- мой полумесяц, лишь дыши,
ты плачь, если захочешь плакать, -
мне сверху говорят.
а я метаюсь, рву свои оковы,
как можно отправлять, скажи,
как можно видеть нас, еще ребят,
на поле, где взрывают, бьют, громят
за гордость императорского слова?!
какими силами нам убивать чужих,
когда самим не защититься?
и с горечью смешав цветы, сестрица
мне говорит: "погибли все мужи
ещё в четвёртый год. ты, может, помнишь
когда наш команданте в первый раз,
увидев нас, двух девочек у речки,
заплакал горько-горько. он б сейчас
раскаялся, что думал, что умрем.
запомни, лишь забвенье здесь мертво."
вдруг входит капеллан, и каждому по свечке
передает: "сегодня рождество".
я и полсотни не убитых горем.
глядим в клочок костра,
и всё теплее.
пока у наших ног ещё лежит страна,
нам рай не приговорен.
а на плече тревожно спит сестра,
и шепчет, как у колыбели,
"мы с тобой поедем к морю,
как кончится война."