Когда на море шторм и в яркий
полдЕнь сквозь жалостные грозди
глицинии в горах темно…-
- тогда ещё не всё равно.
Со взора трепетную арку
смахнул – и всё ж иссиза- грозно
там в ясный день, там всё равно.
Не всё равно, когда с желаньем
пахучих роз, и гроз, что смоют,
что смоют, - чтоб сказать “пора” –
что смоют прелесть ожиданья
над той , мой друг, над той горою… -
- ещё чтоб встретиться вчера.
Быть может, встретиться вчера.
Когда благоухают розы –
- вчера нам встретиться, быть может.
Но никого.
И взгляд как память,
ища всего, что было с нами,
срывает с моря бирюзу
и с роз всё розовое пламя, -
- день собирая на грозу,
на шторм.
Когда
на полдень яркий,
дрожа, предчувствуя грозу,
как мотыльки в паденьи, жалки-
е-щё в лазури вьются пряди
в цвет туч глицинии душистой,
чей чудный бархат так голуб
в соцветьях яростней Гекубы –
- когда вчера был кто-то рядом…
Когда со склонами скалисты-
ми-нуя вечность, опирался
на даль, - и там, и там остался.
Вставай! Давно уж полдень яркий!
Как встать, мой друг, - мне всё равно!
Не всё равно, когда так жалко,
что там, в горах ещё темно.
Вставай! Давно уж полдень яркий!
И ни-ко-го давным-давно.
Как встать, мой друг, когда так жалко…
когда в горах ещё темно…
Как встать, когда не пробудился,
когда ещё те длятся сны,
ещё луч солнца не пробился
в окно вчерашней тишины.
И я играю, как игрался
с волн бирюзой в плеск на лету
во сне.
Ещё не просыпался,
ещё другой день не насту-
пил с богом, чтобы встать, встречаться…
Но только я свою мечту
спугнул иль стал мечтой остаться
в одном глицинии цвету.
Как встать… - во времени своём
вчера был до самозабвенья… –
- и всё вдруг ярким стало сном
на миг иль вечность - сновиденьем.
Как встать,
когда
в святом молчаньи
вчера пил с Богом Покаянья
имбирно-красное вино.
Когда вчера в святом моленьи
пил вместе с Богом Отомщенья
за всё, что Им сотворено,
имбирно-терпкое вино.