Потомки Пелагеи Никитичны Добренко (по замужеству Лысакова)продолжение.
Наступил 1943 год. Шла война, немцы бомбили Кубань, все стратегически значимые объекты. Особенно пострадал Адлерский аэропорт. Сам город Сочи не бомбили, оставляя его нетронутым, чтобы после захвата Кубани оккупанты могли здесь отдыхать. Такой был приказ Вермахта. Немцы насаждали на Кубани "новый порядок", грабили материальные и культурные ценности, уничтожали промышленность, десятками и сотнями уничтожали местных жителей. От рук захватчиков и их пособников погибли 48500 кубанцев и 6500 военнопленных. В небе над Кубанью немецкие асы впервые за всю войну уступили господство в воздухе советским летчикам. В памяти поколений останутся мужество и стойкость защитников Малой Земли в Новороссийске, самоотверженность участников прорыва "голубой линии" в Крымском районе и многие другие эпизоды долгой битвы за Кубань. В начале 1943 года советские войска перешли в наступление, выбивая врага с территории края. Освобождение Кубани началось с Отрадненского и Успенского районов 22 января 1943 года.
Из воспоминаний Чмых Веры Сергеевны.
В 1943 году, когда освободили Отрадную от оккупантов, Макейкин Павел Львович (младший брат Сергея Львовича 1905 года рождения) вернулся домой. На фронте он был тяжело ранен, долго лежал в госпитале, затем комиссован по состоянию здоровья. Когда после боя на поле оставались убитые и раненые, немецкие захватчики убрали своих, русским не дали это сделать, обстреливая этот участок непрерывным пулеметным огнём. Затем они выпустили танки, чтобы давить раненных, оставшихся на поле боя. Павел Львович попал между гусеницами и потому остался жив.
По возвращении домой Павел Львович написал письмо вдове брата Сергея Львовича, Анне, чтобы она приехала к ним в Отрадную, пережить вместе это трудное время. Она согласилась на переезд и в этом же году вместе со всеми детьми переехала в Отрадную. Павел Львович с женой Аксинией радушно встретили семью погибшего от репрессий брата и любезно предоставили одну из комнат в своём доме, пока не определяться с местом жительства. Хотя у Макейкиных Павла и Аксинии было своих трое детей: Люба, Надежда и Володя, они не делили всех на чужих и своих, всегда ели за одним столом и отдавали последнее.
Забегая вперёд, хочется коротко показать всю жизнь семьи Павла и Аксинии Макейкиных. Павел Львович в 70-х годах прошлого века в Отрадненской церкви нёс служение ответственного. Очень желал этого служения, переживал за церковь. В эти же годы нёс служение казначея. Очень мало говорил, но много делал для Господа, церкви и народа Божьего. Был уравновешенным и спокойным человеком.
Их семья была очень гостеприимная, всегда видели нужды других и откликались на них. В советское время, будучи на пенсии, несли большое материальное служение, связанное с помощью нуждающимся в церкви. Их дочь Любу (1930-2009г.г.) в детстве сильно побило градом. С тех пор и до конца своих дней она очень плохо слышала. Всю жизнь прожила одна, замуж не выходила. У второй дочери Надежды, сын Володя. Третьим ребёнком в их семье был сын Владимир, его жена - Люба, дети Ирина и Сергей.
Чтобы не стеснять родственников, Анна Иеремеевна нашла подходящую квартиру на хуторе Труболёт (ныне посёлок Новоурупский). Там в это время жила семья Мордюковых. Нонна (по паспорту Ноябрина) Викторовна Мордюкова — советская и российская актриса. Народная артистка СССР. Лауреат Сталинской премии I степени, Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых и премии Президента Российской Федерации.
Шестнадцатилетняя Нонна с матерью укрывались как беженцы, здесь недалеко от границы Кубани и Карачаево-Черкесии. Всех кто не ушёл с оккупированных территорий угоняли как скот в Германию на принудительные работы. Хутор находился на другой стороне реки Уруп от Отрадной. Несколько необычное название хутора. Не исключено, что связано слово "Труболёт" с бытующим кое-где названием погорельцев, жильцов места, где был пожар, где всё состояние "в трубу вылетело". Также в некоторых местах это слово означало трубочиста, а на востоке России, человека без определённого места жительства, т. е. "бомжа".
Дарья Сергеевна Женихова, уже в пожилые годы, рассказывая о своём детстве вспомнила и этот хутор, и речку Уруп, и Нонну Мордюкову. Детей на хуторе было не много и все друг друга, знали по имени и фамилии. (Кстати, по состоянию на 2010 год, общее число жителей на хуторе Новоурупский, бывший Труболёт, составляло 153 человека).
"Рассказывая о своем раннем детстве, Мордюкова вспоминала, что единственным местом, где она ощущала себя ребенком, был берег быстрой речки Уруп: Здесь и теперь есть белая глинка, а вернее, голубая. Не знаю даже, как ее определить правильно, но это что-то вроде пластилина. Тут и было наше «птичье» сборище, наш «птичий базар». Мы сидели на берегу целыми днями и лепили: рисовать ведь было нечем да и не на чем. А в детстве всегда тянет к рисованию. Лепка заменяла любые занятия по детскому творчеству".
Так вот и жили. Наши родители в детстве играли и беззаботно проводили время на природе вместе с теми, которые впоследствии стали великими людьми. А тогда была война, и тогда все были одинаково бедными и одинаково несчастными. Приходилось покидать свою малую родину, обжитые места, расставаться с родными и близкими. И с некоторыми из них навсегда.
Пойма реки Уруп. Какая здесь красота... В сумеречной дали ломаная линия горизонта, которую вырисовывают горы. Там над распадками зависла тонкая пелена тумана. В этих распадках, под туманами, мнились некие залежи чудных загадок человеческого бытия. Слева, справа, впереди, хутор светится мирными, уютными огоньками. Медленно встаёт дым над трубами. Он упирается в пелену тумана, растекается и растворяется в нем, пополняя «пуховик», зависший над поселением. В простых, побеленных известью домах протекает жизнь хуторян. Мужчины и женщины, старики и дети, жены и мужья, сыновья и дочери, матери, отцы. Семьями, в одиночку, влюбленные и равнодушные, спокойные и беспокойные, красивые и не очень. Уставшие, бодрые, счастливые и несчастные, умирающие и новорожденные. Право! Сколько их там. Со своими страстями и проблемами, радостью и горем. Там. И вот там, за покатым холмом, в широком и долгом распадке. Мерцают огоньками неказистые домишки и хаты. Они кружат слева, справа, маячат впереди, уплывают назад…
Но Анне некогда было любоваться красотами предгорья Кавказа. Она переехала туда с детьми и устроилась работать в колхоз. Осенью убирали кукурузу. Норма была такая - выломать початки на десяти рядах, девять из них сжать и поставить в суслоны, а десятый, без початков себе, чтобы топить зимой печку. Это была плата за работу. Зимой было холодно и голодно, но родственники не оставляли вдову и сирот без внимания. Павел Львович и Аксинья отделяли им часть урожая со своего огорода. В станице Спокойной также жили родственники, Сокол Иона Петрович и Любовь Никитична. У них был большой огород, 70 сотых. Они также делились картофелем и другими продуктами со своего участка. Их младшая дочь Наталья Емцева работала лаборантом на маслосырзаводе в станице Спокойной. Там в процессе изготовления сыра обрезали подсохшие края и рабочие могли забирать эти отходы себе бесплатно. Наталья собирала эти обрезки и потом отправляла Макейкиным в Отрадную.
Однажды в начале осени, когда ещё было тепло, Анна получила письмо от Ионы Петровича и Любови Никитичны, (они доводились ей дядя и тётя). В письме сообщалось, что им приготовлен мешок картошки. Решено было, что за продуктами к дедушке и бабушке в Отрадную пойдут Дарья (15лет) и Вера (13 лет). Они взяли тачку и ранним утром двинулись в путь, пока была благоприятная погода и не задождилось. От Отрадной до Спокойной напрямую 21 километр. На обратном пути, когда ещё не прошли и половину, почувствовали усталость и решили отдохнуть. Мешок лежал вдоль тачки, посредине. Дарья легла с одной стороны, а Вера с другой и задремали. Когда проснулись солнце уже клонилось к западу, до дома ещё идти очень далеко. Решили вернуться назад пока не стемнело.
Уже поздней осенью 1943 года, когда все поля убраны, Анна движимая сознанием того, что нужно иметь какие-то запасы продуктов, ходила на близлежащие поля. После уборки оставались потери, где кочан кукурузы, где свёкла в земле осталась. Уже шли дожди, грязь, но она ходила не одна, множество людей рассыпались по полям в надежде до снега и сильных морозов найти хотя бы что-то. Однажды был такой случай. При сборе потерь урожая на колхозных полях один человек был настолько истощён, что прямо на поле упал и умер. Иссякли последние силы, пахота, грязь налипала на сапоги, было тяжело ходить даже здоровому и сытому человеку, но таковых среди обходивших поля в поисках свеклы или початков кукурузы не было. Уходить от станицы в поисках потерь урожая с каждым днём приходилось дальше и дальше. Всё в округе уже собрали. Анна ждала первых заморозков, чтобы легче было идти по полю. В один из дней она зашла так далеко, что оказалось у посёлка Эрсакон (Карачаево-Черкесия), это 20км. по прямой от Отрадной. Там она нашла верующих, с которыми завязалась дружба на долгие годы. Она часто посещала эту небольшую церковь, разделяя радость общения во Христе Иисусе.
Желая как-то помочь семье Макейкиных, старец-пресвитер поместной церкви ст.Отрадной, посоветовавшись с женой, позвал их жить к себе во времянку.
Но ранней весной 1944 года, хозяин квартиры на которой они жили, получил письмо из НКГБ (с 1 марта 1941 года - Народный Комиссариат Государственной Безопасности, бывший НКВД). В нём сообщалось, что он впустил под свой кров "врагов народа" и ЧСИР, а за это могут судить. Казалось бы идёт Мировая война, все заняты заботой об освобождении страны от захватчиков, но нет!!! Семью Макейкиных никогда не оставляли в покое. Они испытывали постоянные гонения, или попросту сказать, выживание с того места, где находились. Неизвестно когда эти скитания закончится. Это была главная причина частых переездов и постоянного неустройства быта в семье.
Чтобы не ставить под удар хозяина квартиры, Анна переехала на другую, тем более хозяин попросил, чтобы срочно уехали. Была одна верующая сестра, которая предложила им свой пустой сарай. Старица с сыном жила в небольшом домике и вдовья доля ей была до боли знакома. Она сказала: "Побудьте пока у меня, а там видно будет".
Анна во всём видела Божью руку, Его заботу и утешение, которым Он утешал её скорбящее сердце. Один верующий брат предложил Макейкиным купить у него корову, но так как платить им было нечем и никакие поступления средств не предвиделись в перспективе, то он просто подарил её этой семье.
Божья коровка.
Война и разруха, голодные годы,
Одна не приходит беда.
И всё пропитанье простого народа -
Крапива, укроп, лебеда.
О хлебе мечтать уж давно позабыли
Сиротки, да бедная мать.
Слова из Писания их побудили
На Господа нужды слагать.
Мальчонка в молитве насупивши бровки,
Ручонки сложивши на грудь,
Он просит у Бога, чтоб дал им коровку:
- Пошли поскорей, не забудь.
Сестрёнка братишке промолвила смело:
- Не в детские игры играй,
А если молились, то завтра за дело -
Построим коровке сарай.
- Услышит молитву Отец наш небесный, -
Учила детишек вдова,
И думаю, будет коровке не тесный
Сарай, где храним мы дрова.
Наутро старик обозвался с порога,
Поставив в углу костыли,
На лавку присел он, уставший с дороги,
Водички ему принесли.
Он дух перевёл, улыбнувшись украдкой.
Слезинки блеснули в глазах.
Поведал о жизни и доле не сладкой:
- Совсем вот без бабки зачах.
Хозяйка моя заболела намедни,
Слегла, да и встать не смогла.
А через неделю, ещё до обедни
Бедняжка совсем померла.
Коровку запряг в одноконные дрожки,
Старуху на них положил.
К оврагу направился с ней по дорожке
В лесу под сосной схоронил...
Теперь вот один коротаю денёчки,
К тому же ещё инвалид.
Война унесла и сыночка и дочку...
Буренка лишь дома стоит...
И ночью бессонной молился я Богу
Скотинку куда мне девать?
И Он указал мне прямую дорогу
Туда, где детишки и мать...
Весна уже полностью вступила в свои права, стало тепло. Корова целый день была на пастбище, а тёлочку оставляли дома. А каким вкусным было парное молоко, когда по вечерам им наслаждалась вся семья. Корова была без хвоста поэтому и кличка у неё была соответственная - "Куцка". Вскоре вернулась из Башкирии мама Анны, Пелагея Никитична. По ложному обвинению она отбывала тюремный срок пять лет в Архангельской области. Но пока на Кубани были немцы, домой ей вернуться не позволили и она дожидалась этого момента в Башкирии. Кроме перечисленных выше недугов, до заключения, у Пелагеи Никитичны было заболевание связанное с эндокринной системой, или как его в народе называют "щитовидка". Подбородок был настолько огромный, что она даже не могла наклонить голову вперёд. Но в местах лишения свободы питьевая вода, хотя была не вкусная, но насыщенная йодом. Болезнь сама по себе отступила.
По возвращении домой все знавшие её спрашивали:
- Поля, а где твоя "борода"?
Она отшучиваясь отвечала:
- Так я больше пяти лет в "санатории" провела, вот и вылечилась!
Из документов у неё ничего не было, кроме справки о том, что она освобождена из мест лишения свободы. В Отрадную из Апшеронска приехала к родственникам одна верующая женщина. В собрании Анна разговаривала с ней и узнав о бедственном положении семьи Макейкиных сестра предложила переехать им в Апшеронск. Там решалась одна из важнейших проблем семьи - заготовка дров на зиму. Кругом был лес, можно было и хворост собрать и деревья сухие пилить. Анна с мамой Пелагеей Никитичной и приезжей женщиной поехали в Апшеронск, чтобы посмотреть всё на месте и подыскать жильё. Хату скоро присмотрели, но так как денег не было, то за неё пришлось отдавать и корову и тёлочку. Выбора не было. Хозяйка хаты жила в г.Усть-Лабинске и туда необходимо было вести корову, а это немного немало от Отрадной 221 километр. Пелагея Никитична осталась в Апшеронске готовить хату к переезду семьи, потому что в ней долго никто не жил. Анна, вернувшись в Отрадную, взяла корову и тёлочку и повела в Усть-Лабинск. Много дней длился этот путь, наконец-то она отыскала в городе нужный адрес и каково было удивление и радость, когда хозяйка хаты взяла в уплату только корову, а тёлочку оставила им. С телёнком проще было вернуться в Апшеронск. Она вышла на дорогу и погрузив тёлочку на попутную машину, вернулась домой. Купленная хата хотя была очень старая, но просторная. Недалеко был железнодорожной вокзал и кладбище. Чуть дальше стояли длинные, почерневшие от времени бараки, обнесённые колючей проволокой. В них во время оккупации содержали военнопленных.
Семья Макейкиных в Апшеронске осталась надолго, вплоть до начала 50-х годов. Здесь Дарья пошла на работу, а Павел в школу. Нюра занималась дома шитьём, вязанием и вышивкой. Она носила свои изделия на рынок, а Дарья возила их на ж.д. станции Комсомольская и Тверская продавала или меняла на продукты. В хате задняя стена лопнула и начала вываливаться. Своими силами сделали ремонт. Нарезали в лесу столбов, купили реек и заменили старую стену на новую. Тёлочка выросла, было вволю молоко. Так вот и жили.