Плевать нам было на заград отряд,
Мы шли вперёд, нас выстрелы не гнули.
А были те, кто повернул назад,
Грудь подставляя под свои же пули.
Земляк, припоминаю, был - Степан,
Оставил цирк, там баловался гирей.
В земле лежит, скончался он от ран
И спит теперь в потустороннем мире.
А в сорок третьем брали высоту,
Бежали вверх, по трупам в три наката.
В грязи, крови и в три ручья поту.
Ещё сестричку помню с медсанбата.
Не мне кричала: «Нет, не умирай!»
И кулачком размазывала слёзы.
Скорей всего, вдвоём попали в рай
У самой рощи, где росли берёзы.
А вон сосед, что через два двора -
Не раз кантужен и не раз был ранен.
Он ночью до сих пор кричит «Ура»!
В плену бывал, бежал и партизанил.
Положенный свой срок потом сидел,
По сей же день на ГПУ в обиде,
А как вернулся, понял, не у дел.
Проведать надо, так давно не видел.
Вот посчитать бы, сколько же прошли,
Очистить память чтоб, до первородства,
Как эти мрази все деревни жгли,
И наполняли трупами колодцы.
Мы в их тылы. Там лучше не стрелять.
И не хитрей, не злее нас, немчура.
Пошёл один из них нужду справлять,
А я ему ножом попортил шкуру.
Всё это до могилы не прощу,
Хотя и неминуема расплата.
Одним живу - однополчан ищу
Из нашего бедового штрафбата.
Ни разу мы не пятились назад.
И в рукопашной не по разу дрались.
Плевать нам было на заград отряд.
Скорей они, а мы их не боялись.