Как разделённый торт, где одна половина стала магазинов,
сколько там было, что там пробовали,
меня интересовала лакрица плотно завернутая в пластик,
красная, как крашенные губы и щёки толстой продовщицы.
Была она продавщицей или нет,
я окрикнул её и всеми способами пытался, удачно,
ей на моё требование. Казалось, что она только и делала,
что смотрела мне в глаза, рисуя своё во мне.
Получил ли я лакрицу? Тогда она была важнее всего
на свете, а получив её и вторая половина торта пропала,
оказывается идёт ливень,
а я ищу ту станцию с которой я пришёл.
Люди проходили, мы заглядывали друг другу
честно отводя взгляды и делая вид , что каждый
здесь отрешён, то было наше отрешение и связь.
Я нашёл новую станцию, только там не ходили поезда
и колёс здесь нет. В центре, если это центр, я
лишь видел стеклянное здание, а может это была
лишь часть здания, увешанная экранами,
заполненными столбцами из букв и цифр, не будь их кто бы туда зашёл
ища большего чем. Я всё щурился,
даже во сне я не позволяю себе лучшего зрения. В итоге
я повторил за стариком листавшим газету и косящимся на меня.
Зачем он там сидит. Он, может тоже,
повторил ха кем-то. Построил же кто-то эту громадину,
что её не пройдёшь, да и ради этого ли строилось оно,
будто меня это заботит, а его тоже это заботит.
Вспоминая свои сны можно мертвое оставить жить.
Как страшно без него, того где я могу Быть,
строящего вне-сна сна.