Мне казалось, что это игра.
Как солдатиков с поля, сбивал я
дни, недели, года… Лишь на грамм,
лишь на дюйм всего отставая
от мечты, я вперед мчал и мчал.
На терновнике собственным мясом
отступления путь помечал.
И не знал еще, что не удастся
отступить. И карабкался, лез
по хребтам и раззявленным жерлам.
Но мне все разъяснил Ахиллес:
мы вдвоем - парадоксовы жертвы.
И стою - огорошен и смят.
На столе жизни, крытом холстиной,
только стопка листов белоспинных,
тех, что, может, и впрямь не горят…