Опять «заговорили» пулеметы,
А я кричу сквозь взрыв в пургу:
Но где же вы? Товарищ ротный!
Передней край уже утоп в дыму!
Товарищ ротный, немцы рядом!
И кровь от пули на моей щеке,
Почти убиты все, кто был со мною рядом,
Что делать ротный? Не могу уже.
Расправив плечи, сдернув гимнастерку,
Смотрел он гордо в перекресток дней.
А ну браток! Насыпь ка мне махорку,
И сыпь побольше, больше – не жалей.
Осколок мины угодил в траншею,
Земля попала в уши и глаза.
А он достал письмо из-за шинели,
А это дочка написала, во коза…
Отдал он мне письмо, сказав, послушай:
Кто выживет, ведь знает только Бог.
Ступай быстрей… Ступай быстрей отсюда!
Я видел жизнь, ты нет ещё – сынок.
Поднявшись во весь рост на скат траншеи,
Он побежал, увлекший батальон.
Что делать ротный? Плакать я не смею,
Немецкий танк лишь вижу на бросок.
Победный май. Весною в сорок пятом,
Шагал я в мимолетном забытьи.
И не заметил…Наступил куда-то,
А в небе клином мчались журавли.
Подняв свой взор, увидел я девчонку,
А в ней увидел ротного глаза.
Как звать тебя? Наверное, Аленка?
Откуда знаешь? Дочка не твоя!
Упершись в угол дома, сняв планшетку,
Достал письмо ей, столько лет спустя.
Вот папка передал… Сказал с волнением,
Из глаз ребёнка потекла слеза…
Где папка мой? Что с ним случилось?
Вопросов рой носилось в голове…
Погиб он дочка, как, сказать не смею,
Но знай, что он любил тебя в двойне…
За вас за всех мы там ложились в поле,
В окопах мерзли, плыли по реке.
Теряли сотни, тысячи убитых,
На той проклятой, страшной той войне.
И девочка немного успокоясь,
Меня обняла будто как отца.
Я вспомнил бой, махорку в гимнастерке,
И ротного последние слова.