Мир наполнен сиянием, словно водой аквариум,
светло-русой макушкой слегка задевает небо.
Даже молча с тобой мы о многом недоговариваем,
говорим нелепо-
сти; а мир улыбается и пятилетним мальчиком
убегает играть в футбол, пятернею машет
нам с аллеи, пушисто-жёлтой от одуванчиков
и ромашек;
миру скучно нас слушать, мы взрослые и нелепые,
в наших играх кому-то всегда нестерпимо больно.
А у мира - пиджак с настоящими эполетами,
эскимо и волны,
и летает воздушный змей, то ныряя в облако,
то подмигивая нам, пешим, почти с сочувствием.
Если рядом не хочешь - тогда оставайся около,
я почувствую.
Мир скучает, пока мы грузим его вопросами
сумасшедшей важности - любит или не любит.
Дай мне мяч - и забудем, какими же стали взрослыми
эти люди
в отражении, это не мы, не о нас; но зеркало
с каждым годом становится жестче и неулыбчивей.
Захмелевший кубизм нас выстраивает, коверкает,
но в душе за вычетом
суммы лет - синеватая дымка, слепая маревость
и рассветное солнце ломтями ее срезает.
Я тебя сильно-сильно - я очень - я проговариваюсь
о тебе глазами;
на кофейной гуще гадаю о нас за завтраком;
а внутри - паруса, миражи, берега с осокою
и еще - пятилетний мальчишка, держащий за руку
кого-то светлого и высокого.