В моем возрасте полагается
умиляться младенцам,
трясти жирами и рассказывать всем,
что пытаешься похудеть,
но никак, почему-то никак не удается;
в моем возрасте принято
коротко стричь волосы,
верить в омолаживающие кремы
и несгораемые кастрюли,
жаловаться на маленькую зарплату,
вспоминать, какой дружный был наш класс,
какая бурная была молодость
и какой фантастический секс
до свадьбы с тем самым бывшим;
чесать языком в чатах, выкладывать фото,
«где я еще ничего», семенить,
словно боясь расплескать
молоко из силиконовой сиськи,
утробно хихикать с подругой в кафе,
смотреть до опупения сериалы,
в которых женщины удовлетворяют
потребности женщин в высокодуховном,
т. е. культивируют миф о том, что
душа женщины больше тампона,
хотя вставляется редко и в то же место;
смаковать ирландские кремовые ликеры,
раз или пару раз в год ловить на пляжах ЕэСа
(о, ЕэС еще дышит на ладан!)
фиолетовой ночи прилив
и притворяться, что 50 – это 30,
60 – это тоже 30,
и 70 – это почти 30 и даже лучше.
Но я безнадежна,
потому что люблю перец чили,
не люблю канареек, чирикающих о том, чего не было,
у меня сломаны ногти,
и под солнцем пустыни,
и под звездным небом,
и под фонарями больших городов
я гуляю сама по себе,
только когда в моем сердце холод,
я улыбаюсь, как мона Лиза,
только когда на шее петля,
я смеюсь.
Где же моя индульгенция,
братец-смерть?