Погожим летним днем, нашарив гроши,
В порядок приведя свой туалет,
Глафира в настроении хорошем,
Направилась на рынок, то есть в свет.
Ловила взоры на себе она прохожих,
Пленяя их походкой от бедра,
Взгляд конюха Петра ловила тоже,
И мерина, что конюха Петра.
Плыла Глафира, в общем, по маршруту,
Печалиться ей не было причин,
Пока Норд-вест напав из ниоткуда,
Подол ей не приподнял- сукин сын.
Заржали все, от конюха до клячи,
Увидев, что у девицы- красы,
Не плавки и не стринги от Версаче,
А мужнины семейные трусы.
Но громче заливалась всех Матрёна,
Кривые свои зубы обнажив,
Над труселями в клетку из коттона-
Держи меня, ой бабоньки, держи…
Конфузия случилась небольшая-
Курс ветер поменяв свой на Зюйд-ост.
С обочины окурки подметая,
Задрал уже Матрёне нашей хвост.
Словцо сорвалось с губ Петра ядрёно,
Скакун его закашлялся овсом,
Прозревши, что смешливая Матрёна,
Разгуливает… вовсе без трусов.
Но глядя на всеобщую потеху,
Матрёне как-то стало не смешно,
Хоть кроет она ветер, что «наехал»,
Да зад сияет белый… всё одно.
На злобу дня мы любим посмеяться,
Не в бровь если, особенно, а в глаз,
Не ржётся тогда, когда «паяцы»,
Найдут чего «весёленького» в нас.
*****
А ветер столь Матрёною нелюбый?
Он улетел- ведь делом полон он,
Не задрано ведь столько еще юбок,
У разных незадачливых Матрён.