Эта книга не претендует на абсолютную документальность. Это просто воспоминания о времени, в котором спрессовалось огромное количество судьбоносных событий, время Донбасса непокорного, вставшего на дыбы и одновременно пытающегося из хаоса структурироваться в нечто новое. Это непросто, и насколько удалось пройти путь создания государства людям Донбасса в период с 2014 по 2015 год, и чем была я, каков был мой вклад в эту мозаику событий, я пытаюсь вспомнить и рассказать. Не прибегая к историчности и, возможно хромая в хронологии и не слишком старательно пытаясь отразить каждую минуту этого года. Просто хочется вспомнить.
Весь этот период вспоминается урывками, клочками. Как бы не хотелось накатать гладкую дорогу воспоминаний, по которой плавно и неспешно покатилась бы повозка повествования, но не получается. Постоянно вываливаются куски и ты не можешь вспомнить - кто же это стоял рядом на балконе седьмого этажа бывшего ОГА, когда над зданиями нового элитного жилого комплекса по Панфиловцев вскипали в волнах тяжкого грохота разрывов пузыри тёмного дыма. Кто был рядом? Серёжка Кошкин или Димка "Джон Коннор"? Кто-то из девочек? Севка Петровский?
На самом деле балкон седьмого этажа был плотно обжит курильщиками ещё до моего прихода в Министерство. Там велись переговоры и там жаловались на жизнь, "стреляли" сигареты и гривны, вели жаркие политические баталии на фоне баталий реальных, довольно хорошо различимых с этой точки.
Седьмой этаж... Это была какая-то мистика - мистика войны, моя личная, неразличимая для других.
На седьмой этаж длинной девятиэтажки возле ЖД рынка я перебралась в конце 2013 года, квартира - большая трёшка, "в два света" (то есть, окна выходили и на улицу Куйбышева и во двор), была немного неуютной, как часто бывает с бюджетными вариантами съемных квартир, но светлая и чистая.
Именно там мы встретили войну. Отличный наблюдательный пункт, с которого был виден частично аэропорт и жд вокзал, населяла разношерстная компания, состоявшая из меня, моей дочери и двух её подружек, а также присоединявшихся к ним время от времени однокашников с истфака универа. Уже в марте я стала подумывать, глядя на разворачивающиеся события, что шебутной и языкастой студентке с российским гражданством, то бишь моей дочери, в Донецке не место. И в июне, когда вокруг уже бушевали военные действия, я таки уговорила дочь вернуться в родной ей Новосибирск.
Она уехала, кажется 18 июня, буквально на следующий день после того, как наши ополченцы захватили Успенку. Туда рванули толпы беженцев. Я погрузила дочь и несколько ее однокашников в такси, и они отправились в Россию. А я осталась.
Почему осталась? Не знаю. Я просто чувствовала, что это мой путь. Так было надо. Мотивы, хоть я и пыталась их рационализировать, лежали за гранью осознанности. Я просто знала, что нужна тут, в Донецке.
Самое страшное на войне, оказывается, даже не обстрелы. Самое страшное - быть одному. Я сидела за компьютером на седьмом этаже в большой пустой квартире, наполняющейся вместо голосов моей дочери и её друзей гулом и грохотом разрывов, искала в соцсетях и на сайтах информацию о происходящих событиях, слушала радио "Зелло", которое тогда было одной из путеводных ниточек, перепощивала то, что считала нужным распространить среди тысяч френдов (у меня были довольно раскрученные аккаунты в фейсбуке, вконтакте и одноклассниках), моё мнение и тексты ловили и разносили по миру тысячи людей, но вот именно там, на седьмом этаже девятиэтажки над районной куйбышевской стоматологией я была совершенно одна. А вокруг всё сильнее раскручивалась война, всё ближе подползала к окнам.
Она уже заглядывала в эти окна - огромные, просторные окна, которые были спланированы советскими архитекторами восьмидесятых годов прошлого века, твёрдо уверенными, что война - это то, чего никогда ни они, ни их дети или внуки не увидят, но всё обернулось иначе.
Война заглянула впервые в мои окна 26 мая. Кружащий над городом вертолёт ВСУ, обвешанный пулемётами и даже, кажется, ракетами, заходил на боевой разворот - на аэропорт. Заходил так близко, что казалось, - одно неверное движение пилота, и массивная винтокрылая машина тараном вломится в хрупкие переплёты широченных окон. Или одно движение пальца на гашетке, и стволы, недобро глядящие на меня практически в упор, плюнут кусками горячего металла, кроша и стёкла и бетон панелей. В подобное одновременно и верилось и нет: ощущение было такое, словно я попала в дурной боевик, героем которого становиться совсем не жаждала.
В те июньские дни я не знала, чем же для меня обернётся вся эта история. Я была готова ко всему. Это было странное ощущение - смесь абсолютной неясности и одновременно предопределённости. Было понятно одно - всё рушится, всё вышло из-под контроля. Украинская власть больше на территории Донецка не существует, что бы себе там не придумывали посбегавшие в Киев чиновники и олигархи. Единой власти не было вообще. Была власть разрозненных отрядов и структур типа батальонов "Восток", "Оплот", различных казачьих частей, вообще и город и вся ДНР походили тогда на кипящий котёл, где бурлила, перемешиваясь, самая разнообразная публика.
Из городов и посёлков тянулись обозы с беженцами на самом разном транспорте с кучей пожитков, детей, стариков, реже собак и кошек... На машины цепляли белые тряпки, крупно писали "Дети" на табличках на ветровом и заднем стёклах. Помогало не всегда, то и дело в сети появлялись жуткие кадры или рассказы очевидцев расстрелов мирных таратаек, где гибли буквально семьями. Украинские "войска", среди которых в те дни была огромная масса не военнослужащих, а просто жаждущих человечьей крови и мародёрки "актывыстив" из "добробатов", куда охотно набирали всё отребье, выразившее желание взять в руки оружие, старательно выстраивали свой имидж полных отморозков. Их задачей, думаю, их кураторами было определено напугать население. Задачу это отребье выполнило, правда реакция населения оказалась не слишком для кураторов предсказуемая.
Часть населения рванула куда глаза глядят, похватав детей и запасы денег, а вот часть твёрдо решила - терять нечего, будем биться до последней капли крови.
В городе же было два выраженных центра тяготения народных масс, сформировавшихся стихийно: здание бывшего СБУ, в народе прозванное "Избушкой" и ОГА, позднее переименованное в "Дом правительства".
Было ясно, что долго так "бурление хаоса" продолжаться не может. Всё-таки регион, плотно напичканный техногенными объектами, мегаполис - сложнейшие организмы, за которыми необходимо смотреть. Власть будет. Но как и когда она появится, что это будет за власть, мне было неясно совершенно.
Свою задачу я видела чётко - используя все возможные каналы, находить достоверную информацию и снабжать ею население. Потому, что всё это время именно население Донбасса пребывало в состоянии информационного голода не меньшего, чем голода физического. Будут ли мне за это платить, или наоборот, придётся тратить собственные ресурсы, на тот момент было неважно. Просто надо было это делать. Невзирая, так сказать.
В условиях полного хаоса информационная сфера республики пребывала ещё с мая. 9 мая, после памятной майской демонстрации и первого парада ополчения, того самого будущего батальона "Восток", который прибыл на площадь Ленина, прошелся по ней и двинулся прямо с площади выполнять свою первую боевую задачу по выкуриванию засевших в пансионате "Шахтерские зори" нациков, я пошла в ОГА, предложить свою помощь в качестве специалиста по работе с информацией. На тот момент я уже поработала в самых разных СМИ в России и на Украине - и в газете, и на радио, и немного на телевидении, имела свой сайт с новостями культуры Донбасса, весьма популярный в Донецке.
Меня очень доброжелательно встретила помощница Бориса Литвинова, лидера донецких коммунистов (их офис тогда располагался в помещении, примыкающем к ОГА, бывшем Доме политпросвещения). Мы поговорили, я заполнила анкету, дала ей номера своих телефонов и прочие контакты и ушла, так как они сообщили, что в ближайшие дни я, конечно же понадоблюсь.
Но день протекал за днём, они молчали, я же продолжала заниматься всё тем же, что и ранее - вести собственные ресурсы и информировать людей о том, что я считала необходимым для распространения. Это была работа почти круглосуточная. Потому, что каждый час обстановка менялась, нужно было сообщать о том, куда "зашли" всушники или наши ополченцы, где выдают "гуманитарку", где формируются колонны на выезд беженцев, рассказывать ошалевшим от страха людям, как укрыться от осколков снаряда или мины, как найти информацию для беженцев в России и на Украине - да мало ли...
Мне доверяли. Не только мои (неизвестные мне по большей части лично) френды в соцсетях на Донбассе или в России, но и с Украины мне писали люди, которым было интересно, что происходит на Донбассе, которые хотели узнать , что действительно у нас происходит. В июне, числа семнадцатого я дала большое интервью сумскому порталу "Агентство творческих событий", интервью вышло 20 июня и было встречено очень неоднозначно сумской аудиторией. Шороху наделало немало.
И именно в этот день я впервые пришла в министерство - оно тогда называлось Министерство информационной политики ДНР, кажется.
Первый день оказался совершенно незабываемым. Пройдя через кордон, образованный мешками с песком, тротуарной плиткой, выковырянной из площадки перед ОГА, колючей проволоки и разномастных людей, часть из которых была в неком подобии форменной одежды, а большинство - в гражданском одеянии, вплоть до шортов и сланцев, со столь же разномастным вооружением - от "калашей" до нунчак и древних трёхлинеек, я оказалась в холле знаменитого дома по Пушкина, 34.
Внутри было темновато и прохладно - огромные оконные проёмы холла были заделаны листами металла, и с двух сторон холла несли вахту внимательно глядящие неподвижными чёрными зрачками на снующих людей пулемёты.
Лифты уже работали, и я поднялась на седьмой. Знакомый до боли этаж - я часто там бывала в 2012-2013 годах. Я занималась проектами, которые требовали согласования замгубернатора по образованию и по здравоохранению, а они как раз и располагались именно там, куда меня пригласили. Снова седьмой этаж...
Кстати, приглашение это было от одной их моих фейсбучных приятельниц-читательниц. Она уже обосновалась тогда на седьмом этаже, придя в министерство недели на две раньше. Яна, роскошная брюнетка, настоящая женщина-вамп, бывшая одной из законодательниц мод Донбасса, модельер с именем, резко изменила свою судьбу, оставшись в городе, не умотав вслед за своими клиентами в Киев или Москву.
Для этого нужно было немало мужества и капельку шалой романтики: мы надеялись если не создать идеальное общество на отдельно взятом клочке бывшей Украины, то хотя бы не дать скатиться ему в дикий социал-дарвинизм, где каждый сам за себя. Мы мечтали о справедливом и человечном обществе, в противовес тому, что демонстрировали украинские реалии.
Продолжение следует