Он вырезал это слово на длинной руке, случайно
Ножом покарябал вены, разрушил святую тайну
Мирской безнадёжной плоти, беспомощно и бездарно
Гниющей в своей блевоте.
Он вырезал это слово, оно же элементарно,
Оно не присуще залу
Улюкающих уродов, дрожащей рукой закона, себя они не тронут,
Над нами висит икона, он пачкал её кровью
Он вписывал это слово. Он вписывал каждой каплей чернил виноградной лозы ветвящихся под его кожей.
Он верил, что это поможет.
Он умер. И с ним. Слово.