…Нам уложиться предстоит,
(«улечься» – всё ж уместней слово)
в привычный времени лимит:
с двенадцати до полшестого,
чтобы успеть прожечь рисково
Амуром выданный кредит.
Тайком, который месяц уж,
мы с пользой телу тратим время
лишь на себя, пока твой муж,
влача своё ночное бремя,
бдит, – старшим будучи по смене, –
в казённой форме, хмур и дюж…
Вдруг, вникнув в грешный наш момент,
Бог снизойдёт простить нам шалость?
Ведь «Твой» – со стажем импотент:
труды бессонные, усталость.
Одно желанье – тяпнув малость,
вздремнуть. До секса ли тут? Нет!
…Знать крест таков посильный мой –
утешить тех, кому хреново!
Сейчас, вот, – с полночи ноль ноль
до чёткой квоты «полшестого» –
сыграть готов любую роль:
чужого всем, всему родного,
добрейшего и гипер-злого!
Един во Всех. А что такого –
я пастырь, вор или playboy?
Блудниц, «ассолей», недотрог –
жалеемых мной дев и женщин,
не всех я спас, не всем помог,
даря с автографом пролог
к чему-то Новому, не меньше!
Себе ж внушал и врал подлейше:
зуд плоти – вовсе не порок!
…Увы, нам дан иной расклад:
супруг бы не словил экстаза,
прознав, что я, почти подряд
за ночь смог аж четыре раза!
Сумел и круче бы гораздо,
будь он геологом, чья база
ютилась на отшибе карт!
…Так повелось: опять «недо…»,
опять встревает лишний кто-то…
Едва начавших с нежной «до»,
сбить норовят допеть все ноты –
не Тот, не Та, не Те, не То!
У нас табу на анекдоты:
«Муж возвращается с работы…»
А кстати, было б вспомнить что!
…Эх, половинчатости миг,
переполох в тени алькова!
Ты против, чтобы «Твой» застиг
тебя в трусах, меня – нагого.
Я тоже... Медлим-то какого…?
В окне – рассвет уныло тих.
Пять тридцать на часах твоих,
и у меня – вновь «полшестого»….
2000