Из предисловия к главе «Reqviem», раздела «Из стихотворений тридцатых годов»
В страшные годы ежовщины семнадцать месяцев я провела в тюремных очередях в
Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина
с голубыми губами, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила
меня на ухо (там все говорили шёпотом):
- А это вы можете описать?
И я сказала:
- Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было её лицом.
Анна Ахматова. 1апреля 1957. Ленинград
Открываю томик Ахматовой,
Растворяюсь в её стихах.
Попадаю я в ад – в тридцатые,
Ощущая гнетущий страх.
Рядом с Анной стою безропотно
С передачей у стен тюрьмы.
Голубыми губами шёпотом
Я прошу её: «Напиши.
О тиранстве солдат ежовщины,
Злодеяниях палачей,
Наплодивших здесь безотцовщину,
Отнимая у жён мужей.
О стране, которая корчилась,
Под слезами тонула вдов.
В одночасье их жизни кончились,
С приговорами для сынов.
И о том, что чёрные локоны
Серебристыми стали вдруг.
После слов, что сыны закопаны,
Как щенки от бродячих сук.
И узнав эту весть, без плача я,
Распрощалась с душой своей,
У подруги застыв в объятиях.
«Напиши», - прошептала ей.
Мне хотелось в клубочек съёжиться
В лихорадочном том бреду.
«Описать Вы всё это можете?»
Мне кивнула она: «Могу».
И тогда по тому, что некогда,
Было просто моим лицом,
Проскользнула улыбка в некуда,
Где проснусь уже мертвецом.