А я в далёкой, тридесятой жизни,
Большой, прекрасной птицею была,
Крылатою душа была, и мысли,
Менталитет, привычки и дела.
Я только в темноте с небес спускалась,
Чтоб на земле поесть, поспать попить,
И ночью ни на, что не отвлекалась,
Чтобы пораньше утром в небо взмыть.
Века прошли в метаморфозах, а потом,
Тянулись эры чередой бессильной,
И в тихом омуте далёком, временном,
Исчезли безвозвратно мои крылья.
Но Птицына я в генах до сих пор,
И если плохо мне, то действую я смело:
Плюю на всё, взбираюсь на бугор,
И мне вновь кажется, как будто я взлетела.