Вторил вечно я, что наш рок - лото,
И зачем бумага, раз есть картон?
Стилизованный жанр верх возьмёт средь лекций,
Как возможность блаженства, миновав инъекций.
Стул давлю возле рам. За стеклом - бьётся ветка.
Я не всем присягал. Тем не менее - крепко.
Мне казалось, тайга - всего лишь часть сруба,
Думал, нужно ли ласково, если можно грубо.
Утомившись в задетой столетьем вспышке
Православное око вздохнет на заморской крыше.
Стул давлю возле рам. Чистотою сияют чашки.
Эйфория тут, но она уже день вчерашний.
Я бумаге сказал, что светильник - кошмар паркета,
Для утехи ночной подходящего слова нету.
То не ведал умник, что в пространство метя,
Обретает нечто не пустоту, но время.
Стул давлю возле рам. Как же я был молод!
И был у меня серп и был у меня молот.
Я твержу, что зелень расцветёт весною.
И пшеница, посаженная дурною рукою
Не взойдёт вовеки. Что мурог с цветами
Есть модель интима натуральный самый.
Стул давлю возле рам, обхватив лодыжки,
В компании своего силуэта да книжки.
Подданный своего времени, чванно
Соглашаюсь, покупкой дурной и странной
Являются мои перлы, дальнейшим будням
Я их все оставлю как навык скудный.
Стул давлю в полной тьме, и не горше это
В помещении, чем полумрак планеты.