Расписан день порядком суеты -
конспектом встреч, поклонов и визитов,
рябит в глазах с утра до темноты
от сотен лиц – святых и содомитов…
От глухоты непрошеных гостей
меня срывает с мест, как зуд подкожный;
в наш век больной хотелок и страстей
без суеты жить просто невозможно!
Наполнен неподъемной пустотой
мой саквояж задач и поручений -
без выходных, без права на постой
на год вперед, без преувеличений...
И только ночь, нежнее всех подруг,
меня спасет глотком валокордина,
и, нить событий выпустив из рук,
я засижусь с друзьями у камина –
где под бокалы терпкого вина
язык усталый мелет вздор привычный
и повседневность вслух оценена
под пьяный соус - острый и циничный,
под дым и смех, и хохот, и вино,
под ерунду и разговор ученый...
Мой каждый день – бесценное руно,
мой бенефис с колодою крапленой.
…Сон наползает, забытьём пьяня,
но мозг упрямо вязнет в топких блицах,
в калейдоскопе прожитого дня
перебирая фразы, жесты, лица -
определив в амбарную тетрадь
кто не при чем, а кто хитер в уловках;
глухая ночь – не повод отдыхать,
а повод ход найти в многоходовках!
Я оценю всё, что произошло
за каждый миг, голодный или хлебный,
ведь суета – мое рукомесло,
мой белый снег и мой бальзам целебный!
Мне чертовщина эта по нутру,
я будних хроник верный почитатель -
на этом прииске я, может быть, к утру
свой золотник намою, как старатель.
Господь своей отцовской добротой
нам дарит будни, часто как спасенье,
чтоб упокоить праздной суетой,
чтоб уберечь от лени в воскресенье.
Я завтра вновь услышу голоса,
и новый день, как дар, приму смиренно,
и буду снова ровно в 3 часа
я сразу в трех местах одновременно.
Пусть эти дни кружат, как воронье,
я суете доверюсь вдохновенной
и в ней найду спасение свое,
и день приму – любой, обыкновенный!
Не восхулю молчащие альты
и не вступлю с соседями в дебаты -
врачуют белоснежные бинты
мне суетой кровящие стигматы …