— Скуратов говорит, в разнос.
— А я слыхал, что царь безумен.
— Какой там, — мелочный донос…
Филипп, ну, бывший-то игумен,
он в управлении хорош,
хотя с советами — рискует.
— Божок, да что с него возьмёшь!
— Вот-вот, наш Колычёв при сбруе.
— При чём угодно. Всё в опал!
— Под плаху эдаких мерзавцев,
а за царя — точи металл,
долой лихих, спесивых старцев!
— Не понимаю, почему,
за что царь взъелся на святошу?
— Я то, как должное приму,
зачем носить большую ношу?
— Да вот, Настасья померла,
и с черносошных всяк в округе
кладь челобитных, не хвала.
— А им немыслимая мука
глядеть с развалин на царей,
поляки хоть послушны власти.
— У власти там кинжал острей,
у нас того — пока отчасти.
— Ни слова о поляках, чернь!
— Народ, эй вы! Скуратов входит…
— Опять пришлось порядка скверн,
но это, впрочем, в обиходе.
Вы лучше расскажите мне,
всё новгородское скупили?
— Приход, пожалуйте, вдвойне.
— Нет, подсчитайте на мериле.
— Малюта, точно, точно, да.
— О, эвон как, тогда пируем,
пируем, братцы, до утра!
Моя мечта — прожить в разгуле!..
— Григорий, есть такой посыл:
Филипп погиб. Конец злодею.
— Я сам его ведь придушил
(и обвести царя — сумею).
Гончаров А.С.
2019