9 мая. И 95 лет со дня рождения Булата Окуджавы.
Очень символичное совпадение дат.
Булат Шалвович там был.
И много написал о войне. Но написал – с печалью, горечью и стыдом.
Ах, как далёк его взгляд и интонации от ныне несущихся воплей «Можем повторить», от той казённо-бравурной жвачки, которая облепляет сейчас тему войны.
Он, как все поэты и писатели-фронтовики, знал и говорил о войне совсем другое.
Они помнили войну. Помнили как никто.
И в то же время были солидарны с Юрием Левитанским, написавшим:
Ну что с того, что я там был,
В том грозном «быть или не быть»,
Я это всё почти забыл,
Я это всё хочу забыть…
Поэтому, увидев очередного вопящего или клеящего на машину надпись «На Берлин!», присмотритесь к нему повнимательней. Просто пристально и серьёзно посмотрите. Может, им станет неловко. Хотя вряд ли…
Они Берлина не брал. И, если не дай бог что, не пойдут. И детей своих не пустят. А других погонят запросто.
И это касается не только штатных патриотов из госслужащих и замороченных пропагандой обывателей. Но и, очень может быть, тех почтенных, которые в медалях придут на утренники рассказывать о своих подвигах.
Потому, что те, которые подвиги и впрямь совершали, они, за редкими исключениями, не дожили. Они лежат, начиная отсюда и по всей Европе.
А те, которые слишком охотно рассказывают про свои геройства…
Я с одним таким пару лет назад познакомился в электричке, в аккурат под 9 мая. Он, сжимая непременную гвоздичку, ехал как раз с какой-то встречи с юношеством. Был по-стариковски словоохотлив. И внушал своей бодростью в столь преклонные годы всяческое уважение.
До тех пор, пока из его рассказа не стало понятно, что служил он… в заградотряде.
Поэтому он песню «Ворон» не написал.
А Окуджава написал.
Послушайте её.
В ней гораздо больше, чем расскажут и покажут по телевизору.
А теперь - не чокаясь. За Булата Шалвовича. За ваших, вернувшихся и не вернувшихся оттуда. И за моих двух дедов.