Здесь ему двадцать три, и на фото он морщит лоб,
Добавляя, пожалуй, к возрасту год или два.
Ему плечи таких же, как он, заменили гроб,
И душистым покровом над ним проросла трава.
Он до воинских званий и почестей не дослужил,
Не дошел до Берлина, не видел в руинах Рейхстаг,
Он остался портретом для тех, кого раньше любил.
И, наверное, их навещает порою в снах.
Он не нажил детей, не успел в дом ввести жену.
Да и дома его уже семьдесят лет как нет.
Братья встретили май, долгожданную ту весну,
Возвратились домой, чтоб дожить до преклонных лет.
Дети, внуки веселой ватагой… Аж дом трещит.
А на снимке все тот же прямой напряженный взгляд.
Строчка в списке: родился, был призван, сражался, убит.
Захоронен на Курской дуге из Ослянки солдат.
И войне наплевать, что до дома десятки верст
И что братья и мать никогда не отыщут след.
Мне же с детства хотелось задать лишь один вопрос:
«Это фото… О чем ты здесь думал, двоюродный дед?»