Не иссякли высшие силы, но писать опять не могу...
Что за хворь меня подкосила и стреножила на бегу?
Нелюбовь, отсутствие веры, одиночество взаперти –
это всё былые химеры, метки черные на пути…
Было грустно, пусто и страшно, не хватало сердцу тепла,
словно змей на нитке – бумажный – я в тоске по небу жила…
Миновали зимы депрессий, отвела прицел пустота,
и в моем черешневом лесе есть еще святые места.
Впереди – искомые страны, новый ветер пахнет весной…
Только я на старые раны снова лью густое вино.
Невпопад, не в рифму все ноет – может это голос души? –
в подреберье небо иное, что взойти во мне не спешит.
Там ему не тесно, как прежде – вместе с сердцем клетка росла,
и пришита к модной одежде свето-тень второго крыла.
Так чего же мне не хватает: говори себе, говори…
Только сердце рифмы не знает к этой новой жизни внутри.
Ангел мой, уставший от лести, сядь ко мне с утра на постель –
приглашу позавтракать вместе, ибо нету толка в посте.
А потом давай-ка на пару напоем на мой диктофон
тридцать три псалма под гитару, как бывало… Ну же! Come on!
Затаился… Ждет-выжидает… Ни пера не бросит в ответ…
В одиночку стану джедаем, на безрыбье – выберу свет,
из осколков прошлых историй я достану слиток живой…
Онемела – тоже мне, горе! Не в последний, и не впервой…
(Из цикла "Постсимволизм")