В парке
Скамейка в парке у пяти берез.
Идет она. Так трогательно злая.
Сейчас будет вздор и ругань, а вопрос
Останется вопросом... Мать честная!
Над парком шум. Шуршанье без конца,
Как вечная порывистость прибоя.
Раздражена. Гримаса без лица.
И шпильки колкостей и жесты – все чужое!
Ерошит ветер лапою листву.
В нем, как в ручье, полощутся березы.
Но ни одной уступки естеству...
И пилка для ногтей шуршит угрозой.
Плывет пушинка через всю аллею.
Плывет, не падая, не суетясь.
Как сносит бабочку!
– Ну что ты?! Не умею
И не хочу впустую толковать!
Наверное, обидится! Уйдет!
И поводов довольно для скандала!
А я молчу. Останусь. Но в плечо
Вдруг ткнулась мне!..
Пусть завтра – все сначала!
1980
В пустых комнатах
С утра сегодня дома мрак.
Пощелкал светом – желт и скучен.
Раздвинул шторы, тюль – не лучше:
Не отыщу себя никак!
Схожу к дверям. Почтовый ящик
Пустой – газету не несут.
Забрался в ванну – зябко тут
И душ – не душ, хоть и горячий.
И есть не хочется – курю.
За книжку взялся – тьфу, красивость:
Тут немощь, кажется, сбесилась
От вензелей вокруг "люблю!".
Эх! Напишу тебе с досады!..
...А, знаешь, дома – хорошо.
В окне капель, спит кукла рядом...
Целую! Я себя нашел!
1980
Игра
Девочка играла в "дочки-матери".
Девочка была – хозяйка дома.
Лоскутки ей заменяли скатерти,
Куклы приходили, как к знакомым.
В доме все значительным казалось,
Изучалось тщательно, с пристрастьем,
Вызывала жадное участье
Даже размалюсенькая малость...
* * *
Ты выросла. И вот вошла
В свой дом всамделишной хозяйкой.
Так что ж он, ровно попрошайка,
Ждет, чтоб его ты обжила.
Как будто в чем-то виноват –
И, верно, в том, что настоящий!
Не вникнешь, как тогда, с пристрастьем
И не иначишь на свой лад.
Быть может, радуясь тому,
Что обрела свои чертоги,
Ты замечталась на пороге
О том, похвастаться кому б?
Или, в хозяйственных мечтах
Устав, у шкафа прикорнула,
Тобой же сваленного стула
В забытом доме не подняв?
А может, получив владенья,
Спокойна, что теперь он твой,
Ты к маме жить ушла домой,
Дом заперши без сожаленья?..
* * *
Так вышло. Ты в меня вошла
Сама. Так входит в дом хозяйка.
Но отчего, как попрошайка,
Все жду, чтоб дом ты обжила?
То в зеркало глядишь в прихожей,
То в кухне стряпаешь еду,
В чулане, в ванной - вон из кожи...
А комнаты все ждут и ждут...
В них, может, нужное пылится,
Не узнанное – на виду.
Что как соседская жилица
Заглянет в окна на ходу?!..
Ведь вещи тоже ищут смысла
В нуждой взволнованных руках,
И в дрогнувших улыбкой лицах
Ждут видеть, что они – не прах...
* * *
О, если б чудо приключилось:
Ты б, наконец, зашла к себе!..
Ах, как бы комнаты лучились,
И как бы стало в них тебе!
1980
Тамаре (1)
Моя любовь! Моя Ассоль!
Моя небесная Земная!
Жена моя, моя родная,
Ты – боль мечты, свершенья боль!
Твоя печаль – моя тоска!
Твой холод мне – страшней недуга.
Нет для меня дороже друга,
Воды желаннее глотка.
Когда, врасплох, твои глаза
Нечаянной радостью лучатся,
С самим отчаяньем повстречаться
Не страшно мне, хоть три раза!
Когда, играючи с зарей,
Ты губы отдаешь улыбке
И нежишь стан свой ленью гибкой,
Рассвет робеет пред тобой!
А я, за наглость видеть это,
Наказан участью поэта,
Гоню взашей того рассвета,
Задвинув штору, а потом...
Сплю с широко открытым ртом!
1980
________________________
(1) - Тамара – в одном из переводов означает: "Небесная"
В ссоре
Родная, не пишешь! Ну, что ты?!
Ведь знаешь – до краешка твой.
И давешней ссорой с тобой
И так уж избит и измотан.
И утро – не в утро! Там тает.
Такая же хлябь на душе.
Уж очень нас долго болтает
Меж ссор и восторгов уже.
Я в ссоре, как в дальней разлуке,
Как будто тобою забыт...
И вслед тебе ветер кричит...
И вслед тебе – ветви, как руки!
1980
Ветки в декабре
Декабрь жил, а не стоял.
Он падал, мел, валил и таял,
Скользил и ветер гнал с окраин,
И вдруг молчаньем обдавал...
Его теплом обнажены,
Слегка подрагивали ветки,
Нетайной нежностью влажны.
В них глох и таял отзвук редкий.
Влеченью женственно послушны,
Бесплодьем зим не смущены,
Ласкались с ветром простодушно,
Оставив почки для весны.
Являла жизнь свои законы:
Пусть не зачать зимой листвы,
Но и не стынуть присмирено –
Жеманна грусть от головы.
О, тайнослезные кокетки,
О, глухосердые молвы,
О, этот ум от головы,
Вас ничему не учат ветки!
Год провожали…
Год провожали, как всегда.
Лишь в тайной памяти, пожалуй,
За звоном игристых бокалов
Лукаво дзынькнула среда,
Но ничего не обещала.
Декабрь кончался. И звезда
Высоко над зимой вставала.
Год провожали. Как всегда,
Всех будто чуть приоткрывала
И близила минута та -
Молчания перед вокзалом.
Год провожали, как всегда
С почетом. Память искажала
Его заметы. Но среда
Год обрывала. И стояла
Высоко ясная звезда.
Год продолжался, как всегда!
Равенство
Я много раз бывал влюблен,
И знал бредовое величье,
Меня равнявшее с Христом,
От всех иных людей в отличье.
Ты в этот год вошла, как в дом.
Я ощутил свои начала.
Впервые равенство с Христом
Лишь равенство и означало!
1980 декабрь - январь 1981
Мороз
Что не разбудила, спасибо!
Хоть было б прямей разбудить.
А так астматичною рыбой
Пришлось до работы ходить.
Что делать – пошел за картошкой.
Сказали – в обед привезут.
Не шляться ж с пустою авоськой,
Взял пиво и воду, и лук.
Развел то да се с продавщицей,
Их две и скучают без дел.
Зал пуст... Елка хочет свалиться...
Но солнце,… как карп в решете!
И кажется, если, как в раме,
В окне видишь пару берез
На синем с парными мазками, –
«Грачи прилетели»! Мороз.
Целую. Не рвись и не сетуй.
Без станций на труд и обед
Жизнь движется с осени к лету
И... Словом, люби нас! Привет!
1981 январь, 13 день
Дамка
Поднявшись позже твоего ухода,
Со сна еще захвачен гулом внутренним,
Свои и настроенья, и погоду
Я узнаю в твоих записках утренних.
Приветы, наставления, наказы
В них – только штора нашего окна.
Отдвинешь: то ли туча наземь ляжет,
А то блестит, как смех, голубизна!
Сегодня – мой привет тебе и здрасьте!
Собрался за покупками – ан нет.
Мне денег не оставила. Отчасти
Я очень рад. Был занят я. Привет!
Да. Дамку кормит весь подъезд без миски.
Я завтрак поделил с ней – носом тычется.
Вот так и я с утра – в твои записки,
Свет мой жена! Погод моих владычица!
1981
Тень
Эх, жена моя, мотылек,
Моя бабочка мягкокрылая!
Высоко тебя сносит, милая,
От нескучных земных тревог.
Так значительно занята,
Воскрешая вчерашний день,
Но как трепетно мечется тень!
По земле, по траве, в кустах...
Льнет к земле, словно первое Я,
Как душа, что зачата здесь,
Так мучительно просит сесть,
Хоть на миг ей вернуть тебя!
1981
Женщины хохочут
Мне мешает видеть слово – "снег"!
Я его забуду. Голубое!
Розово-лиловое, любое...
Яркое! Крупчато-золотое,
Теплое, как войлок... Словом – снег.
Мне глядеть мешает слово – "свет"!
Я его забыл. Маячит. Слепит.
Пронизает сумрак. Лица метит
Отбликом улыбок на рассвете...
Рушит на меня весь этот свет!
Мне мешает слышать слово... – "тьма".
Тихая. Глубокая... Глухая...
Странная. Томительная. Злая.
Чуткая, пронзительно земная...
Откровенная, как тишина...
Мне любить мешало слово – "долг".
Я забыл. Выходят в утро люди...
Шаркают, сморкаются и будят...
Очень важно мне, что с ними будет.
Женщины хохочут – счастье в дом!
1981
Кран
В ванну падает вода:
Донн-н.
Разрушает суета
Дом-м.
Я устал от маяты,
Бум-м
Отдается в темноте
Дум-м.
Я прикрыл занудный кран –
Тиш-шь!
Не скребется по углам
Мыш-шь.
Бам-м!
Не вздрагивай малыш!
Тш-шь…
Опустел проказник – кран.
Спишь…
1981
Жанна Д'Арк!..
Может быть мне чем-то плохо,
Если я пишу стихи?
У меня жена – дуреха:
Позы, ахи, да хи-хи.
Наш дом, как в лихорадке,
Уже который год.
С собой играет в прятки
И всем наивно врет.
Горит в жару дочурка,
Сын мечется во сне,
Она лежит, как чурка,
И умность кажет мне.
То, вдруг, Снегуркой тает,
А то, красивых врак
Набравшись, выступает
Она, как Жанна Д’Арк!
Увлечена дитятя
Игрой в жену и мать
И ждет, что добрый дядя
Поставит детке "пять"!
Бог весть, когда очнется
От пошленького сна –
Малышкам мать проснется,
А у меня – жена.
Когда устанет мучить
Себя же суетой?!
Самой же станет лучше
И станет жизнь простой!
1981
Как стать любимым своей жены?
Мне надо бы жить от жены вдалеке.
Она бы страдала, мечтала...
И чтоб, хоть разок, утонул я в реке.
Она бы оплакивать стала!
И чтобы, как в сказке с хорошим концом,
Она бы меня воскресила,
И, выплакав счастье, ввела бы в свой дом,
И снова спокойно забыла.
А так, у нее очень много забот,
Муж рядом – помеха и проза!
Ни жертв, ни бессонниц, ни траурных мод!
Все – жизнь и в капель и в морозы.
И, кажется, крутится на языке,
Как будто пластинку разбила:
- О, если б ты жил от меня вдалеке,
O, как бы тебя я любила!
1981
Двор
Вчера за окно, через ветки, во двор
Смотрел, как сквозь вензель чугунной ограды,
А нынче за стекла заслоном парадным
Стал веток из инея теплый узор!
- Спасибо за кофе! - Я сел на постели... -
Глянь, зреют, как яблоки, грудки синиц...
Нет, ты посмотри, воробьи растолстели... -
Я силюсь расклеить завесу ресниц...
...Во двор!
Не нарушить бы белого марева...
Жгут елки. Над крышей, бумажным фонариком
Белевшее солнце, как отблеском зарева,
Зажглось от костра, но окутало в пар его.
Поглазеть на огонь собралась ребятня,
Побросав свои лыжи, картонки и санки.
Кто-то в черном тут взялся среди белого дня,
Наорал про "пожар" и про "дым спозаранок!"
Над двором так нелепо повис этот крик...
- Вот пристал! - И стволы развалили...
Иней сыпался с веток. Скулили щенки
Без ребят... И про дядьку забыли!
1981 январь 21
В зеркале окна
Слепой словесной суетни
Оставив вымыслы и бредни
(и оправданья для родни),
Ты в зеркало окна взгляни,
В сумятицу зимы последней!
Давно сквозь переплетов клетку
Мне отражался всякий вздор:
Я видел, был исчиркан двор
Штрихами черных, голых веток!
Теперь там двор. А во дворе...
Смотри, и ты увидишь тоже...
Ты видел иней в январе?!
А снег, утоптанный в рогожу?
(Как солнце слепит, одурев!)
Когда и стынь и хлябь, и муть,
И непогоде нет начала,
Как тягомотине скандала,
Не бойся в зеркало взглянуть!
Смотрись, расшторив, днем и ночью,
И в непогоду и в мороз,
Смотрись, не утирая слез,
И ты когда-нибудь очнешься!
1981 январь
Есть ли совесть у собаки?..
"Ах ты, бессовестная! Стыдно!" -
Кричала на бегу девчонка
Обдавшей нас сердитым визгом,
К нам подкатившейся болонке,
Что совесть есть у собачонок,
Не сомневаясь, очевидно...
Воскресный день тянулся зря:
Не шли никак мои писанья,
Жену сморила в сон возня,
Кривлялись дети без вниманья...
Звонок... Обрадовались Ане.
Включили детям мультик. Там
Кипела на цветном экране
Жизнь. Мы расселись по углам
И вечер провели в молчанье.
Шел первый вечер февраля.
Жена затеяла купанье
Детей, а гостью и меня
Спровадила во двор заранье.
Дул первый ветер февраля.
Шел разговор о пониманье.
О том, как надо знать себя
И как не знать порой обидно,
И как за нас, нас не любя,
Решает часто слово – "стыдно"...
- Смотрите, дерево – Вам видно? –
В прогал рванулось от себя! –
... Другого тоже видим плохо!
Хватаясь за перила слов,
Иную чудную дуреху,
Взахлеб живую до краев,
Хотим возвысить – скоморохи,
Внушив ей к Дарвину любовь!
Хотим подвигнуть на старанья...
Мы с гостьей шли назад, вперед,
На топтаном снегу топтанье
Чуть затянулось. Но в обход
Вопросов о непониманье
Прервал нас – с лаем эпизод.
А там, купанье завершив,
Детей в постели уложив,
Пришла жена. Сказала:
- Ладно,
Глядите, фонарям досадно
На кислых умников смотреть!
Прощайтесь и не смейте впредь! –
Потом вверх до шоссе взглянула
На ряд деревьев, улыбнулась,
- Как странно? Я вон там смотрю –
У всех в ветвях – по фонарю!
1981 февраль
Чайник
День стоит, как наважденье,
Снежно-бело-голубой,
Я ж киплю от раздраженья
С безответственной женой!
Мне маячат дали целей,
Выпрямляя в луч мой путь,
С ней же – вечно канители:
Что-нибудь и как-нибудь!
Скажешь ей – переиначит,
Верит в страхов ерунду,
Трудность встретит – сразу плачет,
Точно детка в детсаду.
Все обходы, да ошибки,
Дальше носа – лень глядеть,
Слезки, хлипкие улыбки...
Что ж мне – ладушки ей петь!?
Я бешусь! Обид не прячу.
Вечно, как на скользком льду.
С ней танцую и корячусь,
Жизнь кляну, себя и ртуть.
Кипячусь я! Но случайно
В кухню дверь приотворив,
Я смотрю: кипящий чайник
Тож исходит в пузыри.
Раз и он, как день, смеется
Надо мной, не слыша слов,
То одно и остается –
Я расплавлюсь, всем назло!
1981 февраль
Катавасия
Ах, бутуз, бутуз, бутуз!
Ты куда забрался!
Оседлал меня. Смеюсь.
Только б удержался.
Девка тоже норовит
Влезть мне на закорки...
Вместе скачут! Верещит...
Баста! Кыш, по полкам!
Разъерашил по местам.
- По шлепку хотите!? –
Смеху не хватает рта...
Тихо, дети! Спите!
1981 февраль