В простреленной шинели русского солдата Александра Зацепы, погибшего
в 1944 году, было найдено его последнее в земной жизни, прощальное письмо.
Письмо Богу.
Послушай, Бог... Еще ни разу в жизни
С Тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя.
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя. И я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений,
И вот, сегодня ночью я смотрел
Из кратера, что выбила граната,
На небо звездное, что было надо мной.
Я понял вдруг, любуясь мирозданьем,
Каким жестоким может быть обман.
Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку,
Но я Тебе скажу, и Ты меня поймешь.
Не странно ль, что средь ужасающего ада
Мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя?
А кроме этого мне нечего сказать.
Вот только, что я рад, что я Тебя узнал.
На полночь мы назначены в атаку.
Но мне не страшно: Ты на нас глядишь.
Сигнал. Ну что ж? Я должен отправляться.
Мне было хорошо с Тобой. Еще хочу сказать,
Что, как Ты знаешь, битва будет злая.
И, может, ночью же к Тебе я постучусь.
И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом,
Позволишь ли Ты мне войти, когда приду?
Но, кажется, я плачу. Боже мой, Ты видишь,
Со мной случилось то, что я прозрел.
Прощай, мой Бог, иду. И вряд ли уж вернусь.
Как странно, но теперь я смерти не боюсь.
Впервые об этом письме я услышал от американского проповедника Марка Финли с видеокассеты, и был глубоко тронут. Помню, тогда я в молитве обратился к Богу: «Господи, неужели для того, чтобы начать писать стихи,
надо оказаться в земляной воронке ночью перед боем? Как мне хотелось бы при жизни прославлять Твое имя в стихах!»
И где-то глубоко внутри услышал: «Хочешь – пиши».
В то время мой возраст приближался к «полтиннику». И я ни разу, что называется, «не брал в руки перо». Попробовал.
И, как показалось, что-то стало получаться. С тех пор, иногда, просто «прет»: слова и фразы, как пчелиный рой,
тогда хочется куда-нибудь нырнуть, чтоб отдохнуть от них.
Недавно, по телевидению, это письмо прозвучало из уст Никиты Михалкова в программе «Бесогон». И я был приятно удивлен: письмо работает! Признаюсь, я мечтал увидеть «подлинник» этого письма, и он попал ко мне. Слава Богу!