Мы пели в брошенной могиле,
Оставив мир небесной гнили,
Я развевался в неге или
В потоках горя умирал.
Никто ничто и не пробрал,
Никто ничто и не увидел,
В разливах чести скромный выдел
Никто навкус не угадал.
Как был искусен тот накал!
Та сласть среди пустых листовок!
Те образа, что на стене,
Идут навстречу нужд, к тебе,
Венцу среди стихий, плутовок.
Забитая и жизни дланью,
И стройным ходом той судьбы,
В которой растянулась ты,
В конце пав смертью резвой лани.
Гналась без умолку, утеху,
Ища во всём звон и потеху,
Разрыв лучистой, томной вехи
К твоим смятениям привёл.
Кто от того что приобрёл?
И разве кто увидел правду?
Кто ощутил последствий граду?
Коль у веков суть украду, тому и будут люди рады?
На том мы свет и порешим, где только стены да ограды?
Дадим цвести увядшим гроздям, а сами в них утонем?
На том и будем уповать, в грязи и людской вони?
Стремление ко всему без дна прославим и возвысим?
Таких как я и как она, что пробегая рысью
По нравам, пустим в эту грань и вздохи все учуем?
Прекрасно думать об одном: "ох, как же мир причудлив".