Олень был священным, но стрелы не знали веры,
У берега бился о водную гладь лосось.
Артуру ссудили право казаться смелым,
Мерлину – видеть сущность вещей насквозь.
Артур слыл невзрачным и обойденным даром,
Пока не достал клинок, не ведая о судьбе.
Молва наделяла Мерлина жёстким нравом,
Он рисовал контуры большего для людей.
Контуры большего многим не по размеру,
Эскалибур не для каждой хорош руки.
Артур сомневался, но всё же остался первым
Среди прочих равных: во имя и вопреки.
Гончие гнали оленя три дня и три ночи –
Тот был быстрее мысли в умах жрецов.
Олень был священным, но стрелы не знали... Впрочем,
Не знал и он сам до первого из прыжков.
Не верил – дольше, но это в законах жанра.
Погоня отстала, он пил из ручья взахлёб,
Орешник ронял плоды в воду, и то было славно –
Лосось в глубине знал премудрости верный гнёт.
И мир был юным, не сбитым в поля и складки,
Взрослел, смеялся, рождал поэтов и мудрецов.
Артур улыбался и не искал загадки –
Они находили его путями первооснов.
Мерлин качал головой, улыбаясь реже,
Знал об олене, стрелах, орешнике у воды.
И мир менялся, не оставаясь прежним,
Но оставались связи, оттиски и следы.