Всё это не то что странно, а невероятно странно и всё же нутром чую, есть тут какая-то подковырка..есть, вот даже в животе тонко звенит струнка - предупреждает: держись, Коля, в фарватере, ты по минному сейчас полю ступаешь, неровен час оторвут тебе ноги может по колено, а может и выше.
А была не была..Жаль, только что я не получил никакого образования, те кто пообразованнее легко облапошат таких простаков вроде меня. А что? Наверняка их в институтах этому и учат.

   С тяжёлым сердцем доплёлся я до своего грязного матраса, лёг и всю ночь смотрел на звёзды. Хочу сказать всем у кого прохудилась душа - смотрите на звёзды, это бальзам, или нет, штукатурка, любую трещину замажет.
И вот под этими самыми звёздами вспомнился мне некстати один случай: дело было тёплым майским вечером, я как раз шёл после обхода к себе в сторожку, прохожу мимо заброшенного участка - там за могилами давно никто не следит - и тут смотрю, мелькнула слева голова в чёрной шляпе с большими полями. Такие раньше в моде были, спрятался за куст сирени, наблюдаю, интересно же - ох ты, господи, - да это же сама  Лизавета Климовна!..И каким это штормом красавицу сюда занесло, когда она по всем
параметрам давно должна дома быть. А девушка, значит, шляпу на сучок повесила и давай на могиле кататься, вот точь-в-точь как кошка какая весенняя.
Чудно!..Покаталась, встала, отряхнулась и пошла по своим делам. Лёгкая, гибкая как фея. Я конечно понимаю, травка зелёная, там, душистая... тут и ребёнку захочется поваляться, но не на могиле же пусть и заброшенной. Хотя, если с другой стороны посмотреть, на кладбище свободного места нету, чтобы  полянка зелёная или лужок для этого дела. А она молодая. Да и то сказать, начальству чего только в голову не взбредёт  - вынь, да положь когда приспичит. Не знаю к чему я этот случай вспомнил.


Жребий брошен: на следующий день я в новой серой рубашке в полоску и отутюженных брюках стою перед Лизаветой Климовной в её кабинете, точнее даже не стою, а нервно переминаюсь с ноги на ногу.

- Ну вот и молодец что пришёл, я это оценю. Да  и другого выхода у тебя не было, а зарплату да, надо тебе повысить - будешь у меня теперь не сторожем, а смотрителем вместо Козлова.  И вот ещё что, Коля, за Скворцовым пригляди, введи его в курс дела..молодой он, неопытный. Смотри, чтобы языком много не трепал, не пьянствовал, ну и не вокзал у нас - посторонних быть не должно.

Она ходит по кабинету в чёрной длинной юбке, туго обтягивающей ягодицы, и я думаю как это так, вот ткань, как говорится из ниток всяких там сделана, а выдерживает напор крепких выпуклых мышц и не лопается.   Лизавета Климовна  остановилась напротив, положила мне руки на плечи и посмотрела прямо в глаза. Лицо директорши так близко, что я вижу своё отражение в её зрачках. Осмелевший беру Лизу за руку,  ладонь у неё  мягкая, тёплая, а глаза добрые и вроде бы даже говорят мне:" Не стесняйся, Коля, делай со мной что хочешь"...И сердце начинает бешено колотиться, но вместо этих слов, директорша произносит другие:

- Иди, Коля, иди..и не скрытничай больше.

И подталкивает меня к двери.

Однако я не двигаюсь, ноги не слушаются, хочется так и стоять истуканом или нет, падать вместе с ней в сладкую бездну, и чтобы её руки  лежали у меня на плечах..Милая, смотри на меня ещё, смотри в самую мою глубь..я ведь для этого и родился, для того, чтобы ты вот так стояла напротив и смотрела...смотрела, смотрела.
Я протягиваю руки, чтобы обнять её, но они проваливаются в пустоту.

Очнулся я в своей сторожке. Что за чепуха..Передо мной понуро сидит белобрысый, лопоухий юнец, по-видимому Скворцов, и я ему что-то выговариваю, а он как-то так вяло огрызается. Мол, всё это, дядя Коля, пустопорожние разговоры и т.д.  А только ночью один к могилам не пойду на этом и буду стоять. Я не понимаю почему и как тут оказался, да вот ещё, болят и распухли губы, словно я только что запойно целовался.. но я ничего не помню. Не мог же я с директоршей целоваться - уж такое я бы точно не забыл!
Неет, она точно ведьма, как это так, взяла и кусок времени вынула из моей памяти, словно совочком в детской песочнице поиграла. В зеркале вижу справа у себя на шее большой синяк, тёмно-красный по краям и почти чёрный в центре. Вот это цветочек! Откуда сие взялось?

- А не пойдёшь я тебя кочергой погоню, понял!!

Неожиданно кричу я зло мальчишке, продолжая разглядывать в зеркале странное пятно. Скворцов бросает испуганный взгляд на закопчёную кочергу у печки и ещё сильнее съёживается. Стоп, зачем я ору на парня, ну боится малец, дело понятное, я бы и сам в его возрасте в штаны наложил. На столе прямо на газете лежит разделанная селёдка, и меня это тоже раздражает. Откуда она взялась, Скворцов что ли принёс?

- Твоя селёдка?
- Людка, жена, с собой дала покушать.

Я смотрю на селёдку и внутренний голос говорит мне с укором: "Вспыльчивый ты стал, Николай, ох вспыльчивый". И действительно, не хватало только чтобы этой селёдкой я мальца по шее шмякнул. Нет, надо брать, брать себя в руки, а то и до беды недалеко.

- Оженился, значит..
- Да, женатый я. Жена на 7-м месяце, в школе мы ещё начали этим баловаться..

Смутился он и продолжил:

- Если бы не деньги, ни в жись бы не пошёл на кладбище работать, не люблю я всякие эти похороны, ну правда, дядь Коль, у меня от этих венков, гробов аппетит пропадает.

Я сажусь рядом  на лавку, и кладу  ему на плечо руку.

- А что сам-то, тыщу лет собрался жить? Так же как все ляжешь, крышкой прикроют и привет чертям, если ты конечно в них веришь. Вот и я тоже здесь из-за своих бывших жён застрял и похоже надолго. Зовут-то тебя как?
- Георгий.
- Вот что, Жора, жизнь она всё время такая, где бы ты не кантовался и с кем бы не водился..
- Какая такая?
- А вот ты ждёшь, что она тебя лапкой погладит, а она и гладит, да только норовит всё время против шерсти.. А про кочергу извини - погорячился. Первое время я с тобой похожу, а потом ты и сам поймёшь: нигде по ночам так не спокойно, как на кладбище. Все..эти свои дела здесь закончили и отбыли туда, куда Макар телят не гонял.
Ну а мы пока ещё при заботах тут, поживём, как говориться, до особых распоряжений.
А меня знаешь как отчим воспитывал? Чуть что на горох в угол за ухо тащил. Бывало стоишь на коленках, а сам думаешь и зачем я только на свет родился..Ох, и гад был Артём Сергеевич Шило, царство небесное ему не пожелаю, и некому было за меня заступиться - маманя боялась его как огня, а сестра от Сергеича из дома насовсем сбежала.


Скворцов сидел понурив голову и молчал, и мне показалось, что я наконец достучался до лопоухого и теперь надо дать ему время - пусть успокоится немного, в себя придёт.

- Ты это..в школе проходил Пушкина, помнишь как там у него Тимур и Людмила ..стихи такие есть.
- Не Тимур, а Руслан..
- Ну, да-да..Руслан, так вот, их читать пострашнее будет, чем ночью на кладбище. То-то же.

Я вышел на крыльцо, чтобы хоть чуть-чуть вдохнуть прохлады - уж очень душная  выдалась ночь: звёзды на небе тоже были тусклыми, будто присыпаны пылью какой. Вспомнились последние дни отчима, когда мамаша кормила его с ложечки. Он уже не вставал, целыми днями лежал лицом к стене и ни с кем не разговаривал. Но иногда приподнимался, оглядывал комнату безумными глазами  и выкрикивал что-нибудь вроде:  "Кони..кони..кони...За что купил, за то и продаю"...или "Два часа на крюке висел, насилу сняли".. Понять всё это было невозможно, да никто и не хотел ничего понимать, мы боялись и ждали одного - его смерти.
А до Сергеича  тоже несладкое житьё было. Мать работала прачкой, частный сектор обстирывала, и однажды, когда сильно заболела, мы остались совсем без средств к существованию - работа-то была левая. Голодали так, что она удумала варить нам на ужин в кастрюльке камушки. Накладёт и варит, вроде как мясо, мол дети не дождутся и уснут. А сама худющая, жёлтая, руки ноги повысохли, как щепки стали...А мы с сестрёнкой хоть и маленькие были, но делали вид, что верим.


  Свет в кабинете Елизаветы Климовны горел, и в открытое окно доносились звуки скрипки. Играла красавица завораживающе, до слёз выворачивала душу. А всё ж таки, если по совести, престранная она будет женщина, я бы даже сказал жестокая и притягивает, как манок и отталкивает, чем-то..опасная, пожалуй. И непонятная. Нет, надо от неё всё же подальше держаться и поступать всегда по обстановке и по разумению, а там, если что и сбежать можно. Найдёт? Шалишь, такие места есть на свете, что никакая ведьма не сыщет. Вот у меня брательник двоюродный на Алтае живёт, рыбалка, горы, лес... а что, могу туда податься, устроюсь на автомойку, не возьмут - свалки везде есть.. Сам не понимая почему, я всё чаще и чаще называл директоршу про себя ведьмой. Кто знает, может и в самом деле она ведьма, да просто глаз у меня не туда смотрит.

Долго я стоял, слушал её игру и вдруг загорелся: "И что это она так разыгралась, и домой не идёт, вот поднимусь сейчас по лестнице, загляну в замочную скважину...всё-таки  баба она загадочная..а меня любопытство страсть как душит, тут и сошлись в голове стёжки-дорожки - хочу и всё посмотреть на её личную жизнь, как говорится вынь да положь".
 
Поднялся я на второй этаж, встал перед дверью на здоровое колено и припал к дырочке...Вижу стоит эта краля посреди комнаты и наяривает на скрипке, и скрипочка в её руках так и пляшет, так и поёт, как бы повизгивает благодарно, а на самой чёрный пояс с подтяжками, лиловые чулки и чёрный лифчик. А больше-то ничего и нету. От жары похоже разделась. Ну да, свечки горят ещё..много свечек, ноты везде разбросаны и бокал с красным вином на столе..

Я же говорю красивая, но и сумасшедшая тоже!..Но не это меня взбесило, а то, что директора всегда живут в своё удовольствие, это мы работяги после работы с ног валимся, а эти, если и маются, то только дурью. Ну а так посмотреть, хороша конечно, как баба, складная, а только нет на ней никаких ожогов, наврал всё Козлов. Со всех сторон кожица гладенькая, нежная как у молочного поросёночка только прикладывай губы и целуй.
Надо честно сказать, этот вопрос меня всё-таки мучил - искалечил я тогда директоршу, как говорил Козлов или нет..

Ну что делать? Почесал в затылке, да и побрёл обратно. Иду, а голос в голове у меня и говорит: "Жениться тебе надо, Колька, тогда успокоишься и не будешь за красивыми бабами подглядывать, а то нервный стал..злой, неустроенный в жизни, вон Скворцова чуть не избил, а он что - глупый мальчишка.
А директорша пусть себе бесится, видать  скучно ей одной по вечерам и ты здесь ни при чём".

Конечно картинка эта меня некоторое время будоражила, но время шло, а время как вода, известное дело, и смывает, и зализывает. И думал я о Лизавете в лиловых чулочках ровно неделю, потому как случилось новое событие, и взволновало оно меня пуще этого.

Иду это раз я ночью в своё дежурство по кладбищу, аккурат самый тёмный час перед рассветом. Смотрю кто-то мается, стоит у могилы, как тень. Посветил фонариком..Ба! Да это же Козлов!..

- Знал я, что ты сегодня пойдёшь тут..твоя ведь смена.
- Ну и чего припёрся, утюг с меня снимать? Так опоздал, добрые люди уже сняли.
- Прости меня, Коля, мой грех мне и отвечать.
- А раньше ты о грехах что-то не очень пёкся, и когда пирожками травленными угощал тоже, гад, про совесть забыл..Так вот, отсюда к тебе вопрос: кто тебя тогда подослал? Лизавета Климовна?
- Конечно, проще было бы на неё всё свалить, но не она. Из ревности я, бес попутал, приревновал к тебе и не мог с собой совладать.
- Мухомор ты, Козлов, и сказать мне тебе, негодяю, больше нечего..строишь из себя святошу. Зачем теперь ночью по кладбищу ходишь, какие у тебя тут планы?
- Невидимый я, Коля, днём ..при свете..а пришёл, чтобы спросить было у тебя с ней что или нет. Люблю я Лизу с первых дней как увидел и вот, веришь, смерть и та кажется сладка от её рук..
- Ну, залопотал тут о смерти.
- Да где же ещё о ней поминать-то, Коля, как не на кладбище! Здесь все о смерти говорят, а о жизни где-нибудь в другом месте.
- Ты, вот, дурак. Ну какие могут быть у нас с тобой на неё виды? Между нами и ей - пропасть. Хочешь туда свалиться?
- Я, Коля, туда уже упал..на дне я теперь этой самой пропасти сижу и выбраться мне не суждено.
- Подожди, подожди, у тебя же жена, дети...какая любовь?
- А у тебя три жены было, однако это не мешает тебе иметь с Лизкой делишки, а скоро и зарплату тебе в десять раз увеличат, как мне когда-то. Я всё наперёд знаю и ещё скажу: доведётся и тебе попробовать утку по-пекински, повар уже её приготовил.

Козлов всхлипнул.

- Да говорю тебе ничего у меня с ней не было. По крайней мере пока.
- По лезвию ножа ходишь, Коля, меня не послушаешь - до осени не доживёшь. Тебе уже четвёртый ангел вострубил и реки окрасились в красный цвет.
- Ты это брось, у Трофима что ли научился...

Признаться, неприятен был мне этот разговор, и кольнула ревность: вот знаю, что не моё, а всё равно червячок где-то внутри сидит и точит. То водитель её этот, новый, со шрамом на ум лезет, то вот теперь Козлов со своими глупостями.

- А пошёл ты..опять за своё.

Я повернулся в раздражении и сделал несколько шагов по дорожке, и тут он крикнул мне в спину:

- А ты у новенького, у Жорика, исподнее задери да посмотри.

Я оглянулся, Козлова нигде не было. Он словно испарился, даже гравий не прошуршал под ногами - вокруг стояло полное безмолвие. Из-за туч выглянула луна, и я ещё раз осмотрел кресты, памятники, надгробья. Никого. Куда же этот паразит подевался, не иначе как в потайную дверь улизнул. Вот ведь как всё на свете устроено: хорошие люди мрут как мухи, а ..такие лгуны и подлецы долго ещё будут небо коптить.

На следующий день  спрашиваю Скворцова, никого он ночью во время обхода не встречал..

- Нет.

Насторожился Георгий.

- А кто может прийти, дядя Коль?
- Да так я, Жора, Лизавета Климовна может к примеру проверить как ты тут службу несёшь, как обустроился, не нарушаешь ли инструкцию.

Скворцов побледнел, но промолчал, я правда тогда особенного значения этому не придал, но как-то дня через три-четыре явился  пораньше проверить, как он дежурит, как за порядком смотрит и вообще привыкает. Пришёл специально на рассвете, ещё утреннем тумане плавали кресты, и птицы на деревьях только-только начинали свою заутреню. Есть у нас на кладбище прудик, лягушатник, как бы это сказать, на всякий пожарный случай, круглый такой, прямо у входа выкопан, но довольно глубокий. И вот вижу стоит в нём мой напарник прямо в одежде, по пояс в воде, дрожит и вроде бы на что-то решиться хочет. Меня не видит, ибо спиной повёрнут. Я ему кричу со мехом: Жора, ты что это утопиться что ли собрался?! Он вздрогнул и улыбнулся жалко так, как побитая собака. А я ему: если купаться решил, зачем одёжку свою мочишь? И тут этот дурачок залопотал что-то, а потом заплакал..

- Ну-ка..Ну-ка, говори что  с тобой приключилось?. Жена рожает, деньги потерял?
- Неет..через месяц ещё..
- А зачем в пруд полез?   

Отвёл я его в сторожку, обогреватель включил. Давай снимай  с себя одежду сушить будем. А он портки снял, а рубашку ни в какую, мол, и так высохнет, я удивился и тут вспомнил как Козлов мне ночью кричал: "А ты спину-то, спину-то  у новенького посмотри.."

- Ну-ка, Жора, покажи мне свою спину.

Скворцов побледнел и бросился к выходу, но я успел подставить ему ногу и повалить на пол..как ни как, а я в юности борьбой занимался. Да и лопоухий был худ, слаб и явно никакого сопротивления оказать не мог - рано ещё в мужья такому идти, неокрепший.
Спина жоркина была вся в рубцах: на старые наложились свежие, словно кто-то на его спине сырые котлеты разделывал.
- Где это тебя так угораздило?!?
- Не скажу.
- Таак, ладно..кто об это ещё знает?
- Никто не знает, только жена и..
- И?
- И Елизавета Климовна.
- Она-то откуда?
- Потому что она меня и била.

Вот так поворот. Я всё ещё сидел верхом на Скворцове и пытался хоть что-то понять, но видно мозги мои для такой работы плохо приспособлены.

- Зачем ей тебя бить, дурачок?
- Не знаю, нравится наверное.
- А почему ты не сбежал?
- Она меня за ошейник к батарее цепью пристёгивала, а бывало и за шлейку.
- А чем била?
- Плёткой.
- Брехня всё это, Жора, как в басне Крылова: тётя Алла ела сало, обожралась до отвала, а потом пошла в кино в золотистом кимоно...Лизавета Климовна женщина с душой, она чуть не по каждому покойнику вон плачет..а что они ей - пустое место, зарыли и всё.

Вместо ответа Скворцов окончательно разрыдался.

- Подожди реветь-то. В пруду зачем стоял, топиться что ли решил?
- Хотеел..
- Дурак. Жена вот-вот родит, а ты..
- А Козлова такого знаешь, который до тебя тут работал, его ещё в копатели перевели?
- Его оползнем в могиле засыпало, а Елизавета Климовна не велела откапывать.
- Ты чего плетёшь-то, живой он, по кладбищу разгуливает.

Я конечно мальцу не поверил. Директорша баба непростая это правильно, но чтобы желторотого подростка плёткой бить или своего работника живьём закопать...Наверняка тут негодяй Козлов замешан, а уж оговорить ему Лизавету Климовну не впервой. И повод для этого есть - обида. Точно его рук дело.

- Сам видел?
- Нет, рабочие сказали.
- Вот когда сам увидишь тогда и тарахти.

Не откладывая дела в долгий ящик, я вскоре наведался к могильщикам где спросил про Козлова, да только ответа от мужиков не дождался. Люто посмотрели они на меня и отвернулись, а и то может быть - 4-ю могилу с утра копают. Ладно, думаю, спрошу у безногого Петра раз вам не до меня, а тут и Петро завёл какую-то канитель, мол, "водка с кажным годом градус теряет и никто в государстве об этом не печётся", а потом и вообще запел "Есть на Волге утёс". В общем, ничего и здесь я толком не добился. Осталось последнее - идти к Елизавете Климовне и узнать из первых, как говорится, рук. Хоть и не хотелось к ней идти, но упрямство толкало меня в зад.

- Извините, Лизавета Климовна, к вам можно?
- Заходи, Коля, заходи, я как раз хотела тебя позвать. У меня ведь завтра день ангела, вот друзья прислали из ресторана утку по-пекински..а вон там в вазочке сливовый соус к ней, попробуй..

Она подталкивает меня к столу.

- Выпьешь со мной бокал вина?

На директорше красивое бирюзовое платье и, не смотря на летний день, меховая горжетка, в которую она зябко кутается - как же ей всё это к лицу...

- Поднесёте выпью, а так поздравляю конечно. Вы и сами как ангел и не только сегодня, а всегда.

Как обычно в её присутствии на меня напала скованность и робость.

- Колено болит?
- Да как сказать..ноет иногда к ненастью, но дело уже привычное, прихрамываю.
- Я тебе мазь дам.

Она вынула из ящика стола баночку с мазью.

- Втирай её на ночь вечером по нечётным дням в комнате, где нет икон и через три недели всё как рукой снимет. Моя мама покойная так делала.

Я покрутил в руках баночку с мазью, положил в карман и хотел уже уходить, но тут вспомнил про Козлова и остановился в нерешительности. Какой-то страх, словно волкодав напал на меня.

- Вижу про Козлова спросить хочешь. Тебе скажу, ты лицо доверенное и проверенное.

Засмеялась она.

- Предателем оказался он. Хотел к брату на Алтай улизнуть, но я это дело сразу пресекла. Да, обманулась в нём, но теперь он никому ничего не расскажет.

Директорша впилась в меня глазами. Я же от этих её слов попятился к дверям, не смея встретиться с красавицей взглядом. "Вот ведьма так ведьма", - колоколом стукнуло в голове.

- А ты что же это...никак  уходить собрался?..Подожди, я действительно хочу тебя сделать, Коля, доверенным лицом, ну что-то вроде правой руки. Кладбище это сложный организм и управлять им не так просто как кажется со стороны. Здесь есть свои подводные течения и рифы. Возьмём например бухгалтерию, она бывает видимой и закрытой, то есть для своих. Вот для этой, закрытой, мне и нужен надёжный человек. Я к тебе давно присматриваюсь: ты исполнительный, непьющий, послушный..к тому же атеист. Ты ведь атеист?
- Так точно, Лизавета Климовна, безбожник. Нас ещё в школе учительница заставляла стишок учить:
"Бога нет.
Пророки – сказка,
Мощи – выдумка церквей.
Снята набожная маска
С облапошенных людей".
- Вот и хорошо. Работнику кладбища надо обязательно быть атеистом иначе долго не выдержишь.
- Да ить, я как себе  думаю: ежели бог есть, то почему тогда всё на свете так несуразно устроено?..Богатому даётся, у бедного отнимается. Да и вообще..Вот и выходит или богу на всё наплевать или его, скорее всего, нету ..А то какой же это бог, слепой, глухой и малоумный.

Директорша одобрительно хмыкнула и продолжила:

- Народы, Коля, за свою историю просто обросли символами. Без них жизнь уже стала невозможна. А что такое символ? Знак, пустышка, плацебо, но сила в нём колоссальная. Хорошо это или плохо, суди сам: возьмём волка, в природе умнейший зверь, просто так убить его очень трудно, а когда охотник развесит красные флажки, сразу глупеет и подставляет лоб под пулю. Он флажок не переступит даже под страхом смерти, вот что такое власть символа.
В человеческой истории мандала всегда нужна была для того, чтобы всю эту
неотёсанную человеческую орду направить туда, куда требуется, а пользуется этой властью некто третий; он за кулисами, его никто не видел и никто о нём не знает, но он  сдаёт карты и он снимает банк.
- А кто такой третий, Лизавета Климовна?
- Ах знать бы всем заранее про тайны мироздания..

Она погрозила мне пальцем.

  -Только тебе, Коля, пользы от этого не будет.

Красавица о чём-то задумалась, походила по кабинету и добавила с горькой усмешкой:

Я ведь и на Козлова надеялась вначале, но он оказался пустозвон, баламут и лентяй. К тому же с Трофимом сошёлся, тот его испортил, к постам приучил - ну с эти типом мы позже разберёмся, - и стал Козлов про меня слухи распускать. А что такое сплетня? Считай что шантаж, а это уже серьёзно. Кусать руку дающего, большой грех, Коля, вот за это я его и наказала. Будешь моим доверенным, доход твой увеличится в десять раз. Условие одно - держать язык за зубами и беспрекословно выполнять все мои указания.
- Справлюсь ли я, Лизавета Климовна?
- Справишься-справишься.. Ты у меня сейчас лучший конь в конюшне, да там и сложного ничего нет, чего непонятно - спросишь, в чём сомневаешься - расскажешь. Истории смерти, Коля, бывают разные..Ну привезли левых покойников, так ведь хоронить-то надо. Не валятся же им где попало, на то оно и кладбище, чтобы хоронить, а кто привёз, зачем, откуда..наше ли это дело. Иногда и колечко с покойницы надо снять, перстенёк, серёжки..но сделать это с умом, незаметно, но об этом мы ещё поговорим.

Наставляла меня директорша и неожиданно добавила:

- Я  тебе сейчас, пожалуй, сама мазь вотру, так лучше будет. Иди ложись на диван и снимай брюки.

Я, как во сне, протягиваю ей баночку с мазью, стаскиваю брюки и ложусь на диван. В кабинете резко запахло хвойными шишками и хмелем. Директорша садится рядом на край дивана, и я близко вижу мочку её уха и тёмный локон. "Красивая она"..Мысли начинают туманиться, становится хорошо и спокойно. "Красивая и добрая".. Я закрываю глаза и куда-то проваливаюсь.
И кажется мне, что иду я как в детстве по своему любимому бору; под молодыми сосенками видимо-невидимо желтоватых липких маслят на тонких ножках, пахнут нагретые на солнце стволы-исполины, вот и знакомые муравейники в метр вышиной и куда не ступишь везде мягкая подстилка из сухих иголок... а легко-то как, словно и не идёшь, а по воздуху плывёшь.  Но вот зашевелились заросли папоротника на краю поляны, и из них вышла красавица-олениха.  Смотрю на это чудо и никак не могу вспомнить, где я мог видеть такие красивые с поволокой глаза, и пока вспоминал, она человеческим голосом, но как-то так со смехом, говорит:

- Надевай ошейник, Коля. Я тебя долго берегла, можно сказать, для праздника, но сегодня у меня и есть праздник. Сегодня я неудержимая, сегодня мне всё можно.

Разве могут олени разговаривать человечьим языком? Да это же Елизавета Климовна, но почему она так хохочет?

И под этот хохот, я чувствую как что-то жёсткое и холодное сдавливает  шею и тянет куда-то вниз и влево.  Покорно ползу на четвереньках туда, куда меня тянет неведомая сила. Мне всё ещё хорошо, но вот какой-то посторонний голос зазвучал прямо в голове, вмешался, тревожит. Как он похож на голос моей покойной матери, и этот голос  буднично (почти уныло)  рассказывает старую притчу про птичку, и будто бы коготками она в чём-то там увязла и сама птичка пропала. Но мне это совсем не интересно, мне легко и хочется смеяться.
И тут я почувствовал сильный удар по рёбрам, а потом по спине, потом снова по рёбрам. Боль пришла с замедлением. И она была такая... как бы сквозь вату,  словно били не меня, а кого-то постороннего, и я продолжал улыбаться. Меня даже смех стал разбирать: вроде бьют, а получается чепуха какая-то, словно по бревну молотят. А потом наступила темнота и безмыслие.

Утром, на рассвете (а может это был вечер), холодно стало ногам. Я пошарил вокруг рукой, чтобы нащупать одеяло, но вместо этого обнаружил свои голые ноги. "Что такое? Где одеяло?" Открыл глаза, вижу, лежу на полу в ошейнике, да ещё в кабинете директорши и цепочка от ошейника прямо на батарее замкнута! Чесались ступни, всё тело затекло и  ныло от боли, особенно спина и бока. Но и это ещё не всё, смотрю на диване, голой спиной ко мне повёрнута, лежит сама Лизавета Климовна Сумарокова; уморилась видать вчера и уснула тут, а рядом с диваном плётка валяется и бокал с недопитым вином стоит.

Какие там догадки, прикидки..я сразу всё вспомнил и понял. Конечно, не женское это дело плёткой махать - рука устаёт быстро. И что горько: сама разделась и платье аккуратно на спинку стула повесила, чтобы значит не измялось, а меня выходит так и надо избитого, голого на цепи как собаку держать. Ну ладно, думаю, поднатужился и разомкнул руками ошейник.

Я конечно человек добрый, можно сказать к людям без претензии, но издеваться над собой никому не позволю, будь ты хошь директор, хошь архиерей. Поднял я плеть, а плеть-то не простая, ручка серебряными пластинами обделана, да и огрел красавицу сыромятным ремешком. Взвизгнула она и скатилась с дивана, а я по ходу ещё успел добавить.

Извивалась змеёй Лизавета, это только в книжках пишут, что ведьму бить нельзя, а то неровен час обернётся вороной или кошкой там..ерунда всё это. Я лупил директоршу и таскал за волосы пока она в кружевных панталонах-мотыльках ползала у моих ног, хватала за  голые колени и целовала их. Слёзки-то её мои мослы богато оросили..

- Коля, не бей, не надо..не позорь меня!!

Кричала красавица, но и это меня не остановило. Мокрый, как говорится, дождя не боится и терять мне было уже нечего. Видя мою твёрдость, она оттолкнула меня и, прикрывая руками голову, хотела спрятаться за спинку дивана, но я же не сволочь какая-нибудь чтобы женщину по голове бить, хотя да, как лев кинулся  за ней, но, чёрт попутал, зацепил хромой ногой стульчак, и он вместе с горшком опрокинулся, а содержимое вылилось на ковёр. Всё это несколько отвлекло моё внимание, и директорша успела добежать до двери и вот-вот должна была выскользнуть наружу, но на её беду замок никак не поддавался или может заело его, или от волнения, не знаю..в общем, у меня должно было хватить времени, чтобы ещё раз огреть девушку плёткой. Я и бежал со всех ног с умыслом продолжить экзекуцию, но тут она повернулась ко мне и как-то так с угрозой тихо прошептала:

- Ты, ничтожество, не смей меня бить, я беременна..

Ах, какие же у неё были при этом  глаза! Невинные, чистые, как у ангела..Я не мог оторвать от них взгляда. Плётка так и выпала из рук. И первая мысль: "Кто!!?. Кто мог это сделать?!. Не иначе этот петух со шпорами". Так я окрестил для себя её водителя. "Конечно, при оружии, вершит приговоры и судья и палач в одном лице. Не устояла перед таким или он её силой взял?.."- размышлял я.

Директорша воспользовалась моим  замешательством, справилась наконец с замком и выскользнула в коридор. Немного погодя, откуда-то снизу, с первого этажа, донеслись её рыдания. Но мне уже было не до этого, я подошёл к столу, налил себе до краёв бокал  вина и жадно выпил. И только тут заметил на столе между подсвечником, тульским пряником и коробкой с конфетами, свежеотрезанные лапы и голову петуха на полотенце. "Колдовала что ли?"..Странное совпадение, хотя и это тоже стало безразлично. Злость куда-то подевалась и даже появились сомнения не слишком ли глупо я поставил на кон свою жизнь, и ведь поступят теперь со мной как в детской сказке: "У попа была собака..".
Некоторое время я отупело сидел на диване, обхватив голову руками, хотел закурить, но пальцы дрожали и папиросы все время рассыпались по полу.
"Как же это так получилось?.. Я ведь всегда, ещё с детства, боялся и уважал начальство.
Когда в третьем классе учительница мне ухо крутила, ухо потом раздулось и стало фиолетовым, но я Аду Гавриловну не выдал, а матери наврал, что меня хулиганы из седьмого класса избили.
Её все боялись, но я наверное больше всех. Однажды я потерял сознание от страха, когда педагог остановилась у меня за спиной. Мы тогда контрольную писали, а она ходила вдоль рядов. Я слышал как скрипел её деревянный протез, противно так, скрип-скрип, слышал её тяжёлое, прокуренное  дыхание; она дошла до меня и остановилась...а больше я ничего не помню. Очнулся только на кушетке в кабинете у медсестры: мне нашатырь на ватке к носу подносили и били по щекам".

Сколько прошло времени сказать не берусь.. но вот вроде показалось, что вещи и мебель в комнате зашевелились, а геометрия стен и потолка - нарушилась. Я подошёл к окну и потянул за витой шнур сбоку, чтобы портьеры на окне шире раздвинулись и свету прибавилось, но вместо этого они закрылись совсем, и в кабинете директорши наступила полная темь - как в погребе - даже мышами запахло. Спички, слава богу, всегда со мной, зажёг подсвечник, и чёрная моя тень заскользила по стенам.
И в этот момент, что-то тёмное и мохнатое метнулось у меня из-под ног прямо к камину. Не знаю как зимой, но летом его не топили, и плетёная корзина с дровами стояла рядом для красоты; и вот на моих глазах из этой самой корзины вылетело тяжёлое полено и больно шмякнуло аккурат по хромой ноге. "Ах ты, бестия!"  Я зло отшвырнул полено обратно здоровой ногой, и оно, описав странную дугу, ударилось о дымоход. От удара облако сажи и пепла вылетело из дымохода прямо мне на голову..
Ох, если бы это был пепел! Но это оказался рой маленьких чёрных мушек, злых и проворных, они  больно искусали лицо, шею и руки и так же быстро убрались обратно. Я не выдержал нападения: трясущимися руками надел свои мятые вельветовые брюки и, прихватив с подоконника бинокль - эта штуковина мне наверняка в странствиях пригодится, ведь придётся теперь скрываться чёрт знает где, - побежал вон.

Перед выходом бросил  взгляд в зеркало на стене: на меня смотрел всклокоченный  старик с жилистой шеей, безумными глазами и дрожащими руками. И это был я.
Излишне говорить, что сапожная щётка, только что мирно лежавшая на подзеркальной полке, догнала меня уже в узком рукаве коридора и так треснула по затылку, что из глаз посыпались искры.
Да, сильна была Елизавета Климовна Сумарокова в своих проявлениях.

Вы когда-нибудь задумывались почему люди сходят с ума? Сто докторов опросите и каждый на свой лад ответит. Одни вспомнят какого-нибудь профессора Вальцмана, другие ещё кого-нибудь, да только я вам скажу
, люди добрые, этих вальцманов сапожные щётки по затылку влёт не били, поэтому они и не имеют права  лезть ко всем со своими диагнозами.

За воротами просигналила машина, и обязанность сторожа впустить её, только плевать теперь на всё и моя обязанность в данный момент - спасти свою жизнь; да и солнце уже  довольно высоко встало над деревьями, одним словом, надо торопиться, ибо месть вряд ли заставит себя долго ждать. На кладбище было тихо и почти
безлюдно, избитая Лизавета Климовна как сквозь землю провалилась, но всё же я решил выйти не через главные ворота, а через чёрный, т.е. служебный вход - так безопаснее. Могильщики, увидев меня, побросали лопаты и с раскрытыми ртами уставились как на невидаль; бригадир же нервно захлопал себя по карманам в поисках курева.
Пусть посмотрят, на лбу у меня не написано, а свидетелей, кого я только что плетью хлестал, нет.

Главное держать выше голову и пройти мимо с достоинством, а вы копайте ребята, копайте, ваше дело не дать умереть с голоду могильному червячку. А я щас приду домой, возьму деньги, быстро соберу сумку и на вокзал. Куплю билет..Куда? Да хоть в Салехард какой-нибудь или куда глаза глядят, везде живут люди, проживу и я. Время терять нельзя, наверняка она уже ищеек по моему следу пустила. А вам, Лизавета Климовна, отвечу так: извините, что пришлось вас немного похлыстать, но  сделал это не для сраму вашего, а исключительно от обиды, и понимаю, что за свою жизнь мне теперь придётся биться до конца, потому как дорога она и ничего более ценного у меня нету. А нового коня в свою конюшню поищите в другом месте.

Михаил Карпович Кандыба жил уединённо со своей женой Настасьей Ивановной, в маленьком двухэтажном домике недалеко от железнодорожной станции. К нему я и  направил стопы сразу после всей этой отвратительной истории с избиением директорши. Почему?. Ну во-первых, он мой старый друг ещё с детства, и ему я полностью доверяю, во-вторых, кто как не Миша прояснит мне вопрос с ведьмами, ведь как ни как, он уже 25 лет уважаемый учитель физики в школе, в-третьих, его домик стоит как раз на полпути между моим и кладбищем, то есть, всё равно я иду мимо, а в-четвёртых, мне просто нужно сейчас успокоить нервы  и взять себя в руки. Я шёл и размышлял, а, попросту говоря, завидовал: вот живёт человек не сталкиваясь ни с какими покойниками, в красивом и уютном домике с цветами в палисаднике, огородом и вообще, предаваясь всякой там неге. А я петляю как заяц, на которого охотник уже зарядил дробовик.
Перед тем как появиться, мне надо было привести себя в порядок: для этого вполне подошла канава с дождевой водой: я умылся и тщательно пригладил мокрыми ладонями заломы волос на висках и затылке - а теперь вперёд!

Миша как раз подстригал кусты роз большими садовыми ножницами: на голове соломенная шляпа, поверх голубой майки, подтяжки и если бы не они, то с пузатого живота учителя давно бы сползли мятые парусиновые штаны.

- Знал..знал что ты придёшь.

Начал он.

- Это почему ещё?
- Да вчера приснился мне. Вроде как корову посреди поля доишь и так это ловко у тебя получается, и парным молоком ох как пахнет. Я ещё удивился: зачем это Колька корову купил, волыниться будет теперь с ней, а когда проснулся, понял - к деньгам сон.
- Всё это ерунда, мне тоже как-то раз папа римский приснился, ну и что с того?..Да ничего. И здесь не срастётся.
- Ты всё кладбище стережёшь? Вот смотрю и биноклем тебя наградили..
- Бинокль это так..он тут не при чём. Закурить у тебя нету? Ах да, ты же не куришь. Я к тебе кой по какому делу, Миш, и времени у меня мало.
- Ну тогда пойдём в дом там прохладнее да и чаю попьём. Настя, собери к чаю там..к нам Коля пришёл.

Крикнул он жене.

И пока она гремела чашками на кухне, мы уселись в большой комнате на пузатый диван.

- Чего там у тебя стряслось, рассказывай..
- Да тут знаешь какое дело..ты в ведьм веришь?
- Подожди, это ведьмы в каком смысле..гадкие бабы что ли?..Конечно бывают эпизоды..
- Нет, Миша, копай глубже, ведьма это  та, которая..скажем так, на метле летает.
- Эх ты куда хватил. Вот что, Коля, зря ты на кладбище пошёл работать, зря...поэтому и лезет тебе в голову всякая дребедень.. Ну что это за работа такая, мало что ли других мест, вон на станции обходчик нужен.
- Какой из меня обходчик с хромой ногой.
- Хорошо, там бы на слесаря выучился или, в крайнем случае, на стрелочника.

После такого вступления, я как-то сразу сник и впал в апатию: "Зря пришёл, ничем он мне не поможет. Впустую только время потратил, придётся себя самому за волосы из этого болота вытаскивать". Но тут Настасья Ивановна закричала из кухни:

- К столу, к столу, мужчины! Коля, как ты там на кладбище устроился, наверное спишь как солдаты в тыловых частях, вот никогда бы не подумала.. Я забыла, ты с мёдом любишь или с вареньем? Клубничное варенье очень вкусное, с кислинкой.
-  С вафлями люблю. А сплю как на фронте - только одним глазом, а другим за врагами наблюдаю, и, если честно, с кладбища я уже уже уволился.
- А вот это правильно!..Туда ещё успеется, а пока лучше это место  стороной обходить.
- Не такое уж оно и страшное, только вот люди там..

Начал было я, но осёкся.

Румяная и пухлая как матрёшка Настасья Ивановна разливала по чашкам чай..и без умолку тараторила.
Я торопливо выпил свою чашку и стал прощаться, мол, дела и всё такое прочее. Да и разговоры о моей работе на кладбище вызывали только отвращение; осталось  вернуться в комнату, забрать с дивана бинокль,  где я его оставил и попрощаться, ерундовое, казалось бы дело. Но вышло всё не гладко. На диване, где только что лежал бинокль, сидела, закинув ногу на ногу, та самая толстая рыжая баба из злосчастного обувного магазина, и была скандалистка, стыдно сказать,  в чём мать родила, а  только наглая ухмылка, и резиновые ботики украшали её толстые ноги. Я закричал и бросился обратно на кухню.

- Мишааа..там..там..там... Глянь скорееее..

Больше-то ничего выговорить и не получилось; хватал его за рукав и тянул за собой в комнату. Супруги оба разом встали и бросились туда, сталкиваясь и мешая друг другу в узком дверном проёме, я же с опаской выглядывал из-за их спин. Однако комната оказалась пуста. То есть, конечно, не совсем пуста: шторы, мебель, включая пузатый диван, всё стояло на своих прежних местах. Вот только ведьмы на диване не было. Как не было и бинокля. Стало так тихо, что слышно было как тревожно сигналит маневровый тепловоз на станции, а за оврагом в соседнем посёлке работает пилорама. Наконец первым в себя пришёл Михаил Карпович:

- Что, что ты хотел этим сказать?!.

Но я уже не слушал его, а, перепрыгивая через ступеньки, ринулся вон из дома.

Я был раздавлен, унижен, поставлен к стенке самым жестоким образом. Да-да, так наверное расстреливали невиновных: ставили к стенке и, ничего не объясняя, подносили дуло к затылку.
Что?..Почему?..Как?..Вот вопросы, на которые я хотел, но не мог получить ответа. Например, почему я бил директоршу, и она была обычным человеком, да, да, обычным - просто красивой бабой. Несчастной, заплаканной, испуганной, молящей о пощаде. Ей было больно, страшно, хотелось спрятаться, забиться в щель..Любая бы на её месте повела бы себя так же. То есть, выходит она тогда не была ведьмой, а потом почему-то вдруг ей стала. Это что же получается.. получается какая-то несусветица.  Или вот ещё: обирать покойников - разве это дело ведьмы?..Это дело обычных мелких жуликов.
Эх, как бы это всё растолковать для себя; разложить по полочкам это одно, а вот объяснить, найти связь, вывести красавицу на чистую воду.. но раз она не всегда бывает ведьмой, то получается у меня есть шанс спастись?.. Это от ведьмы укрыться трудно, а от простого человека ещё как можно.
Кто не видел как курица, кудахтая бежит прямо перед машиной, ей бы взять вправо или влево, а она чешет прямо - мозгов не хватает отвернуть в сторону. Вот так и мне сейчас.

Теперь дальше. Захожу в свой подъезд, сидят на ступеньках какие-то остолопы в рванье, капюшоны на голову надвинуты и вроде как дремлют, может ремонт кому делают вышли подышать сюда от пыли или ещё что.

- Папаша, дай закурить.

Спросил тот, что поздоровее.

Я дал ему папиросу и похромал в свою квартиру, особого внимания на них не обратил - не до этого было. Сейчас, думаю, приду, приму ванну и сразу спать лягу: голова-то и остальные рёбра гудят после разнообразных лизкиных примочек. Но тут слышу стучат в дверь кулаком.

- Кто там?
- Отец, ты чего там засел, открывай давай..Подкинь деньжат в долг.

Посмотрел в глазок - а это тот, которого я папироской угостил - и говорю ему в замочную скважину: "Сейчас тебе таких деньжат всыплю, что мама родная тебя не сразу узнает. Пошёл вон, придурок".  А сам кинулся к телефону и накручиваю 02.

- Аллее, слушаю.

Голос женский, разбитной, как у пропитой бабы и вроде бы чем-то знакомый.

- Милиция?

Кричу в трубку.

- Н-да. А шо те надо?
  - Приезжайте скорее, какие-то хулиганы ко мне тут в дверь ломятся, деньги требуют.
- А ты шо, должен им? И хто это на проводе?
- Марченко Николай Устинович..да какой должен...говорю же пришлые, залётные, первый раз таких вижу!

А сам думаю, а ну как и вправду эти начнут ломиться, дверь-то у меня деревянная, она им на раз-два - железную так и не выбрал время поставить, да и денег всегда не было.

- Адрес-то говори, чё молчишь?.

Сипит девка.
Я диктую:

- Улица Солдатова, квартира 18, второй этаж.

А тут эта дура  и заявляет: "Постой-постой, да у вас там притон, гражданин, известный адресок-то".
Я так и обмер.  Наша улица, ору ей, самая что ни на есть спокойная в городе, а в доме вообще одни пенсионеры проживают, да и те сейчас на дачах. Я всех соседей поимённо знаю - никто в тюрьме не сидел. Какой ещё притон?

- Ладно-ладно, жди, сейчас все машины заняты, а резерва нету, часа через три если ..
- Да ты что, офонарела!. Меня ж  убьют сто раз.
- Сказано жди, сколько тебе  повторять.

И гудки пошли.

Забегал я по квартире..что делать? И тут до меня дошло: а номер дома-то она не записала, да и я забыл сказать. Выходит и ждать бесполезно, а лучше уж сразу деньги приготовить, если хулиганы дверь сокрушать  начнут. Отложил я несколько бумажек из кошелька и сижу жду, а сам думаю какой-то странный разговор у меня с этой глупой курицей вышел, прямо сказать, нехороший разговор, и где-то  я этот наглый голос уже слышал и тут вспомнил - да в магазине, когда сандали покупал!. Ах ты стерва, думаю, ловко...ловко на крючок меня насадила.
А с другой стороны подумать, так  уж по голосу-то и не угадаешь, может та, а может и не та вовсе - в милицию сейчас кого ни попадя  берут. А что, вон Сталинка куда уж глупая баба, всегда на базаре куриными окорочками торговала, а тут раз ..и в капитанах ходит. А почему? А потому что ляжки её гладкие большому человеку приглянулись, и теперь   никто не смеет называть её Сталькой там или как ещё, а только Сталиной Гордеевной.
А как была некультурная так и осталась: чуть что не по ней, сразу кричит: "я счас тебя охламона на карандаш возьму" или "посидишь в обезьяннике, ноги будешь мне целовать".
Нет, тут по голосу не угадаешь, тут надо знать точно.

Только я немного расслабился, как слышу эти там за дверью по-немецки шпрейхать начали и даже два раза затвор передёрнули..Я ведь хорошо помню, как ночью фрицы меня по кладбищу до самой сторожки гнали..я тогда сильно напугался, можно сказать единственный раз за всё время работы там. Как заяц бежал..и в ту часть кладбища больше ни ногой, а теперь что же это такое получается..это выходит немчура снова за старое взялась, со своего болота притопала?..Вот даже и в замочную скважину тянет гнилым  мясом и тиной..Или это просто так кажется?. Я опять к телефону и накручиваю 02, вы люди или нет, кричу, меня щас убивать будут, а вы там сидите и не чешетесь.

- А кто тя убивать будет?..

Снова эта дура.

- Фрицы, вот кто!
- Я те щас, старый таракан, санитаров пришлю..не навоевался ещё?..Вот и держи там у себя оборону..А я на службе, мне некогда с тобой лясы точить..

Тут я нервно захохотал и заорал в трубку:

- Я не такой, слышишь !! ..Ты на меня шутовской колпак хочешь напялить? А я тебе это дело не позволю..Меня на пушку не возьмёшь!

Но некстати опять про Сталинку вспомнил и сразу сник: ведь им таким  хребет не перешибёшь, небось тоже в капитанах ходит и знает для кого надо юбку задрать, а кого и по матушке можно отбрить, а я что..я простой сторож, а теперь уже и просто хромой безработный..Эх, жизнь..

Но ушли негодяи, или затаились где в кустах у дома, чтобы  перехватить меня на выходе и кто это были, поди-ка догадайся теперь. Может подосланные какие артисты? А только никогда раньше в нашем подъезде ничего такого не случалось, ну разве что лампочку вывернут, и 10 лет назад сожгли почтовый ящик. Вот и всё.

И крепко бы я застрял в этих мыслях, словно старая телега в болоте, но тут  зазвонил телефон. Звонил Мишка.

- Вот скажи мне, почему ты убежал как полоумный и что всё это значит?
- Да как тебе сказать..понимаешь, я вдруг вспомнил, что оставил дома включённый утюг.

Неуверенно соврал я.

- Ага, утюг ...поэтому ты и вопил как раненный бизон, и бинокль свой бросил.
- Как бинокль? Ты его нашёл?..Где?
- Там, где ты его оставил - на диване.

После этого разговора я пошёл в ванную и сунул голову под кран с холодной водой.
Мысли немного прояснились.. Теперь вот появилась новая загадка - бинокль. Может я того, заболевший стал, а?

Здесь, на краю ванны, наступил предел - истощились мои душевные силы; мокрая голова моталась, а тело само собой раскачивалось как маятник. "Надо..надо завтра  утром уехать из города, и нечего это обмусоливать и ещё записки свои закончить". Зачем? Я и сам толком не понимал. "Всё запишу как есть, всё что со мной происходило на кладбище и после. Всю правду и только правду, какая она есть на самом деле. Напишу и отправлю по почте прокурору или его заместителю, они сообразят что с этим делать. Вот тогда, Лизавета Климовна, и посчитаем цыплят.
А пока буду спасать себя, а там уже как повезёт.
Да, не забыть бы ещё горшки с цветами в подъезд выставить - пусть берут кому надо".



             В этом месте записки Николая Марченко обрываются.