5. МЕСТЬ ЗА ИСТИНУ БЕРЯ, или ХОДКОНЁМ.
Изношена душа, её обноски
Молитвою пытаясь укрепить,
Поклоны клал до шишек царь московский.
Неистов был - лишь так умел он жить.
Неистов был во всём - в делах греховных,
В служении Богу - отмолить грехи.
Любви жены, Марии Темрюковны,
Лишь не желал - другие петухи
И петушки её топтать готовы, -
Он к ней остыл, уж больно горяча.
Не евнух сам, но под ночным покровом
Была она, как остриё меча.
Душой не отдыхает - обессилен -
С Марией царь... А не она ли зло?
И вспоминает он Анастасию
Всё чаще... От души не отлегло.
Царицы страсть - безудержность потопа.
Не будешь ли сей страстью ты убит?
Собачья преданность и волчья злоба -
Напиток сей не крепок - ядовит!
Царь ведал про конюшего с царицей,
Черкешенку который приручил
И дикой страстью что сумел напиться,
А не упиться - доставало сил.
Молился царь, округу тешил звоном
Он, у колоколов рвя языки,
Клал Богу до заноз во лбу поклоны,
Неистово замаливал грехи.
Замаливал, но не хотел отмыться -
В реке кровавой крови не отмыть...
Она была... Была! Одна царица,
Которая могла гнев остудить
Своею кротостью, своим смиреньем
Неистовства была его сильней.
Негромким словом, а не повеленьем
Остановить гнев удавалось ей.
Анастасия! Чья покорность - сила,
Которая ломала царский кнут
Немилости о ласку - так любила.
Любовь такую помнят, берегут.
Сошли с душевных ран его пусть струпья,
Но иногда заноют вдруг рубцы,
Вдох невозможно сделать полной грудью -
Впиваясь в сердце, рвут куски щипцы.
Судьбы подарок, аще не от Бога,
Была Анастасия для него.
Была! Любила! Значила так много...
Убили же!.. Оставив одного.
Наследниками всё же одарила:
Ванюша, Федя! Нет, он не один.
Боярская измена погубила
Её... Бояре... Клином выбив клин,
Приходится захлёбываться кровью -
Никак не успокоитесь до сих...
Привержен стал дворянскому сословью,
Себе готовя верных псов цепных.
А коли что не так, то и не жалко,
Лишь поскрести по весям, городам,
Порою пусть перегибая палку,
Зато даря надежду молодцам.
Верна царю опричная дружина -
В огонь и в воду ради, для царя.
Он восхотел перешибить хребтину
Боярам, месть за истину беря.
А Темрюковна - воплощенье страсти.
Да пусть бы так, когда бы было так.
Черкешенка же возжелала власти!
И Фёдоров*, тот тоже не дурак -
На трон воссесть! Когда бы не Малюта -
Глаза и уши у того везде, -
То свечка эта не была б задута
И быть бы неминуемой беде.
Иван Васильич помнил эту встречу,
Приехал как из слободы к жене,
Большим поклоном не был той привечен,
Когда уже поднялся в терем к ней.
- Мария, здравствуй, что не привечаешь?
Аль я тебе уже не господин?
Согнулась та.
- Как, без меня скучаешь?
А может быть, для скуки нет причин?
Тоска! Тоска душила государя -
Её он видел чёрные глаза,
Такая и отравою одарит
И... выпьешь же, не сможешь отказать.
По-доброму царица разбабела,
Но это не испортило ничуть
Её - красивым, ярким стало тело,
Да красотой царя не обмануть -
Не видит в нём Мария господина,
А только ждёт, нутром вся трепеща,
Когда псари на шею вервь накинут
Царю и, ну тянуть, зубами скрежеща.
- Как, государыня, спалось? Сказали,
Бессонницей ты будто извелась, -
Слова елеем у него стекали:
- Ты лучше б о о здоровьице пеклась.
Я слышал, из тебя хворь выводили
Седьмицу как тому?
- Прав, государь.
Болезнь случилась, знахарки тут были...
- Надеюсь, что не оскудел твой ларь?
Что за болезнь, Иван Васильич ведал -
Травила баба у себя дитя,
Которого им с нею Бог-от не дал,
Конюший же, пожалуйте, шутя.
Завидовал царь своему холопу.
Царице ласково, с ехидцей, не грубя,
Бо не было в нём почему-то злобы:
- Тогда с выздоровлением тебя.
А взгляд скользил, ощупывал фигуру.
Пусть признавался он себе не раз,
Что жаждет он кипящую натуру
Черкешенки, её горячих ласк,
Но не огнём, скорее теплотою
Ему хотелось тело остудить,
Распаренное жизнью и покою
Отдаться, в нём печали утолить.
- Спасибо, государь, на добром слове, -
Царица, пряча взгляд, отозвалась.
Желание же родником буровит
Внутри, там где-то, даже не спросясь.
Сумел перебороть в себе царь чувство:
На Божью Матерь перевёл глаза
И умерло желанье, стало пусто:
- Я вот, царица, что хотел сказать:
Пришёл к тебе, Мария, за советом.
Та брови подняла свои:
- Вот как?
Бывал, но редко мягкотел царь где-то,
Сейчас же так и вовсе волколак**.
Тут за советом - к ней, а не к кому-то!
Такого не припомнит отродясь.
- Тут супротив меня родилась смута.
Не ведаешь ли ты о том, царица?.. Ась?
И в этом "ась" - ответа, мол, не слышу -
Угроза для неё заключена.
Как ей не ведать, коль сама и пишет
О том, что с мужем близится война
И ей нужна князей земских поддержка.
Уж сколько согласилось с ней князей,
Но это для неё всего лишь пешки,
А Фёдоров... Вот главный из ферзей.
Князьям довольно будет места в Думе,
Челяднину же уготован трон.
И сей боярин вовсе не безумен -
Таких ведь любит, как царица он,
Чтоб поострей была, да поперчёней,
К тому ж конюший - главное лицо
Вслед за царём и здесь не посторонний.
Сияет, как пасхальное яйцо.
- С изменщиками делать что, царица?
Совет я твой желаю получить.
Личины друг на друга, а не лица
Смотрели.
Улыбнулась та:
- Казнить!
Конюшего судьбу решив тем самым,
Сама ещё не ведая о том,
Ещё не понимая сути драмы...
Иван Васильич сделал ход конём!
===
*Фёдоров - Иван Петрович Фёдоров-Челяднин -
боярин, конюший, воевода у царя Ивана IV.
**Волколак - оборотень.